Если подумать, именно в тот момент все и рухнуло. Некогда беззаботные разговоры с Генри стали натянутыми, а моя мотивация вернуть нас в нужное русло уменьшилась. Каждое усилие вдруг стало требовать значительно больше энергии, а у моего угасающего духа не было сил для упорства.
Я говорила себе, что это потому, что Генри так быстро отверг меня после нашей свадьбы, хотя иногда я допускала мысль, что более значительную роль сыграл уход Ксандера. Он был первым человеком, который принял меня в эту семью, и хотелось бы мне знать, чем я заслужила его гнев.
Дженна поставила свежую бутылку заказанного мною вина, которую Генри проигнорировал в пользу своего скотча. Я не могла представить, как торфяные нотки в нем будут сочетаться с едой, но, похоже, Генри не так уж сильно интересовали блюда, поскольку он был больше занят насмешками над своим сыном, а я совершенно точно не собиралась говорить ему, чтобы он не наседал на свой драгоценный Гленфиддик.
Я ковырялась в моркови на фарфоровой тарелке с золотым ободком и старалась не вслушиваться, оставляя свой бокал нетронутым, пока Ксандер отрывисто отвечал на вопросы своего отца. Это было похоже на то, как военный командир допрашивает новобранца, которого хочет поставить на место.
На протяжении всего ужина взгляд Ксандера то и дело возвращался ко мне, но я делала вид, что не замечаю этого. Его непредсказуемый темперамент приводил меня в смятение. По приезду он вел себя вполне нормально, и на мгновение появилась надежда на восстановление наших прежних отношений. Я очень хотела, чтобы семья Генри приняла меня. А потом, вот так просто, бац! Он вышел из комнаты, как будто я болела чумой, и ему не терпелось от меня отделаться.
К тому моменту, как Ксандер вернулся, он уже принял душ и переоделся в простые джинсы и серо-лиловую футболку. Видеть его таким уютным и домашним пробудило меланхолическую ностальгию по нашей старой дружбе.
Мои глаза внезапно вспыхнули от безудержных эмоций. Я не доверяла себе, чтобы заговорить, поэтому приняла выражение пустого интереса, которое использовала, когда имела дело с проблемными клиентами, кивая всякий раз, когда Генри строго смотрел в мою сторону, потому что он ожидал этого – не потому, что я была согласна с тем, что он говорил.
Поэтому, когда он сказал: «Верно, Джордан?» с такой же резкой ноткой, как его виски, я испуганно подняла глаза.
— Прости, дорогой? – это произошло автоматически. Я была воспитана так же, как и все женщины из высшего общества.
— Ты будешь рада взять Ксандера в качестве клиента, верно? Я знаю, что обычно ты берешься за крупных клиентов… – Он многозначительно посмотрел на Ксандера, выпрямив спину и принимая аристократический вид. — ... но, конечно, ты могла бы сделать исключение для молодого спортсмена, которому, скажем так, не хватает пиар-способностей.
Теплота в глазах Ксандера упала на несколько градусов.
Я вздохнула.
Имидж был для Генри всем. Только из-за слухов он предложил мне снова заняться продвижением Ксандера. Напряженные отношения Ксандера с отцом оказались в центре внимания из-за нашего постоянного отсутствия на его играх и нехватки семейных фотографий со звездным спортсменом. Мне удалось ненадолго улучшить общественное мнение о Ксандере после того, как он отклонил предложение НХЛ. Генри снова хотел контролировать прессу через меня и показать публике, что мы – большая, счастливая семья.
Он взмахнул бокалом скотча.
— Конечно, сейчас ты на подъеме, но что будет, когда ты постареешь и не сможешь гонять шайбу по катку так, как раньше? Тебе придется полагаться на сделки с брендами и их поддержку. И никто не станет связываться с тобой без надлежащего представительства. Людям нужна лояльность к бренду.
— Лояльность? – недоверчиво переспросил Ксандер. — Ты, раздающий советы о лояльности – это хуже, чем лысый человек, продающий средства для роста волос.
В наступившей тишине я услышала отдаленное гудение холодильника через стену. Мое сердце бешено колотилось в груди, пока я наблюдала за их перепалкой.
Ксандер уже не был прежним парнем. Тот Ксандер, которого я знала, выбрал бы дипломатию. Но прошли годы, и он стал мужчиной. Очевидно, это означало, что у него не было проблем с тем, чтобы противостоять своему властному отцу.
— Не будь самонадеянным, – сказал Генри, доливая свой бокал. Движение было неустойчивым, его рука дрожала от гнева. — Ты не являешься незаменимым только потому, что теперь ты звезда. Звезды тоже могут падать, и когда это случается, они сгорают в огне. Именно это и произойдет, если тебя будет представлять третьесортная компания.
Это замечание подействовало мне на нервы, и я не хотела доставлять Генри удовольствие от того, что последнее слово осталось за ним.
— На самом деле, – услышала я свой голос, — он вывел новую команду в плей-офф и уже снялся во множестве рекламных роликов. Я думаю, то, чего он достиг, весьма впечатляет.
Ксандер посмотрел на меня с напряжением в глазах и еще одним из своих нечитаемых выражений. Это было похоже легкое удовлетворение; возможно, он даже был польщен моим ответом.
— Впечатляет? – Генри повторил, глубоко втягивая в себя это слово, словно пробуя его на вкус. — Ты думаешь, мой сын впечатляет, Джордан?
Мой сын. Я не упустила из виду акцент, каким бы тонким он ни был.
В памяти всплыл фрагмент предыдущего разговора с Генри – приглушенный тон его голоса, когда он предположил, что мой солидный возраст – причина того, что мы не можем зачать ребенка. На случай, если это правда, я обратилась в клинику по лечению бесплодия. Генри оттягивал визит к врачу, но при этом обвинял меня в том, что я не могу подарить ему еще одного сына.
Генри отталкивал меня даже сейчас. И, что еще хуже, он делал это на глазах у своего сына. Хлеб и зрелища. Мы были зрелищем.
Последовала еще одна пауза, на этот раз более продолжительная. Ксандер не выглядел менее сердитым, но что-то еще промелькнуло в глазах. Это было похоже на то, как молния бьет в арктическую морскую воду.
— Да, – сказала я наконец, чувствуя, как по спине скатываются бисеринки пота. — Думаю, его карьера весьма впечатляет.
Генри рассмеялся, громко и неприятно. Так он смеялся со своими друзьями, покуривая кубинские сигары в грозу, когда они играли в покер со ставками, достаточно высокими, чтобы исполнить или разрушить мечты.
— Я попрошу свою помощницу составить контракт. Только убедись, что он не будет наживаться на мне в старости, – сказал он достаточно бессердечно, чтобы я съежилась. — Бог свидетель, я слышал, как ты нянчишься с бесчисленным количеством других дураков, исправляя их ошибки.
Мои клиенты не дураки. Я проглотила эти слова, заставила себя снова улыбнуться и обратилась к Ксандеру:
— Буду рада помочь. Пойду посмотрю, что у нас с десертом. – Я встала, поправляя помятый подол своего платья от Monique Lhuillier.
Кухня была пуста, а чашка Дженны и журнал с кроссвордами аккуратно убраны, как будто их никогда и не было. Я не хотела искать ее, а если бы позвала ее по имени, это только переключило бы гнев Генри на другую часть дома, поэтому я открыла холодильник и сама достала персиковый коблер, разложив сверху шарики таитянского ванильного мороженого и крошечные веточки мяты для украшения.
Когда я вынесла поднос, уставленный маленькими фарфоровыми десертными тарелками и хрустальными бокалами с ледяным вином, то уже не испытывала особой радости от его дегустации.
Генри говорил, пока я шла к столу:
— Я подумываю о том, чтобы превратить комнату рядом с нашей спальней в домашний офис.
Смысл его слов врезался в меня, как товарный поезд.
— Комната рядом со спальней? – повторила я. — Но это… – будет детская. Я вовремя вспомнила о Ксандере, который наблюдал за нами обоими с пристальным вниманием, которое нервировало меня. — Я думала, мы собираемся использовать ее для... чего-то другого.
Генри пожал плечами, отрезая кусок пирога.
