- Хочешь потанцевать? – спросила Ева.
Его глаза сфокусировались.
- Что?
- Танцы. Хочешь?
- Нет.
- Нет?
- Это не музыка, и я не танцую.
Ева прикусила губу, и он видел, что она пыталась не смеяться над ним. Обычно, когда люди смеялись над ним или пытались не выдать смех, что случалось нечасто, поскольку он не был забавным парнем, он бил им морды. Смеющаяся над ним Ева заставила его член резко дернуться вперед. Эта сука творила что-то странное с ним. Его ебаный мозг отключался, когда она была рядом, и его яйца раздувались, готовые заново перенаселять мир так долго, как долго он сможет оставаться внутри ее киски.
- Каждый может танцевать, - хихикнула она.
Он покачал головой.
- Я не могу. Я как бревно. Жена говорит, что двигаюсь я неуклюже.
Она поморщилась.
- Твоя жена – тупая пизда!
Он поперхнулся. Похлопал себя по груди, закашлявшись. Сделал долгий глоток пива. Прокашлялся.
- Дорогая, ты и представить себе не можешь, насколько.
Усмехнувшись, она вытянулась рядом с ним, оперлась плечом о стену так, что ее тело было рядом с ним, почти напротив него, и сделала глоток своего коктейля. Ее ярко-розового коктейля с розовым зонтиком и множеством плавающих вишенок, провонявших текилой.
Он прищурился. Сколько времени прошло с того момента, когда он последний раз видел ее, с того момента, как он получил две пули, потому что вел себя как ебаный дебил?
Пяти лет еще не прошло, значит, двадцати одного года ей еще не было.
- Сколько тебе лет, дорогая?
Ее губы искривились.
- Согласно моему удостоверению – двадцать один год.
Он приподнял бровь и улыбнулся.
- А что говорит твое свидетельство о рождении?
Не выдавая ни единой эмоции, она пристально смотрела ему в глаза, и он почувствовал, как тянется к ней.
- Мне восемнадцать, - сказала она тихо, и ее взгляд стал мягче. Он знал этот взгляд. Поимев множество женщин за свою жизнь, он видел эти знаки, он легко узнавал их. Восемнадцатилетняя Ева Фокс отдавала ему свою киску на серебряном блюдечке.
И он охуенно изголодался по ней.
Блять.
- Дьюс? - она придвинулась ближе, прижимаясь сиськами к его руке.
Он смотрел на нее сверху вниз.
- Да?
Не разрывая зрительного контакта, она обхватила его бицепс насколько могла и начала медленно спускаться пальчиками вниз по внутренней стороне его руки. Дойдя до его ладони, она провела свои пальцы между его пальцами. Ее рука замкнулась поверх его руки. Он замкнул это сплетение.
- Давай потанцуем, - прошептала она.
- Хорошо, - прошептал он в ответ, потому что блять не понимал, что в этот момент с ними происходило.
Ее пухлые, недосягаемые для него губы расплылись в улыбке. Возбуждение в его члене было таким, что он почти потерял остатки своей вменяемости. Если бы она не повела его вглубь клуба, он бы швырнул ее к стене и силой пробил свой путь внутрь нее.
Она провела его в самый центр танцпола, забитого телами. Потными, извивающимися телами. Он чувствовал себя не в своей стихии.
Затем Ева начала двигаться, и он забыл, откуда он произошел, и тощих сучек, и дурацкие красные дискоболы… Ева была единственной, кого он видел. Ничего больше не существовало, только Ева и все то, что она с ним творила.
Прижимаясь к нему спиной и задом, она подняла руки за голову и охватила его за шею.
Он сгреб ее, грубее, чем собирался, и глубже вдавил пальцы в кости на ее бедрах. У него вырвался стон, когда задницей она задела его член.
- Просто двигайся со мной! – крикнула она сквозь оглушающую музыку.
Он не двигался, он не мог, он был слишком занят, пытаясь убедить себя, что это не лучшая идея взять ее прямо здесь и сейчас, на танцполе.
Ее задница шлифовала его твердый, как камень, член сквозь джинсы. Ее голова откинута на его грудь, и ее руки…
Она схватила его руки, сплела свои и его пальцы и вела их по своему обнаженному животу, по бедрам, поглаживания перемещались ниже, намного ниже ее живота, потом обратно к ее ебаным сиськам. Когда он не смог больше выносить этого, он проскользнул ладонью вниз в ее штаны и дал ей то, о чем она бессловесно умоляла его.
Она снова откинула голову на его грудь и смотрела на него, с трудом фокусируя свои серые глаза, ее ноздри раздувались от тяжелых глубоких вдохов, ее влажные губы приоткрыты.
Он получил две пули из-за этой суки. Если он закончит эту ночь так, как хочет ее закончить, Проповедник лично закопает его. Он должен был думать об этом. Его дети нуждались в отце, его клуб нуждался в своем Президенте. У него были незаконченные дела, и он пиздец как был уверен в том, что еще не готов распрощаться со всем этим.
Он должен был заботиться обо всем этом дерьме. Но ему было все равно. И поскольку ему было плевать, поскольку он хотел ее до безумия, до ебаной невыносимой нужды, вкус которой был таким явным, чувствуя в своем ебаном желудке ток оголенных проводов, он наклонился к ней и поцеловал ее – грубо и быстро, все еще проталкивая свои пальцы внутрь нее и обратно, проглатывая ее крики, пока тела вокруг прижимались к ним, толкая их в ритме басов, долбящих по его ушам.
☼☼☼
Хлестал ливень, мы насквозь промокли, аллея пропахла так, будто месяц простояла в старом мусоре, Дьюс пытался добраться до ширинки своих джинсов, и я полностью потеряла голову. В исступлении я заползла на его мощное, напряженное тело, как озабоченная обезьянка в течке, и целовала его до ебаных звезд из глаз, отдаваясь ему так же, как он мне. Каждый поцелуй был обжигающим, заполненным влажными языками, иногда попадающими в цель, иногда промахивающимися. Зубы сталкивались, губы были прокушены, носы мешали. Я терзала его, не заботясь, где был его или мой рот, или какую часть его лица я целовала, облизывала, прикусывала. Его щеки, его лоб, его подбородок, его шея – это все было моей законной добычей. Его руки занимала моя задница, мои руки занимали его волосы, наши рты занимали друг друга, и я понятия не имела, куда подевалась моя одежда. И мне было все равно.
Я хотела этого мужчину внутри меня. Так далеко и глубоко во мне, чтобы он никогда не смог выбраться.
- Дай мне то, в чем я нуждаюсь, малыш, я так мечтал об этой сладкой киске.
О Боже.
Подумать не могла, что можно хотеть его больше, чем я уже хотела. Он только что доказал, что я не права.
- Пожалуйста, пожалуйста, просто блять возьми ее, - я едва могла связать слова, нуждаясь в нем отчаянно больше.
Мы смотрим друг другу в глаза, тяжело дышим, дождь льет стеной между нами, сквозь нас, везде, и он начинает входить в меня.
