Я задумался, что если мой сын — даже размышление о том, что он мой, заставляло мою голову кружиться — сердится на меня за то, что я отсутствовал все эти годы. Автомобиль пронесся мимо, и по какой-то странной причине, гул машин успокаивал мои нервы. Остров рос и расстояние сужалось. Я поставил вопрос об отцовстве на задний план и подумал об Алекс, как ей там живется взаперти в темноте, как дрожит ее голое тело. Я представил, как дрожат ее ноги, что она выходит из-под контроля, подвешенная за руки и зная, что она в моей власти. Мои джинсы стали невыносимо тесными.
Такая беспомощность не должна заводить меня, но она завела. Всегда заводила. Папины усилия научить меня отличать плохое от хорошего не коснулись моих сексуальных предпочтений.
Когда горы стали голубыми на фоне оранжевого неба, я повернулся и пошел назад в город. «Doc’s Grill», известный своими уникальными блюдами и соусом, который больше нигде нельзя было найти, был заполнен людьми. Ресторан никогда не страдал от пустых столиков. В отличие от города, здесь ничего не изменилось в мое отсутствие.
Я вошел, кивнув официантке и сказав, что у меня здесь встреча. Никки сидела в углу, попивая пиво. На столах стояли зажженные свечи, придавая месту интимности.
Я сел на стул напротив нее.
— Извини, я опоздал, — я потерял счет времени, плюс мне понадобилось несколько минут, чтобы убедить свой член успокоиться. Ни в коем случае я не должен был явиться на встречу с Никки в полной боевой готовности.
— Ничего страшного. Я наслаждалась тишиной, Уильяма слишком много, и у меня даже нет временя на саму себя.
— Уильям?
Она опустила голову, кудряшки упали ей на лицо.
— Я назвала его в твою честь.
Уильям мое второе имя. Как это возможно, у меня все это время был сын, у которого даже имя мое, а я не знал о его существовании. Семь пропущенных дней рождений, этапов жизни, смеха и слез.
К счастью, подошла официантка и приняла наш заказ. Никки заказала то, что и всегда, а я на несколько секунд задумался. Я был отцом. Отцом. У меня был ребенок. Если я скажу себе это достаточное количество раз, то, возможно, до меня дойдет это.
Официантка, молодая брюнетка с ростом ниже среднего, повернулась ко мне и взяла второй заказ.
— Ты кажешься мне знакомым. Ты Райф Мейсон. Мой парень твой фанат. Он никогда не верил, что ты изнасиловал ту девочку. Множество людей здесь не верят в это.
К сожалению, множество людей думали по-другому.
Я дал ей автограф, и как только она ушла, над нами нависла тишина.
Время срывать маски.
— Ты должна была мне сказать, Ник.
— И что бы произошло? — она откинулась назад и скрестила руки. — Ты был заперт, и не вышел бы в ближайшее время. Давай не обманывать друг друга. У нас бы не получилось ничего серьезного. Беременность... это была случайность. Я не могу сказать, что это было ошибкой, иначе у меня не было бы Уильяма, но мы никогда не были бы вместе.
Я взял ложку и перемешал лед в чашке с водой.
— Вообще-то, я хотел жениться на тебе тогда.
Она засмеялась.
— Да ладно, Райф, мы были детьми.
А теперь у нас есть общий ребенок. Никто не сказал ни слова, хотя они висели в воздухе, как запах специй, что шел из кухни ресторана.
— Никто из нас не знал, что так получится, — продолжила она. — У тебя была карьера на первом месте до того... — она опустила голову, и я догадался, что она хотела сказать.
— Ты думаешь, я это сделал?
— Я уже говорила тебе когда-то, я знаю, что ты не способен на такое. Тебе никого не нужно было заставлять. Все девушки итак были у твоих ног.
Я старался не вертеться на стуле. Как ни странно, у меня была голая женщина, связанная и запертая прямо сейчас, ждущая, чтобы я опустил ее и трахнул. Никки понятия не имела, кем я стал. Хотя, должна. Она была единственной женщиной, которая когда—либо позволяла мне быть с ней грубым. Я изучал с ней мои желания и фантазии, и она позволяла. Она получала от этого удовольствие, как и я. Вот почему мы были вместе. Наша крепкая дружба свела драму на нет. Мы были друзьями и в то же время трахались. Пока меня не арестовали.
И сейчас результатом наших отношений оказался ребенок…
— Что ты сказала ему обо мне?
— Правду. Я всегда хотела, чтобы ты был частью его жизни. Восемь лет для тебя, возможно, казались вечностью, но я знала, что ты выйдешь, — она убрала челку с глаз, ее глаза блестели. — Я не хотела усугублять твое положение, поэтому промолчала о беременности.
Ох, блядь. Я ненавидел, когда девушки плакали. Алекс была исключением. Ее слезы влияли на меня по-другому. Я жаждал их.
— Сколько воды утекло. Но теперь я здесь, поэтому давай разберемся с этим. Ты сказала ему, что его отец попал в тюрьму?
Она потрясла головой.
— Я сказала, что его отец уехал на пару лет, и вернется, как только сможет. Он в том возрасте, когда подобные вопросы терзают его. Он хочет встретиться с отцом, Райф.
Это невероятно и чертовски поздно. Я совершил страшное преступление, совершаю прямо сейчас, и собирался усугубить его еще одним. Я не могу прекратить то, что начал, особенно сейчас. Если я отпущу Алекс, она побежит прямо к копам.
Какой беспредел. Я отодвинулся от стола и подавил желание схватить себя за шиворот.
— Мне нужно время.
— Я понимаю
— Нет, я так не думаю, Ник… я натворил дел. Вещи, которые я не в силах изменить. Я не тот парень, которым был восемь лет назад.
— Я понимаю это.
— Нет.
Вздохнув, я запустил руку в волосы и потянул, пока моя кожа не начала ныть.
— Ты должна была сказать мне. Ты, блядь, должна была сказать мне.
Я бросил несколько купюр на стол, чтобы оплатить ужин, который не ел, и вышел из ресторана словно трус. Но вопрос остается; если бы она сказала мне, поменял бы я свои планы на Алекс?
Алекс
Я хотела умереть.
Я не знала, как надолго он оставил меня висеть, но это забивало мне голову. Я потеряла счет времени. Мое тело онемело, почти невесомое, кроме огня, что циркулировал по моим запястьям. Эта боль не проходила, как бы я ни пыталась заглушить ее. В какой-то момент, я начала считать… а потом просто сдалась. Когда прошло 7200 секунд, я была готова сойти с ума. Время тянулось бесконечно. Мой голос стал хриплым от того, как я кричала его имя.
Он не пришел и я начала паниковать. Возможно, те восемь лет, которые он провел в тюрьме, сделали его бессердечным и, мучая меня, он всего лишь испытывал облегчение. Картинки поглотили мой разум, сценарии его побоев в тюрьме, или еще хуже. Он, наверное, испытал полное бессилие, точно так же, как и я сейчас. Я пыталась сфокусироваться на этих восьми годах, но не смогла, думая о том времени, когда он закрыл дверь, оставляя меня в темноте одну. Глубоко в душе зарождается боль.
