Джим, украдкой поглядывая на, видимо, привычный ритуал в исполнении Аполлона, сглотнул слюну.
– О, Сеси, ты прелесть! – Аполлон украдкой сжал соблазнительное полушарие. – Ты похожа на цветущую орхидею! Хочешь, я буду твоим колибри? Как насчёт сегодняшнего вечера, моя радость?
– О, Пол! В обычном месте в обычное время? – Сесилия уже легонько тёрлась попкой о ладонь Аполлона.
– O'Кей! – Аполлон ещё раз поцеловал Сесилию в шею и направился в сторону окончательно скисшего Джима.
– Привет, Джимми! Что-то ты кислый какой-то. Что, Фрэнк заставил тебя в Рождество делать репортаж с кладбища, а на Новый год писать некрологи?
– Привет… Пол, ну вот скажи мне, как тебе удаётся так играючи обращаться с девочками? Я всё делал в точности как ты, но они меня отшили, как сопливого мальчишку…
– А для чего тебе с ними общаться, Джимми?
– Что за идиотский вопрос? – Джим с недоверием посмотрел на Аполлона.
– Вопрос, может, и идиотский, да только в нём вся суть… Держу пари, что, когда ты с ними разговариваешь, у тебя одна мысль: поскорее их всех перетрахать. У тебя все твои мысли написаны на твоей роже. Угадал?
– А у тебя какие мысли? Болтать с ними о звёздах и диетах?
– Дурак ты, Джимми. Для того чтобы общаться с ними играючи, нужно играть с ними… И лучше играть в куклы. Понял? Женщина – очень тонко организованное существо, она все твои крамольные мысли за милю чует. Когда ты с ней треплешься, думай о куклах – когда сопливый мальчишка думает о трахе, это вызывает в ней подозрение…
Джим с недоумением уставился на усаживающегося за свой стол Аполлона.
В этот момент на столе Аполлона зазвонил телефон. Аполлон снял трубку, приложил её к уху, затем посмотрел в сторону конторки Фрэнка. Сквозь стекло конторки было видно, что Фрэнк говорит что-то в телефонную трубку, глядя в общее помещение, в сторону Аполлона. Аполлон положил трубку и направился к конторке редактора.
Войдя в конторку, Аполлон улыбнулся начальнику:
– Привет, Фрэнк!
Редактор встретил Аполлона у самой двери, пожал ему руку.
– Ну, Пол, вижу, ты так и рвёшься в бой. Кстати, как тебе бой быков, коррида, то есть? – Фрэнк тоже добродушно улыбался.
– Терпеть не могу эту живодёрню! Мне быков жалко. Я всегда за них болею. Я только для того иногда смотрю эту бойню по телевизору, чтобы увидеть, как бык всаживает рога матадору в задницу. Жаль, что это бывает раз в сто лет!
– И это говорит человек, в жилах которого течёт испанская кровь, – Фрэнк по-дружески похлопал Аполлона по плечу. – А как же национальная гордость?
– Плевать я на неё хотел. Ты, Фрэнк, не забывай, что во мне ещё и русская кровь. Ты обещал мне после Рождества командировку в Россию… Ты мне её уже третий год обещаешь. Так что, паковать чемодан?
Фрэнк почесал затылок, прошёл к столу, сел.
– Садись, – Фрэнк кивнул Аполлону на стул, откинулся в кресле, водрузив ноги на стол. – Тут дело такое… – он замялся. – Пол, ты что-нибудь слышал о коста-риканской корриде?
Аполлон сел, привычным жестом закинул щиколотку одной ноги на колено другой.
– А что она, какая-то особенная? Коррида она и есть коррида, хоть на Марсе.
По лицу Фрэнка было видно, что его, начавшее, было, падать, настроение улучшается. Он улыбнулся и сказал:
– А вот тут ты, Пол, ошибаешься! В Коста-Рике она, действительно, особенная. Вот скажи мне, как перевести с испанского слово "коррида"?
– Ну, если дословно, то – "беготня".
– Вот! – Фрэнк обрадованно хлопнул ладонью по колену. – Коррида де торос – беготня быков! Заметь, не бой, а именно беготня. В Коста-Рике, Пол, быков не убивают! У них там изначальный смысл корриды сохранён – беготня, и никакого кровопускания! И каждый желающий может выйти на арену и подразнить 650-килограммового торо. Костариканцы гордятся своей гуманной корридой…
– Ладно, Фрэнк, – Аполлон сделал нетерпеливый жест рукой, – спасибо, что просветил… Так чтС, паковать чемодан?
– Пакуй! Завтра вылетаешь в Сан-Хосе.
У Аполлона отвисла челюсть. Он попытался что-то сказать, но только открывал и закрывал беззвучно рот. Торопливо наполнил из стоявшей на столе бутылки минералки стакан, и тут же осушил его.
– Повтори, что ты сказал, Фрэнк!
– Да не кипятись ты, Пол, – в успокаивающем тоне, которым вещал редактор, сквозили нотки некоей вины. – В Россию всегда успеешь. А в Сан-Хосе послезавтра последнее представление – у них коррида только на рождественские и новогодние праздники. Мне некого послать, кроме тебя – никто у нас не владеет так испанским…
– А Сеси? – Аполлон задыхался от возмущения. – Да она почти что оттуда родом!
Фрэнк как-то злорадно улыбнулся.
– Слышу слова истинного джентльмена! – в голосе Фрэнка на этот раз слышалась издёвка. – Кабальеро! Ты что, хочешь, чтобы Сеси поддел на рога бык? Или затоптал бедняжку? К тому же у Сеси узкая специализация – криминал. А ты – специалист широкого профиля.
Аполлон недоумённо воззрился на редактора, который между тем продолжал свою пафосную тираду:
– Ты знаешь мои методы, Пол. Да это просто закон, который обязан выполнять каждый журналист: для того, чтобы репортаж получился наиболее правдоподобным и интересным, нужно быть в гуще событий!
– Так ты, что, хочешь, чтобы я бегал у быка перед носом по арене? – Аполлон побледнел.
– А ты как думал?! Там все бегают…
Аполлон снова наполнил стакан минералкой и осушил его залпом. Слышно было, как зубы оперативно проклацали по стеклу.
– Фрэнк, да я при одном только виде коровьих рогов теряю сознание! С детства!
– Жить захочешь – не потеряешь, – назидательно произнёс редактор.
Аполлон в возмущении махнул рукой:
– Слушай, Фрэнк, сдалась тебе эта коррида! На ней что, свет клином сошёлся? Что, мало на свете других новостей?
Фрэнк укоризненно покачал головой:
– Ага… Если так рассуждать, то вообще надо прикрыть все газеты… Вот ты, можно сказать, впитавший корриду с молоком матери, и то не знаешь, какая она в Коста-Рике. Ты представляешь, какой фурор произведёт твоя статья?! И на первой полосе – фотопортрет разъярённого быка в натуральную величину! – Фрэнк улыбнулся и очертил пальцами рамочку предполагаемого портрета. – Да наш тираж сразу подскочит раза в три!
Аполлон нервно передёрнулся.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен буду бегать перед быком с фотоаппаратом и просить его улыбнуться?
– А ты как думал?! Да ты не бойся, – голос Фрэнка снова звучал успокаивающе, – я дам тебе свой фотоаппарат. Во всём Бостоне не найдёшь лучше: великолепная камера! Как ты там любишь говорить на своём русско-испанском папьяменто: прСблем серо?
Фрэнк открыл верхний ящик стола, достал оттуда фотоаппарат.
