На несколько секунд между ними повисла тишина, а потом Бренвен сказала:
— Я тоже люблю тебя, Уилл. И для меня тоже не существовало никого.
Уилл поднес ее руки к своим губам и поцеловал их по очереди.
— Я должен сказать тебе что-то важное. Смерть моей жены и пасынка была ужасной, но теперь это все в прошлом. Мой брак, так же как и твой, остался в прошлом. В течение всех тех месяцев, когда я бродил по Ирану от селения к селению, со мной произошло и кое-что хорошее: я преодолел свой комплекс вины. Я больше не чувствую себя потерпевшим поражение. Ты, должно быть, помнишь, каким я был, когда провел с тобой ту ночь — сейчас я даже не стыжусь этого, а мне очень долго потом было стыдно за себя. Мне кажется, что горячее персидское солнце выжгло из меня чувство вины и стыда. Я чувствую, что пришел к тебе чистым, Бренвен.
Лицо Бренвен светилось от счастья.
— Значит, ты поедешь туда вместе со мной?
— Да. Я могу искать работу в Сан-Франциско точно так же, как в любом другом месте. Но мне надо встретиться с моим отцом. Как скоро тебе нужно возвращаться?
— Я не указала точной даты возвращения. Мне кажется, я могу остаться здесь еще на недельку. Этого хватит?
— Да, хватит. Я позвоню отцу сегодня. Мы могли бы поехать к нему, но мне будет легче, если я приглашу его сюда, как предложила Эллен. Он захочет, чтобы я отправился с ним в Кентукки и жил там, пока он сам не решит, что со мной все в порядке, но я не хочу этого. Я пытался придумать какую-то отговорку, а ты уже решила для меня эту проблему! Отец будет меньше шуметь по поводу того, что я еду в Сан-Франциско вместо Кентукки, если объяснение произойдет здесь. Интересно, понравится ли тебе сенатор?
— Наверное, нам было бы лучше задуматься, понравлюсь ли ему я.
— Он будет без ума от тебя, как только увидит твое прекрасное лицо. Я, кажется, не говорил тебе, что ты во всем так же прекрасна.
— А ты, Уилл Трейси, даже еще лучше, чем я тебя запомнила. А как только ты наберешь немного веса, то будешь просто великолепен. Давай пойдем к динозаврам, чтобы мы могли потом пойти поесть, и ты начал набирать вес.
Смеясь, держа друг друга за руки, они пересекли улицу и подошли к Смитсоновскому Центру. Поднимаясь по ступенькам, Уилл обнял Бренвен за талию и, склонившись к ее уху, прошептал:
— Я люблю тебя.
Эллен Кэрью Харпер сидела в своей викторианской ночной сорочке, отделанной кружевами и лентами, перед зеркалом и с необходимой для этого силой расчесывала свои кудри. Она остановилась, держа щетку в руке, когда ее муж вышел из ванной в полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила она.
— Нет, — сказал он и весело посмотрел на свою жену, — но я не сомневаюсь, что ты сейчас расскажешь мне об этом.
— Можешь быть уверен. Я думаю, что сегодня что-то произошло между Бренвен и Уиллом. Я думаю, что они о чем-то договорились и просто пока не сказали нам об этом.
— Почему ты так думаешь? — Джим снял с себя полотенце и, нисколько не стесняясь своей наготы, начал вытирать волосы.
— Потому что с того самого момента, как они вернулись со своей утренней прогулки — что, кстати, произошло никак не раньше четырех часов дня — они смотрят друг на друга так, как обычно люди смотрят, когда им с большим трудом удается держать свои руки подальше друг от друга.
— Я знаю, что это такое, — сказал Джим, роняя полотенце на пол и направляясь к Эллен. — Мне с огромным трудом удавалось держать свои руки подальше от тебя с того самого момента, как только я тебя увидел впервые!
— Глупый. — Эллен поцеловала и погладила его по щеке, а затем легонько оттолкнула от себя. — Ты такой нетерпеливый, грубиян! Неужели ты не понимаешь, что происходит между ними? Ты думаешь, это хорошо? Я помню то, что ты говорил о состоянии Уилла, и, по правде говоря, мне бы не хотелось, чтобы хоть один из них пострадал.
Джим, который всегда спал раздетым и наслаждался тем, что снимал со своей жены наряды, на надевании которых она ежевечерне настаивала, повернулся к ней спиной и направился к кровати. Он знал, что она скоро последует за ним.
— Да, дорогая, я видел то же, что и ты. За последние двадцать четыре часа в Уилле Трейси произошли значительные изменения. Сохранятся эти изменения или нет, я не знаю. Он необыкновенный человек: то, что ему пришлось перенести, не ослабило его, а скорее укрепило. И потом мы должны помнить о том, что, судя по тому, что ты мне сама говорила, Уилл и Бренвен очень давно любят друг друга. Я думаю, что любовь всегда права, и если ты придешь сюда, то я с радостью продемонстрирую тебе это.
В другом крыле большого дома Бренвен думала о том, что лучше бы она привезла с собой что-нибудь более сексуальное для сна, чем длинные трикотажные рубашки, к которым она привыкла за долгие годы одиноких ночей. Жаль, что ни предвидение, ни оптимизм не подсказали ей купить симпатичную ночную сорочку. Она вздохнула и натянула на себя розовую рубашку, которая доставала ей до бедер, затем вынула булавки из прически и, тряхнув головой, распустила волосы. Она не обрезала волосы почти столько же лет, сколько не покупала себе настоящих ночных сорочек. Они были почти такими же длинными, как и надетая на ней рубашка. Бренвен взяла свою щетку с комода, села на кровать и принялась рассеянно расчесывать волосы.
«Возможно, я неверно прочитала сигналы, — подумала она. — Может быть, Уилл не придет ко мне сегодня». Если он не придет, нужно ли ей пойти к нему? Нет, по крайней мере не сегодня. Может быть, завтра, после того, как купит себе новую ночную сорочку, что-нибудь действительно прекрасное, с лентами и кружевами…
Раздался тихий стук в дверь. Бренвен подумала, что это могла бы быть Эллен, но, пока она об этом думала, дверь открылась, и Уилл проскользнул в комнату.
— Привет, — сказал он. Он выглядел слегка неуверенным в себе и был полностью одет во всю свою новую одежду: бежевую шелковую пижаму, золотисто-коричневый велюровый халат, который почти подходил по цвету к его глазам, и светло-коричневые кожаные шлепанцы.
— Можно войти?
— Входи. Я надеялась, что ты придешь. — Сейчас, когда он уже был здесь, Бренвен абсолютно не волновало, что на ней надето. Она по-йоговски поджала ноги под себя и уронила свою щетку на кровать, тут же забыв о ней.
— Я принес для нас довольно необычную выпивку. — Уилл вынул из-за спины большую бутылку с минеральной водой. — Я, кажется, отвык от алкоголя — то шампанское, что мы пили в первый вечер, чуть не убило меня. Но если ты хочешь чего-нибудь покрепче, я принесу.
