Снейп стонал, выгибался от этих мучительных сладких прикосновений, ласкал льнущее к нему желанное тело. Его колени приподнялись и приглашающее раздвинулись, побуждая Амриса скользнуть между его раскрытых бёдер в ответ на эту невысказанную мольбу.
* * *
Пивз вот уже несколько минут мучительно размышлял, как же ему постудить. Он развернулся и полетел к той пустой комнате, в которой недавно материализовался. Внезапно его осенило. Идеально решение. Профессор Люпин. Этот маг был очень мягкосердечен, он сможет разобраться с тем, как быть дальше. Он мало походил на того, кто мог бы применить проклятие и окончательно упокоить с миром неприкаянную душу Пивза.
Он помчался по коридорам в сторону комнат профессора, отчаянно надеясь, что тот окажется на месте. Ворвавшись без приглашения в апартаменты оборотня, Пивз застал его за одеванием. От неожиданности Люпин испуганно вскрикнул.
- Помогите! Помогите! - истерично верещал Пивз, бесконтрольно размахивая своими полупрозрачными руками. - Профессор… Директор Снейп… Он в опасности! Вы должны остановить его! Он выпил чай и ушёл. Я не смог помочь ему!
Ремус усилием воли постарался успокоить отчаянно бьющееся сердце, которое чуть не выпрыгивало из груди, и сел в стоящее за его спиной кресло. Он смотрел на ставшего почти прозрачным от горестных переживаний Пивза. Оборотень медленно поднял свои бледные руки ладонями вверх. Он не мог ничего сделать, пока полтергейст не успокоится и не объяснит, в чём же дело. Люпин постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более мягко и доверительно:
- Помедленнее, Пивз. Скажи мне, что, собственно, случилось? - Люпин знал, что Снейп собирался отправиться пораньше в Малфой-Мэнор, чтобы помочь в организации церемонии, на которую собирался и он сам.
- Помогите! Помогите! - Пивз орал не переставая. Люпин вздохнул, и, выхватив палочку, бросил в нарушителя спокойствия заклятие. Эффект был мгновенным, Пивз замолчал и громко захрапел. Люпин поморщился, сколько же надо потратить магической энергии, чтобы проклятия срабатывали на привидениях. Сняв действие заклинания, он был вознагражден коротким стоном. Люпин подошел к полтергейсту и коснулся его без особого для себя удовольствия. Пивз мелко задрожал и открыл свои светящиеся глаза.
- Теперь, Пивз, скажи мне, что произошло. Здесь не место для паники. - Его ласковый тон окончательно успокоил полтергейста.
- Ох, профессор. Я всё испортил. Я не хотел, я всего лишь наблюдал за ним, восхищался им. Он так изменился, совсем не похож на себя прежнего. Он стал так прекрасен. - По лицу Пивза поползли призрачные слёзы.
Люпин подумал, что он вряд ли назвал бы Снейпа прекрасным, однако за последние месяцы в его внешнем виде определённо произошли довольно внушительные перемены.
- Так что всё же произошло? - поторопил Люпин Пивза, стараясь, наконец, добиться от полтергейста внятного ответа.
Пивз вновь завопил:
- Я случайно опрокинул флакон с зельем, и его содержимое попало в чашку с чаем директора. И он её выпил. Я так сожалею, но я не хотел…
- Что это было за зелье, ты запомнил? - Люпина внезапно посетило ощущение неотвратимо надвигающейся катастрофы. И когда Пивз произнёс ответ, он лишь потрясённо застыл, руки невольно прижались к груди в бесплотной попытке унять сумасшедше заколотившееся сердце.
- Вот… дерьмо. - Сознание оборотня медленно заволакивал страх. Люпин прекрасно знал, для чего предназначалось это зелье. Он, как был, босой и полуодетый, бросился вон из комнаты. Нельзя было терять ни минуты.
Глава 107
Северус не мог сконцентрироваться, не мог даже думать, пока руки его возлюбленного скользили по его коже, заставляя тело наполняться нестерпимым голодом. Он распростёрся на мехах, с наслаждением ощущая придавливающую его тяжесть.
Его переполняло мучительное желание. Он чувствовал себя буквально распираемым изнутри жадной пустотой, и эта пустота заставляла его страдать в ожидании чего-то совершенно необходимого, чего-то страстно желанного и постоянно ускользающего, чего-то настолько же необходимого, как и сама жизнь, чего-то, что он сам даже не мог определить. Странная, изматывающая жажда терзала его тело, рвала когтями, как бешеный зверь.
Он выгибался и метался на мехах. Сильные руки поглаживали его, приподнимая и переворачивая. Сладкие губы прошлись по его пылающей шее, припали к приоткрытому рту, требовательный язык настойчиво проникал внутрь, принося сиюминутное облегчение от терзавшей его страстной потребности и заставляя постанывать от острого наслаждения.
Это была любовь, которая переполняла его сердце, но эта любовь просто не могла вызвать такой животный голод, заставляющий его тело содрогаться и мучительно корчиться в судорогах, вцепляться скрюченными пальцами в шёлк, разрывая его. Он чувствовал запах своего любовника, своего Амриса, и это заставляло его буквально плавиться в огне похоти. Желание принадлежать этому невероятному мужчине сводило его с ума.
Он выгибался всем своим длинным и поджарым телом, стремясь в эти сильные любящие руки. Слышал слова, произносимые любимым голосом, но не понимал их значения, лишь наслаждался дуновением горячего воздуха на своей шее, воспринимая каждое сказанное слово как ожог, заставляющий полностью утрачивать разум. Золотистый свет, исходящий от волос его возлюбленного блондина, заставлял его глаза невольно зажмуриваться.
Снейп весь корчился в сжигавшем его огне, и лишь одно могло успокоить терзавшую его боль - это прохладные руки его любовника, поглаживающие и сжимавшие его в крепких объятиях, ловкие и заботливые пальцы, растягивающие его, медленно и неспешно. Амрис вошёл в него, откликаясь на его мучительный зов. Сознание Северуса заполняло поднимающееся из глубины его тела густое, сочное и сладкое ощущение невероятного блаженства, похожее на тёплый тягучий мёд.
Он слышал собственный срывающийся голос, просящий и умоляющий, и голос Амриса, шепчущего успокаивающие слова, обещающего дать ему то, что он так отчаянно просит, что он так жадно желает. Снова и снова, пока эта болезненная жажда не иссякнет и терзающий его голод не будет утолён.
Амрис целовал его, вылизывал, прикусывал и пощипывал, врывался в его тело мощными размашистыми толчками, заполняя своим налитым членом, погружаясь настолько глубоко, насколько было возможно, заставляя дрожать и задыхаться от бешеного ритма их соития. Это сумасшедшее совокупление приносило ему облегчение, притупляя горящий в нём огонь, заставляя ощущать удовольствие настолько остро, как никогда раньше. Жажда поднималась, разрастаясь и заполняя всё его тело, внутренности буквально сводило судорогой от поселившейся там алчной пустоты, так жаждущей быть заполненной.
