— Да не ему! — Натти хлопнула себя по коленям. — Тебе понравилось?
— Мне? — удивилась я. — Ну… мне тоже понравилось. Но вообще я думала, что в первую очередь должно понравиться ему. — Я поучительно посмотрела на подругу, но та в ответ лишь разочарованно вздохнула и жестом приказала мне следовать за ней. Она встала, бросив фигурку лебедя, сделанную из салфетки, в огонь, и зашагала вдоль берега подальше от всех.
— Ты должна получать удовольствие от всего, что делаешь, — назидательно говорила Натсай, утопая босыми ногами в мокром песке. — В том числе и тогда, когда делаешь приятно другому.
— Никогда об этом не задумывалась, — пробормотала я, устремляя взгляд в звёздное небо. Сегодня оно по-особенному волшебное и завораживающее.
— Я уже столько раз слышала, особенно от Поппи, что веду себя с Оминисом как эгоистка. Только вот штука в том, что если довольна я, то доволен и он. — Она задорно мне подмигнула и пнула приближающуюся к нам волну. — В этом секрет наших отношений.
— Бедный Оминис, — засмеялась я, невольно задумываясь над её словами.
— Я много для него делаю, но не жертвую. — В своей манере она выставила указательный палец. — Это большая разница.
— Согласна, — сознательно кивнула я.
Действительно, ведь многие жертвуют ради других, чтобы потом их в этом упрекнуть или выставить себя благодетелями, но ведь счастья и радости они от этого всё равно не получают…
Себастьян часто говорил про сестру. Что она, мол, не ценит всего, что мы для неё сделали, и просто-напросто приняла это как должное. Первое время я соглашалась с ним, не понимая, какое мнение имею на этот счёт, но вот после слов Натти осознала, что Анна невиновата. Всё, что сделал Себастьян, всё, что сделали мы вместе — это наш и только наш выбор. Я делала это, чтобы угодить ему, а он, чтобы спасти сестру. Он заботился о себе, потому как не хотел остаться без последнего родного человека. И его можно понять, только вот винить Анну в том, что она не бегает за братом, рассыпаясь в благодарностях, глупо. Глупо и эгоистично. По-настоящему эгоистично.
Я догнала Натсай и порывисто сгребла её в размашистые объятия. Счастье переполняло меня, когда я находилась рядом с друзьями. Когда я видела, как им хорошо вместе, как на глазах раскрепощается всегда скромный Оминис, как он набирается уверенности в себе каждый раз, когда за его спиной стоит жена. Часто колючие мысли настигали меня: почему я не могу быть такой же поддержкой для Себастьяна? Я не чувствовала в себе той же силы и смелости, как у Натти, оттого, казалось, заряжаю своей беспомощностью всех вокруг.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — вполголоса сказала мне Натти на ухо, отплёвываясь от моих волос. — Не у всех должно быть так, как у нас. В вашей паре Себастьян берёт удар на себя.
От неподдельной серьёзности в её тоне мне стало не по себе — Натти редко говорила что-то без шуток или сарказма. Я аккуратно отпрянула от неё и заглянула в большие глаза.
— Ты так считаешь? — потупила взор, стесняясь открытой нараспашку души. — Мне иногда кажется, что я совершенно бесполезная и бессильная.
— Во-первых, это не так. — Она взяла меня за плечи и чуть встряхнула, чтобы я подняла на неё глаза. — Вспомни, как ты сражалась с Ранроком. А с троллем? Да Мерлин, я могу перечислять вечность, сколько всего смелого ты сделала! — она широко улыбнулась. — Во-вторых, рядом с Себастьяном тебе можно и даже нужно чувствовать себя иногда бессильной, иначе для чего он тебе? — захохотала и мотнула кудрявой копной в сторону костра.
Я неловко поджала губы, сдерживая улыбку. Её слова подарили мне облегчение и чувство, что всё происходит так, как должно происходить. За этот отпуск мне необходимо принять важное решение, и любое слово, любой разговор может внести свою лепту.
Мы ещё долго гуляли с Натти по пляжу, рассуждая на тему отношений, пока к нам не прибежала Поппи, довольная и ужасно счастливая. Натти, вспомнив себя год назад, развеселилась и принялась допытываться у нашей скромной подруги обо всех подробностях, чем непременно вгоняла её в краску. Я шла чуть поодаль, рассматривая своих любимых девчонок. Никогда прежде я не задумывалась о том, что я сделала такое, что меня наградили так щедро: преданными друзьями, любимым человеком и всеобъемлющим счастьем.
***
— Тридцать четыре.
Мы с Амелией лежали на горячем песке и лениво дурачились в ожидании прохлады. Солнце нещадно палило, а тёплая вода щекотала наши голые ноги. Вдалеке раздавались такие же ленивые разговоры друзей, которые бесцельно бродили по пляжу или купались в надежде хоть немного охладиться.
— Что «тридцать четыре»? — спросил я, перевернувшись на бок и подперев голову рукой.
— Веснушки. — Амелия провела пальцем по моим щекам, стряхивая с них песок. — У тебя тридцать четыре веснушки, любимый.
От её последнего слова у меня всегда перехватывало дыхание. Она стала говорить это совсем недавно — после нового года. Я не знал, что именно случилось, но спрашивать не стал — вдруг спугну своё счастье?
— Так непривычно. — Я перехватил её руку и поцеловал в ладонь. — Я бы слушал это вечно.
Амелия захихикала и откинулась спиной на песок. Я охватывал всю её фигуру жадным взглядом, будто она вот-вот исчезнет. Каждый день я просыпался и молился о том, чтобы это не оказалось просто сном.
Это был мой самый большой страх — потерять её, выяснить, что всё это — мой бред, какое-то наваждение, а не действительность.
— Я тебя люблю, — прошептал я, прильнув к ней всем телом.
— И я тебя люблю, Себастьян. — Она повернулась ко мне лицом, щуря глаза от солнца. Приставила к ним руку козырьком и улыбнулась краешком рта. — У меня, кстати, для тебя кое-что есть.
— Правда?
Она вскочила на ноги, заговорщицки ухмыляясь. Жестом приказав мне оставаться на месте, побежала в сторону нашего бунгало. Я долго смотрел ей вслед, теряясь в догадках, что она придумала на этот раз. Затем, когда она скрылась внутри дома, лёг на песок и завёл за голову руки. Я смотрел в голубое небо и думал, какое оно на вкус. Наверное, как ванильный пудинг с лимонной цедрой.
Амелия прибежала, и от её быстрых шагов в меня посыпался песок. Я закашлялся и сел, беззлобно ворча и вытряхивая его из волос. Она опустилась напротив меня на колени, что-то держа за спиной.
— Что там у тебя? — спросил я, пытаясь туда заглянуть. Она только уворачивалась и заливалась сумасшедшим смехом. — Поймала геккона, что ли?
— Дурак! Куда я его поймаю, в хвать-мешок? — засмеялась ещё пуще и похлопала меня по обгоревшему плечу. Её смех меня заражал моментально, и я не мог сдержать улыбки, наблюдая за тем, как ей весело.
Наконец она успокоилась, утёрла слёзы с ресниц и пару раз выдохнула. Затем приказала мне закрыть глаза, а когда я их открыл, передо мной в её раскрытых ладонях лежали каштаны и плитка шоколада. Я нахмурился и непонимающе уставился на Амелию, которая ехидно улыбалась, от нетерпения переминаясь на коленях в песке.
— Что это?
— А ты попробуй. — Она протянула мне ладони ближе.
Я с подозрением покосился на неё — перегрелась, может? Но всё же взял каштан и повертел его в руках.
— Он жареный. Попробуй!
Надкусил каштан, и Амелия тут же протянула мне кусок шоколадки. Я кинул его в рот и на секунду замер — сочетание вкусов было необычным и в то же время бесподобным. Я довольно закивал и замычал от удовольствия.
