Silentium! (СИ) - Видум

Макс не стал дожидаться ответа. Сделав глубокую затяжку, он произнёс, не глядя на меня:

— Ты всё правильно думаешь. Доволен?

Я покачал головой. Мне сложно было ёмко выразить то, что я хотел сказать, поэтому я смог выдавить из себя только нечто невнятное.

«Если тебя не напрягает, что ты отталкиваешь людей, может, в этом и нет ничего плохого».

Макс оскалился.

— А тебя я, значит, тоже отталкиваю? — если бы не его угрожающее выражение лица, можно было бы подумать, что его это задевало. — Нахуя ты тогда меня терпишь? Из-за того, что боишься признаться, что я тебя бешу?

Что я мог ответить на это? И да, и нет. Я знал, что Макс был опасен, но при этом он ни разу не поднимал на меня руку, за исключением случая в его квартире, когда он решил ощупать моё горло. Без учёта стёбных подколов, которыми была наполнена речь парня, он даже не издевался надо мной, и такое его поведение можно было назвать самым сносным из всего того, что я когда-либо получал от людей в свой адрес.

— Ладно, не парься, а то у тебя будто ща котелок взорвётся от напряга, — он дыхнул табаком мне в лицо. — Забавно то, что Подлец тоже меня боялся, когда я только его подобрал, а теперь от него хрен отделаешься.

Очередное сравнение с собакой заставило меня хмыкнуть. Неужели Макс хотел, чтобы я к нему привязался? Впрочем, к своему псу он относился более чем хорошо, поэтому, может, мне стоило и порадоваться, что он считал нас похожими. Такое отношение Макса ко мне теоретически ставило меня в более безопасное положение, когда я находился рядом с ним.

— Кстати, я после пар попрусь его выгуливать перед сменой. Не хочешь с нами?

Я поперхнулся. Этого ещё не хватало.

Комментарий к Глава 4. Другому как понять тебя?

Автору не заплатили за пиар, просто в последнее время он слишком много слушает Motionless In White. По иронии судьбы содержание песен этих ребят довольно прочно ассоциируется у меня с этой работой, и текст одной их песни, прокручиваемой мною на повторе, ещё здесь появится.

Я не знал, что именно побудило меня к принятию столь абсурдного решения. Было ли дело в напрочь отключившемся инстинкте самосохранения или же, напротив, именно он и сработал, когда, получив отказ, Макс одарил меня многозначительным взглядом, но в конечном счёте я всё-таки пошёл с ним выгуливать Подлеца.

Стояла середина осени, и темнело уже довольно рано, поэтому, когда мы, как договаривались, встретились в семь часов, вокруг уже царил мрак.

Меня успокаивала только мысль о том, что Макс позвал меня в парк. Поскольку это место представляло собой единственный островок природы среди серого бетона нашего города, в нём в любое время дня гуляло много людей. Это было неплохо, потому что я не хотел бродить наедине с Максом где-нибудь в тёмном безлюдном проулке.

Когда я заприметил Макса, стоявшего у входа в парк, Подлец поприветствовал меня первым и чуть не сбил с ног, встав на задние лапы и уперевшись в мою грудь.

— Фу! Угомонись! — Макс потянул за поводок и вынудил пса отстать от меня. — Сорян, ты, наверное, помнишь, какой он приставучий. А когда не выгулянный, так вообще. Пошли.

Мы зашли на территорию парка. Макс сразу же свернул с центральной дорожки на боковую тропку. Пройдя глубже в засаженную деревьями зону, он спустил Подлеца с поводка, и тот тут же радостно рванул носиться по шуршащей листве.

Парень облокотился о дерево и засунул руки в карманы чёрной куртки.

— Пусть побесится.

«Он не убежит?» — написал я, когда тёмная тень собаки растворилась в темноте.

— Да куда он денется, сейчас помечется, сделает свои гадкие делишки, найдёт какую-нибудь палку и ещё задаст нам жару.

Я подумал о том, что с чересчур активным псом, должно быть, было очень тяжело справляться. А учитывая график Макса, это могло быть не только тяжело, но и проблематично с точки зрения наличия времени.

«Он всегда такой резвый?»

— Когда я его подобрал, мелкий более спокойный был, — Макс потёр подбородок. — А потом я его походу избаловал.

Я вопросительно посмотрел на парня. Я бы слукавил, если бы сделал вид, что мне было неинтересно узнать, как Подлец появился у Макса. Ещё когда я в первый раз увидел собаку в его квартире, я задался вопросом, как он смог воспитать такого добряка, будучи столь неуравновешенным типом. Стоило мне вновь увидеть дружелюбное животное, как этот вопрос всплыл снова.

— Я вышел из детдома и вернулся в родительскую хату, оставшуюся за мной. Прошла где-то неделя с того момента, как я перебрался туда, когда в один день я заметил мужика, который на карачках ползал у моего подъезда возле тачки и пытался достать из-под неё забившегося под капот щенка. Я помог мужику и решил забрать дворнягу к себе. Слишком уж жалким щенок выглядел. Тогда зима была, и этот, непонятно вообще откуда вылупившийся, непременно бы подох, если бы на улице остался. Он вообще поначалу совсем бестолковым был, в руки не давался, зато в такие углы забивался, что хуй достанешь. Целыми днями мог не вылезать, пока я не стал приманивать его едой. Так постепенно и привык ко мне, сначала из-за подачек, а потом уже из-за того, что я игрался с ним. Теперь он что-то типа моей семьи. Типичный пример доставучего родственника.

Я улыбнулся. Пусть Макс и говорил с пренебрежением, сложно было не заметить, что он был привязан к своему псу ничуть не меньше, чем он к нему.

— Ну, а что насчёт тебя?

Я вскинул брови.

— Ты меня спрашивал, умею ли я нормально общаться. Вот я и пытаюсь. Ты, может, не шаришь из-за своего расстройства, но люди обычно так делают: сначала один что-то говорит, потом другой. Твоя очередь.

Я не знал, что он хотел от меня услышать. Какую историю, по его мнению, я должен был уместить на экране телефона? Я задумался и написал: «Животных у меня никогда не было, потому что родители были против».

Макс хмыкнул.

— Конечно, зачем им было заводить кого-то ещё, когда у них был ты, даже уже приученный не гадить. Просто сказка.

Я смерил его недобрым