U.Ly
Silentium: Клыки в подарок
Слишком резкое движение отозвалось тупой невыносимой болью в голове, улица разбилась на осколки, и перед глазами завертелась радужная рябь, вызванная резким светом уличного фонаря. Он не упал только потому, что оперся рукой о стену ближайшего дома. Пальцы нащупали чуть шероховатую, влажную от недавно прошедшего дождя поверхность стены. Это ощущение твердой опоры, гораздо более надежной, чем земля, уходившая из-под ног, придало ему сил. Отдышавшись и подождав, когда рябь в глазах успокоится, он сделал следующий шаг.
Анжело удалось сохранить свое сознание и, обнадеженный этим обстоятельством, он стал потихоньку передвигать свои непослушные ноги. Все его сознание было полностью поглощено этим неспешным движением: шаг, еще шаг…
Что-то мокрое проникло в его ботинок, охлаждая и без того нечувствительные ноги. Анжело с отрешенностью посмотрел вниз: он стоял в большой луже, отражавшей свет фонаря и еще блеклую, вечернюю луну. Вид этой луны и ощущение холодной влаги, ледяными щупальцами охватывающей его ступни, прояснили разум, сложив воедино расколовшийся мир. Анжело почувствовал ломоту во всех суставах, почувствовал, что дрожит, почувствовал саднящую боль шеи и правого плеча. У него кружилась голова, но мир утратил для него ту нереальность, больше похожую на сон.
Что случилось? Вопросы завертелись у него в голове, вовлекая его в свой круговорот и мешая реально оценить ситуацию, в которой он оказался.
Анжело начал восстанавливать в памяти события одно за другим. Вот он едет в метро: вокруг много людей, душно и жарко; затем он вышел на улицу полную огней, свернул в переулок и был уже совсем рядом с домом, как почувствовал нечто тяжелое, прыгнувшее ему на спину, а затем темнота… Должно быть, он потерял сознание, все последующие события были для него загадкой. Очевидно, было лишь то, что на него было совершено нападение. При этой мысли Анжело инстинктивно потянулся к карману куртки, в котором лежал его кошелек, но, нащупав плотный кожаный квадрат, он успокоился: деньги были на месте. А если ничего не украли, то зачем же тогда было нападать на него, бить по голове? А Анжело был уверен, что его хорошенько стукнули по голове, потому что не мог он потерять сознание только оттого, что кто-то прыгнул ему на спину. Не настолько уж он впечатлителен. Все эти вполне логичные мысли все же не могли дать удовлетворительного ответа на вопрос: "Что случилось?".
Да, и время ли размышлять? Анжело вполне справедливо решил, что лучше всего сейчас будет поскорее вернуться домой, ведь его состояние оставляло желать лучшего. Он огляделся и с радостью заметил, что опирается рукой о стену собственного дома. Это обстоятельство значительно облегчало ему задачу добраться до своей квартиры.
Уже поднимаясь в лифте, он соображал, что ему делать дальше: заявить в милицию или оставить все как есть. Самочувствие его значительно улучшилось: плечо почти не болело, и передвигаться было уже не так тяжело. По лестнице в подъезде Анжело поднялся без каких-либо проблем, и это заставляло его думать, что пострадал он не сильно. Почему-то ему не хотелось обращаться в милицию, да, и что можно было рассказать, ведь он даже не видел, кто на него напал, ничего не украдено, сам не убит. А в таких случаях наша доблестная милиция едва ли приложит какие-то усилия, чтобы хотя бы завести дело.
В свою квартиру Анжело вошел с полной решимостью никуда не обращаться и особо не рассказывать о случившемся. Не собирался он говорить даже с отцом. Да, собственно тот бы его слушать не стал: недавно они в очередной раз поругались, и это отнюдь не было безобидной ссорой, которую можно забыть уже на следующий день. Отец, всегда имевший крутой нрав, заявил, что Анжело не получит от него больше ни копейки — пусть живет, как хочет. И слово свое сдержал. Для Анжело это стало неприятным сюрпризом: уже больше месяца он не мог найти работы и влачил жалкое существование, потихоньку распродавая домашнюю технику. Но гордость мешала ему пойти к отцу с повинной, он, во что бы то ни стало, решил выйти из этого положения сам. Характер у Анжело был упрямый и не без высокомерия — это-то зачастую и расстраивало его переговоры с работодателями. Он был слишком горд, чтобы работать в каком-нибудь ресторанчике официантом, и недостаточно образован, чтобы претендовать на что-то большее. Несоответствие желаний и возможностей выводило Анжело из себя. В детстве он был избалованным ребенком, и сейчас каждый раз, когда он не получал того, что хотел, на него нападали приступы ярости, и тогда он готов был сокрушить кого угодно и что угодно. Примерно таким же характером обладал и отец Анжело (но тот на данный момент был преуспевающим бизнесменом), и как одноименные полюса магнитов, при встрече они отталкивались друг от друга.
Когда он открыл глаза, был уже вечер: в окно глядела полная луна, голые деревья бросали замысловатые тени на стены комнаты. Он чувствовал себя опустошенным и совершенно разбитым, но слабости не было. Наоборот, Анжело ощущал в себе болезненную силу. Он поднялся с дивана, на котором уснул в одежде, в голове зашумело, и он был вынужден снова лечь. "Интересно, сколько времени и проспал?" — промелькнуло в голове. Анжело бросил взгляд на светящиеся зеленые цифры электронных часов, стоявших на тумбочке рядом с диваном. Часы показывали десять часов вечера, а дата говорила, что он проспал целые сутки. Такое положение дел не слишком его обрадовало, и он снова встал с дивана, уже не обращая внимания на шум в голове.
Анжело поковылял в ванную, в темноте натыкаясь на мебель. Ему почему-то жутко хотелось взглянуть на себя в зеркало. "Такое состояние у меня бывает только после весьма бурного веселья", — посетила его мысль. Он даже попытался вспомнить, не отмечал ли чего накануне, но скоро оставил столь абсурдную затею, восстановив в памяти события прошлого вечера.
Парень щелкнул выключателем и тут же зажмурился от желтого света ванного плафона. Постепенно глаза привыкли к освещению, и он взглянул на свое отражение в зеркале. То, что предстало его взору, не столько удивило его, сколько шокировало. С гладкой поверхности зеркала на него смотрело абсолютно белое лицо. Вокруг рта темнели пятна запекшейся крови, неизвестно откуда там взявшиеся. Всю правую сторону его шеи и предплечья покрывала синева. Да…, такого большого синяка у него еще не было!
Несколько минут Анжело постоял неподвижно, как бы переваривая увиденное, затем он издал нечто похожее на стон, который скорее выражал глубокую досаду, чем жалость к себе любимому. Первым, что озаботило его, был, конечно, огромный синяк на плече, но, к своему удивлению, он обнаружил, что тот совершенно не болит и не вызывает у него ни малейших неприятных ощущений. Это обстоятельство совершенно сбило его с толку, так как за свою жизнь он уяснил себе, что синяки должны болеть. Конечно, если человек жив. "Стоп! — сказал он мысли, побежавшей в странном направлении, — Мне только сотрясения мозга еще не хватало!"
Анжело решил пока не забивать себе голову дурными мыслями. Он включил воду и попытался смыть кровь вокруг рта. Вот тут-то и оказалось, что губы его распухли и болят. Это несколько мрачно порадовало парня, — "Значит, все-таки жив!" Он еще раз взглянул в зеркало и открыл рот, в надежде найти источник боли…
— Вот черт… — только и смог он пробормотать, уставившись на свои недвусмысленно длинные верхние клыки, и только потом заметил клыки нижние, которые были хоть и меньше верхних, но зрелище тоже представляли внушительное. Анжело вынужден был сделать абсурдный вывод: всего за одни сутки у него выросли клыки, да еще какие, впору бегать по лесу и выть. Словом, теперь у него вместо рта была самая натуральная пасть, а вместо улыбки — волчий оскал.
Найти объяснения этому явлению он не мог. Да что там, он не мог даже уместить все свершившиеся факты в своей голове. Если бы Анжело был девушкой, он непременно упал бы в обморок, но он ей не был, и потому ограничился только тем, что крепко ухватился рукой за умывальник.
"Спокойно, — твердил он себе, — все имеет свое логичное объяснение". Но это логичное объяснение все как-то не приходило ему в голову. "Или нелогичное", — добавило хитрющим голоском его подсознание. "Или нелогичное", — согласился Анжело, у которого с логикой на этот момент было туговато. "Но, если не мыслить логично, то у меня лишь одно объяснение — я оборотень", — продолжал он. "Очень может быть", — хихикнуло подсознание. Но тут вмешался третий, довольно практичный голос, и заявил свое лаконичное: "Хочу есть!" Анжело, конечно, предполагал, что этот голос принадлежит его желудку, но углубляться в предположения не стал, прекрасно понимая, что разговоры с самим собой ни к чему хорошему не приведут.
