— Да я на ней жениться не мечтаю, — усмехнулся я, краем глаза замечая, что девчонка чуть нахмурилась. — У нас сделка, Машуля. Я без малинкиного взгляда не зачахну, как цветок без весеннего солнышка.
— Очень на это надеюсь. И желаю получить от сделки только то, на что ты рассчитываешь.
Я рассмеялся, наклонился к подружке и зашептал ей на ухо:
— Не беспокойся, Машуля. Таким, как я, не страшны никакие хорошенькие мордашки, пусть кость у них будет хоть золотая.
Горбунья неумело приложилась губами где-то между моими щекой и шеей, и оттолкнула от себя.
— Помяну тебя Небесной Хозяйке, Перчик. Говорят, она заботится о слабоумных.
Я хмыкнул и, осторожно подталкивая будто нарочно медлившую Малинку, вышел в узкий вонючий проулок, из которого и попал в "Теплую норку" две недели назад.
Оказавшись на улице, девчонка расхохоталась.
— Уверена, ты кончишь тем, что женишься на этой Машке! — еле выговорила сквозь смех. — Если детишки унаследуют твою внешность и ее ум, будет не так уж плохо.
— В жизни обычно происходит наоборот, — подхватил я. — Придется оставаться холостым, дабы не плодить горбатых дурачков.
— Ф-ф-у-у, — разрумянившаяся Малинка, отсмеявшись, обмахивалась рукой. — Твоя подружка уморительно ревнует.
— Знаешь, сладенькая, я не привык смеяться над убогими и не люблю, когда другие потешаются над чужой бедой.
— Ты будешь читать мне проповеди? — девчонка опять прыснула. — Ты?!
Я махнул рукой и зашагал к выходу из проулка. Что толку спорить с белой костью? У них свои понятия. И, по большому счету, горбунья права. Связавшись с красотулей, нужно держать ухо востро, не выговаривать ей, а побольше соглашаться. Еще лучше просто молчать, что бы она ни болтала.
Малинка сразу нагнала меня.
— Обиделся?
Заглянула мне в лицо, глазищи большие, пытаются выглядеть встревоженными, но задорные искорки так и поблескивают в глубине. Мне в очередной раз захотелось расцеловать веснушки на ее носике.
— Нет, — обнял девчонку свободной рукой за плечи (другой придерживал закинутый на спину мешок с вещами). — Кто я такой, чтобы на тебя обижаться?
— Правильно мыслишь! — искорки выскочили на поверхность резвящейся рыбьей стайкой. — Я ценю послушание.
Мне оставалось только хмыкнуть. Самомнение у сладенькой — ого-го! Впрочем, заслуженно, по крайней мере, в моих глазах. Происхождение не простецкое, да и как женщина зело хороша — сладкая, искусная не по годам, и это дело любящая поболе иных мужиков.
В порту мы оказались быстро: "Теплая норка" — первое приличное заведение после череды грязных дешевых притонов, которыми нашпигованы домишки, ближе всего расположенные к морю. Нас тут же затянула людская толчея. Народ спешил по своим делам или болтался без оных: грузчики, торговцы, путешественники, моряки, воришки, портовые девки, вездесущие мальчишки, нищие, просто зеваки… Малинка таращилась по сторонам, будто селянка, впервые попавшая на ярмарку. Мне приходилось туго: и за котомкой приглядывай, и за девчонкой, да еще пробирайся сквозь толпу к причалу, стараясь никого чувствительно не задеть. Ни к чему мне сейчас излишнее внимание, совсем ни к чему… Нужно не теряя времени найти корабль, отправляющийся на материк, в любой порт Морены, а лучше — в Град-у-моря. Оттуда лежит наезженный тракт на север, хоть в Багряный Край, хоть в…
Не успел я додумать, как кто-то схватил мою руку, крепко обнимавшую девчонку за плечи, чтоб не потерялась в толчее, и дернул назад. Малинка метнулась куда-то вбок, солнце передо мной застила темная фигура, потом в голове полыхнуло слепящим белым светом, а сам я внезапно очутился на земле, будто меня туда притянуло.
— Попался! — раздалось сверху, и я понял, что древлянин, может, и съехал из "Пера", но не убрался из Ракушника. А еще запоздало сообразил, как глупо было укладывать на малинкино плечико свою клешню с изуродованным мизинцем. За талию прихватить ума не хватило или на худой конец за руку взять…
— Ты что делаешь? — темную фигуру, нависшую надо мной, внезапно оттолкнули и я, к стыду своему, оказался аккурат за взметнувшимся подолом юбки Малинки. — Мне стражу кликнуть?
Голос звучал на удивление твердо, а от проскальзывавших в нем металлических ноток, похоже, не только у меня мурашки по спине побежали.
— Госпожа… — из голоса древлянина исчезло торжество. — Ваш слуга серьезно оскорбил меня. Я требую наказания или возмещения ущерба.
Малинка, видать, быстро сообразила, что денежное возмещение нам не по карману, а наказание, скорее всего, надолго выведет меня из строя. Одной путешествовать ей, похоже, было не с руки, и она быстро сменила тон. Голосок запереливался медовой струйкой, тягучей, завораживающей…
— О, сударь, вы ошиблись. Это не мой слуга, это мой супруг. И я не представляю, когда он успел оскорбить вас, ведь всю последнюю неделю мы не выбирались из постели…
Я с трудом поднялся, в последний момент выдернув руку из-под вознамерившегося наступить на нее тяжелого башмака какого-то грузчика. Вокруг собрались несколько любопытных, но, поняв, что дальнейшего мордобоя не предвидится, один за другим отправились восвояси. Теперь народ равнодушно обтекал нашу маленькую группку. Малинка, уставившись в землю, теребила кончик пояска, румяная, как зрелый персик. Счастливая новобрачная… Древлянин так и пожирал ее глазами, проклятый кобель. Лучше б жену свою ублажал, я тогда, верно, не вляпался б… И не заработал, считай, ничего на той бабенке. Так, время весело провел. А теперь за это расплачиваюсь, да еще втридорога!
— Хм, супруг… — наконец выдавил из себя мужик. — Как я понял, вы недавно женаты?
— Да, всего неделю… — пролепетала девчонка, краснея еще больше. Меня так забавляла ее игра, что я даже позабыл о грозящей опасности. — Что он вам сделал, сударь?
— Месяц назад переспал с моей женой.
— Правда? — глаза Малинки широко распахнулись, и она чуть ли не с ужасом уставилась на меня. — Как ты мог?..
— Но мы же не были тогда женаты… — пробормотал я, принимая предложенную роль.
— Мы полгода были помолвлены! — личико сладенькой вдруг исказилось от злости, а глаза засверкали так, что мне стало не по себе. — И ты обещал, что до свадьбы не станешь ни с кем…
— Но, милая…
