— Доброе утро, — говорю я. — Где мне тебя встретить?
— Может, у входа? — говорит он, его тон дразнящий, и у меня кровь стынет в жилах. Я смотрю вниз через перила балкона, адреналин и страх захлестывают меня, когда я вижу его мотоцикл, припаркованный на тротуаре внизу.
Откуда, черт возьми, он знает, где я?
— Как...? — говорю я.
— Неважно, как, — говорит он. — Просто тащи свою задницу сюда. У нас тяжелый день.
Я опускаюсь на колени на балконе, чувствуя, что у меня начинается приступ паники. Мне нужен коричневый бумажный пакет, чтобы дышать в него, иначе я потеряю сознание.
— Спускайся, — говорит он, и это почти смелость, а не заверение. — Я не скажу Дорнану, где ты была. Или с кем ты была. Это будет нашим маленьким секретом. — Он говорит таким мрачным, дразнящим тоном, подначивая меня, что я на мгновение забываю обо всем, чего достигла, и о том прогрессе, которого добилась, устранив Чада и Макси. Я впадаю в панику. Я начинаю дышать слишком быстро, мои глаза слезятся от свежих, болезненных слез, которые затуманивают мое зрение.
— У тебя есть три минуты, чтобы спуститься сюда, или я поднимусь за тобой. Его слова настолько продуманны, настолько леденящие, что я ни на секунду не сомневаюсь, что он так и сделает.
Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что человек, с которым я разговариваю – это Джейс. Это Джейс издевается надо мной и угрожает мне. Мне становится не по себе от того, что в этот момент он так напоминает мне Дорнана.
Я встаю на подкосившиеся ноги и снова выглядываю через перила балкона вниз, чтобы увидеть Джейса, который стоит там и смотрит на меня сквозь свои солнцезащитные очки с зеркальными стеклами.
— Что, если я скажу, что передумала? — слабо спрашиваю я, спотыкаясь, заходя в гостиничный номер, где собираю бомбы и аккуратно укладываю их на дно сумочки, прикрывая их кошельком и парой салфеток с предыдущей ночи.
— Я бы сказал, что уже слишком поздно, — говорит он, и я слышу, как он тоже двигается. — Я бы сказал, что ты упустила свой шанс.
Я застегиваю молнию на сумке и забираю ее, перекидывая через плечо, осматривая комнату. Ничего не осталось, никаких следов того, что мы здесь были, кроме грязной посуды после завтрака, сложенной на тележке для обслуживания номеров, которая стоит рядом с дверью. Удовлетворенная, я открываю дверь и выхожу в коридор.
Прямо в жесткую, обтянутую кожей грудь. Я поднимаю голову и вижу, что Джейс снял солнцезащитные очки, его темные глаза полны чего-то пугающе знакомого. Дорнан. Он напоминает мне Дорнана, и мне приходится бороться, чтобы не вздрогнуть.
— Еще не прошло трех минут, — протестую я.
Джейс ухмыляется, одной рукой обхватывая мое запястье. Я расслабляю свое напряженное тело, пытаюсь вести себя непринужденно, но мое сердце все еще несется со скоростью миллион миль в час.
— Хорошая ночь? — спрашивает он, заглядывая в гостиничный номер через мое плечо. Я пожимаю плечами.
— Удалось немного поспать, — говорю я.
Что-то еще мелькает в его глазах - подозрение, может быть? Он затаскивает меня обратно в номер и захлопывает за собой дверь.
Я хочу спросить его, что происходит, узнать, что творится в его измученном сознании, но знаю, что он не скажет мне. Придется подождать, пока все его подозрения в один момент не выльются на меня.
— Садись, — говорит он, указывая на диван, где мы с Эллиотом завтракали и проходили курс «Школа минирования 101» всего несколько часов назад.
— Я лучше постою, — отвечаю я, отступая от него.
Его лицо искажается от гнева, и он делает два длинных шага, сжимает рукой мою шею и швыряет меня на диван. Я неловко приземляюсь на бедро, задыхаясь от внезапной атаки, и поспешно вскарабкиваюсь, чтобы сесть.
Двигаясь медленно и целенаправленно, он садится на журнальный столик напротив меня так, что наши колени соприкасаются достаточно близко. Он сжимает ладони и прижимает их ко рту, как будто молится об ответе. Но мы оба знаем, что он не из тех, кто молится. Он смотрит на меня своими темными глазами, и что-то сердито ворочается внутри меня, жужжание, которое постоянно вторгается в уютную пустоту, которую я так тщательно культивировала. Я боюсь его и боюсь того, что он знает, и мы оба это знаем.
— Я задам тебе вопрос, а ты ответишь, — твердо говорит он. — Если ты солжешь мне, я убью тебя.
Я киваю, чувствуя себя раздавленной под тяжестью своего артистизма. Мое сердце замирает, когда я понимаю, где уже слышала эти слова раньше, двадцатью четырьмя часами ранее, из уст его отца. Если ты солжешь мне, я убью тебя.
— Ты. Коп? — спрашивает он, намеренно делая паузу между каждым словом.
Я хмурюсь, удивленная его вопросом. Я ожидала услышать: "Это ты убила моих братьев", или даже: "Работаешь ли ты на колумбийцев", но никак не - "Ты коп".
Я хихикаю, нервный звук, который неосознанно вырывается изнутри меня.
—Нет, Джейсон, — отвечаю я. — Я не коп.
Он долго изучает меня, пожевывая губу. Я встречаюсь с ним взглядом, радуясь, что он на неверном пути.
— С чего ты решил, что я полицейский? — спрашиваю я, и меня чуть не тошнит, когда я прикидываю, почему он пришел к такому выводу.
Эллиот.
— Твой маленький парень - коп, или, по крайней мере, был им, — отвечает Джейс, коварная ухмылка кривит его красивый рот. — Похоже, он ушел в отставку примерно в то же время, когда у нас начались проблемы с колумбийцами шесть лет назад.
Он так, так близок к истине, и в то же время так далек от нее.
Сколько времени пройдет, прежде чем он соединит все точки?
Я хочу встряхнуть его за плечи и накричать на него. Попросить его вспомнить, что еще произошло шесть лет назад. Сказать ему, чтобы он посмотрел на меня, действительно послушал меня и сам во всем разобрался.
Вместо этого я пожимаю плечами.
— Да, он был копом. И что?
— То, что есть большая вероятность, что он все еще коп. Полицейский под прикрытием.
— Это смешно, — говорю я. —Его уволили из полиции, потому что он украл деньги и наркотики с места преступления. Он оказался грязным копом.
Уже не в первый раз я осознаю, что наложила еще одну ложь поверх уже созданной кучи, и мне нужно не забыть мысленно каталогизировать ее и убрать в папку, чтобы потом не забыть и не противоречить самой себе.
— Неважно, — говорит он. — В любом случае, я поручил кое-кому проверить это. Я не верю ни одному слову, которое вылетает из твоего рта.
— Но это смешно, — говорю я в ответ. — Ты, кажется, не возражал против этого рта, когда пытался поцеловать его все те разы.
Черт побери. Он приманивал меня, а я повелась. Я теряю рассудок.
Мрачная маска опускается на его лицо, он хватает меня за руку и дергает, поднимая на ноги.
— Возможно, — говорит он, потянув меня к двери, — Я начал думать головой, а не членом, и посмотри, как быстро все это начало распутываться.
Я сопротивляюсь его хватке, пытаясь вырваться, а он только смеется. "
— Куда, по-твоему, ты собралась? — говорит он.
— Я не вернусь туда с тобой, пока ты не скажешь мне, что происходит, — говорю я, борясь с его хваткой. Он улыбается извращенной улыбкой, которая заставляет маленькую часть меня умереть, ту часть, которая все еще верила, что он абсолютно чист и нежен. Может быть, он таким и является, но здесь, сейчас, он зол, подозрителен и готов взорваться.
— Сэмми, — говорит он, явно наслаждаясь своей пыткой надо мной. — Ну же. Ты ведь не думаешь, что у тебя есть выбор, правда?
Он перестает тянуть, и я перестаю сопротивляться, наши взгляды сцепились в молчаливой битве воли.
— Да что с тобой не так? — спрашиваю я, отбросив самоуверенность. — Почему ты так зол на меня? Это из-за твоего брата? Мне жаль, что он умер, понятно?
Его челюсть сжимается так сильно, что, клянусь, все его зубы собираются сломаться и вылететь изо рта в виде осколков.
— Ты так чертовски заблуждаешься, — говорит он, качая головой. — Я злюсь на тебя, потому что поцеловал тебя, Сэмми, а потом я узнаю, что все, что выходит из твоего рта - это ложь поверх лжи!
