Она кивает и даже расслабленно откидывается на спинку лавки, прикрыв глаза, словно скинула с плеч тяжкий груз. Моя сестренка храбрая, но все еще верит в добро и справедливость.
— Поехали домой, — предлагаю я, поглядывая на часы. — Нам еще в гипермаркет, а Максик как раз по дороге доспит.
Телефонный звонок от папы застает нас на автомобильной парковке, как раз в тот момент, когда я убираю коляску в багажник, а Ришка пристегивает все еще спящего племянника ремнями безопасности в его детском автокресле.
— Да, пап, привет! — радостно отвечаю на его вызов.
— Привет, дорогая, вы сейчас где? Мне надо срочно с тобой поговорить. Подъедешь в офис?
Разговор обрывается. В трубке повисает гнетущая, безысходная тишина. Нехорошее предчувствие холодной змейкой пробегает по позвоночнику, разгоняя по телу морозный иней.
Печальная и взволнованная улыбка пробегает по моему лицу, а пальцы, чуть дрогнув, роняют телефон на раскаленный от послеполуденного солнца асфальт. Черный глянец экрана моментально покрывается паутинкой мелких трещин, разбегающихся от угла причудливым рисунком, и так же трещит скорлупа кокона надежды, окутывающего меня с момента очередного побега от Глеба.
— Кто это? — Риша смотрит на меня растерянным взглядом. — Что случилось? — Она подходит и заглядывает мне в лицо.
— Это папа, — стараюсь скрыть давящее чувство переживания и произношу два простых слова со всем безразличием, что могу наскрести в своем немного растерянном сознании. — Хочет поговорить.
Вздыхаю с облегчением, находя повод уйти от прямого обстрела цепкого взгляда сестры, присаживаюсь на корточки и подбираю пострадавший телефон. Еле слышным шепотом корю себя за криворукость, пытаясь реанимировать «невинно пострадавшего», с усилием вдавливаю кнопку разблокировки. Ришка опускается следом и выуживает из-под соседнего автомобиля отлетевший чехол, протягивает его мне, а я показываю ей аппарат, видимо, решивший попрощаться с жизнью.
— Сдох, — сетую я, когда от очередной реанимационной процедуры мой любимый фруктовый друг так и не оживает.
Досада накатывает, как цунами, затапливая моментально, и только присутствие Риши и спящего в салоне Максика не дает мне сорваться в неадекватной истерике.
Вдох — выдох… Сжимаю многострадальный девайс в кулаке.
Надо успокоиться… Ведь ничего еще не случилось. Ну, мало ли для чего папа вдруг захотел со мной поговорить? Я же, все-таки, во-первых, его дочь, во-вторых, — сотрудник его фирмы.
Вдох — выдох…
Дышать становится немного легче, и ком горького пессимизма медленно растворяется.
Встряхиваю головой. Боже, что за ПМСно-истеричное настроение?
— Может, еще оклемается, — с надеждой в голосе предполагает сестренка, и ее ладонь касается моей в немой поддержке.
— Может…
Тихо киваю, закидываю испорченный телефон на приборную панель и опускаюсь на водительское сиденье.
— Поехали, узнаем, что там у папы, — предлагаю с легкой улыбкой, — а затем устроим набег на гипермаркет. Хочу большой шоколадный торт, — мечтательно жмурюсь и, кажется, даже ощущаю на языке терпко-сладкий вкус желанного кондитерского изделия. — М-м-м-м, да! Точно!
— Поехали! — соглашается Ришка, быстро обегает капот и ловко усаживается на переднее пассажирское место.
Глава 12
*Ксения*
Пробки послеобеденного буднего дня растягивают нашу поездку в бесконечную вереницу нервных попутчиков. Максик успевает выспаться и, проснувшись, требует внимания. Я раздраженно сжимаю рулевое колесо, вымещая на нем недовольство работниками дорожных служб, которые именно сейчас решили ремонтировать дорожное полотно на и без того узких трассах центра города.
— Так, — не выдерживает Риша монотонного протеста племянника, — я пошла назад. — Она отстегивает ремень безопасности и, совершая акробатические пируэты, перебирается на заднее сиденье.
Сынуля радостно хохочет, наблюдая за теткиными манипуляциями, а затем, цепляясь маленькими кулачками за ее футболку, с довольной улыбкой пачкает слюнявым ротиком ее щеку. Под веселый детский смех, нудные гудки нетерпеливых участников дорожного движения, медленно скользя по дороге, мы все же добираемся до невысокого здания исторической постройки, в котором на последнем этаже расположен офис отцовской фирмы.
— Мы погуляем вон в том милом дворике. — Забирая Макса из моих рук, Ришка кивает в сторону жилого дома с милой детской площадкой за невысоким кованым заборчиком. — Надеюсь, папа не задержит тебя надолго, а то уж очень хочется шоколадного торта.
— Я быстро, — обещаю ей, целую Маска в щечку и стремглав мчусь к центральному входу.
За два года работы мне знаком в этом здании каждый закуток, работа сотрудников безопасности, лифтовой кабины и прочих мелочей. Поэтому, улыбнувшись Палычу, специалисту пропускной службы, быстро прохожу через турникет. От комфортного подъема в стеклянной кабине приходится отказаться: уж слишком опасно она каждый раз скрипит и стонет, и я просто мысленно пишу завещание, когда решаюсь на ней прокатиться.
Покорение нескольких лестничных проемов дается мне чуть сложнее, чем утром, но все же я добираюсь до нужного этажа почти без потерь.
— Пап, может, все же перенесешь свою контору на первый этаж? — выдвигаю я дельное предложение, опускаясь в удобное кресло для посетителей, стоящее напротив рабочего стола.
— Может, скоро и переносить не понадобится, — угрюмо произносит отец, устало откидываясь на спинку офисного кресла.
Смотрю на знакомые с детства черты родного лица и с болью в сердце подмечаю, как сильно изменился папа. Он устал, осунулся, и темные круги под глазами красноречиво вещают о проблемах, не дающих спать спокойно. Мне отчего-то становится стыдно за то, что не заметила этого раньше. Пусть я последние два с небольшим месяца с головой ушла в подготовку к госэкзаменам и защите диплома, да и в офисе не появлялась, но почему не интересовалась делами отцовского детища, в котором работала до «учебного отпуска» и собираюсь работать сейчас?
Ведь не могли же все беды свалиться в одночасье, погребая под собой некогда успешный строительный бизнес? Или же с легкой подачи некоторых и за пару часов несложно развалить то, что выстраивалось годами?
— Глянь, — без особого энтузиазма предлагает отец, роняя на стол передо мной неприметную папку.
— Что в ней? — уточняю с опаской, а документы беру в руки, словно это ядовитые гады.
— Признание моего жадного идиотизма! — выдыхает он с горечью и отчаянной безысходностью и замолкает.
Все еще недоумевая и ни черта не понимая, открываю серый конверт, и первое, что попадается на глаза — договор с фирмой-субподрядчиком. С ней отец раньше ни разу не работал. Более того, с большинством строительных работ фирма отца справляется сама своими силами, заключая мелкие договоренности со сторонними организациями лишь для незначительных услуг.
А тут…
— Пап, с чего это ты так? — поднимаю документы над столом. — Ведь тендер выиграли без особых усилий, и ресурсов своих хватает.
Полное недоумение бьет наотмашь прямо в солнечное сплетение, вышибая дух, способность говорить и даже мыслить. Я помню контракт на эту стройку, помню, как отец радовался успешной сделке. Помню, потому что организация и подписание документов проходили еще до моего отпуска. А потом…
— Что случилось, пап?
Я не готова вникать в документальную информацию, хочу услышать аудиоверсию случившегося из первых уст. И почему это надо выкладывать именно мне, а не разбираться с проверенным юристом, которому фирма платит немалые деньги?
— Юриста больше нет, — отрешенно произносит отец, словно прочитав мои мысли. — Алексей Михайлович распрощался с нами на прошлой неделе под благовидным предлогом ухода на заслуженный отдых.
— Спецы его уровня на пенсию не уходят, — скептически качаю головой. — Они со смертного одра еще активно строчат акты, иски и прочее.
