Лизин отец без дополнительных слов тянется за пультом и выключает кондиционер.
– Спасибо.
Кивает. Смотрит немного на него. Потом снова на меня.
– Что-то скажешь хорошего?
Когда мы начали играть со Славой в тандеме, я поражалась тому, как хитро и одновременно с этим мудро он подходит к составлению сценария всреч и переписок со Смолиным.
Начни я вдруг как из фонтана бить желанной для Смолина информацией, это вызвало бы подозрения. Поэтому мы чередуем мои маленькие победы с "обидными" провалами. Что-то у меня «получается достать». Что-то – вроде как нет. На что-то «требуется дополнительное время». За что-то я получаю конверты. За что-то – предупреждения и недовольство.
– А что вы хотели бы услышать? – Отвечаю вопросом на вопрос, склоняя голову к уху. Смотрю Смолину в лицо, потому что Слава так учил: нужно быть уверенной и выглядеть так же.
– Материалы дела возвращаются к вам. Апелляция определение отменила. Что Тарнавский по этому поводу?
Матерился, как последний сапожник.
Но это мы с ним знаем. И то, что на апелляцию выход Смолин себе обеспечил тоже поняли. А значит наше итоговое решение должно быть просто перфектным, как и вся процедура рассмотрения. Чтобы сбить не смогли при всем желании.
– Он легкомысленно относится к вашему делу, Руслан Викторович. Особо про него не говорит. Ни со мной, ни из того, что я слышу… – Профессионально вру во имя помощи любимому мужчине.
Смолин хмурится.
– А о чем говорит… С тобой?
О сексе. Моем теле. О том, что во мне нравится. Комплименты делает. Хвалит. Про учебу спрашивает. Про работу. Заботится.
Или имитирует?
А не говорит о будущем. Почти ничего о себе. Очень мало о семье.
Черт, Юлька. Прекрати.
– Он сейчас дал мне поручение по имуществу.
Стреляю взглядом в Смолина. Он уважительно изгибает губы. Удивлен. Готов слушать.
Так и должно быть.
Желательно, до последнего момента, когда мы напичкаем их дезой и прихлопнем.
– Что за имущество?
– Ему нужно легализировать крупную сумму. Хочет провести несколько фиктивных сделок.
– Откуда деньги?
Пожимаю плечами.
– Еще не знаю.
Выдерживаю долгий взгляд Смолина, а потом увожу свой к окну. Вроде бы все стандартно, но сердце все равно разгоняется. Я же в безопасности, да? Он же меня любит, а не пользует, правда?
– Узнавай, Юль. Это важно.
– Хорошо.
Молчим. Я смотрю в сторону, чтобы не на мужчину. Мне не нравится в нем все вплоть до позы. Я стараюсь не вдыхать слишком глубоко, чтобы не втягивать в себя тошнотный запах. Он приятный, но меня все равно мутит.
– А с Лизой что у вас? – Я ко многому готова, но этот вопрос выстреливает в упор.
Я аж дергаюсь.
Возвращаю взгляд к нему. На языке крутятся гадости, но сдерживаюсь.
– Она знает, что я сплю с Тарнавским. Уверена, что он гнида и портит меня.
Не может быть реакции хуже, чем улыбка в ответ. Мне хочется в нее вцепиться, но я цепляюсь пальцами в обивку кресла.
– Умная у меня дочка, – Смолин произносит мне в глаза. Я изо всех сил прячу в своих ненависть. Вдох-выдох, Юль. Три. Два. Раз.
Хмыкаю.
– Я не могу ее переубеждать, потому что по легенде так и есть. – Отдираю пальцы от кресла и развожу руками.
– Да. Ты права. Переубеждать не надо. Но ничего, подуется – пойдет мириться. Захочешь – будете и дальше общаться. Я не против.
Киваю в ответ на до чертиков щедрое позволение, после которого мы снова молчим. Я жду какого-то задания или разрешения уйти. Жаль только, что дальше мне светит не спокойствие, а отчет.
– Но вообще я о другом сегодня хотел, Юля…
– О чем?
Смолин смотрит на свои руки. Уж не знаю, изучает их или просто размышляет, но бесит сильно.
Поднимает взгляд и сужает глаза.
– Что ты знаешь о предстоящем мероприятии в Хайятте?
Мой приоткрытый рот захлопывается. Глаза увеличиваются. Чуть ли не впервые заученная на память методичка дает сбой. Я не знаю, что ответить.
Пытаюсь вернуть самообладание. Хмурюсь и прокашливаюсь.
– Мероприятие в Хайятте?
Смолин кивает.
– Наверное, ничего… – Отвечаю осторожно. Выдерживаю новый взгляд. За ним следует кивок и Смолин поднимается.
Я не хочу, чтобы подходил. Испытываю облегчение, когда мне предпочитает окно и вид на город.
– А про Власова знаешь?
Сердце бьется о ребра. Слава сказал не отрицать, если Смолин спросит.
– Слышала фамилию несколько раз в его разговорах.
– Гуглила?
Киваю.
– Тарнавский – его шавка.
В грудной клетке волной злость. А вы чья, Руслан Викторович?
– Он в следующую субботу устраивает прием в честь юбилея своего футбольного клуба. Среди приглашенных – твой Тарнавский.
Всю информацию Смолин выдает мне в глаза. Думаю, от дополнительных вопросов меня спасает только то, что на лицо падает тень. Она же прячет мой взгляд, в котором, возможно, плещется обида.
– Я об этом не знаю.
– Плохо, Юля. Вот это плохо. Я хочу, чтобы ты тоже была там.
– Меня никто не приглашал…
Звучу глухо. Прячу обиду как могу. Опускаю взгляд и врезаюсь в заостренные носки мужских ботинок.
Сегодня весь день какой-то не такой. Как будто кто-то тушит сигареты о наше со Славой бережно сотканное полотно отношений. Или я всего лишь начинаю видеть диры?
– Значит сделай так, чтобы пригласили, Юля. Если Тарнавский видеть тебя там не хочет, значит ты обязана там быть. Постарайся.
Глава 12
Глава 12
Юля
Я бы предпочла не знать о предстоящем мероприятии Власова. Иначе прожить этот день. Хотя бы поехать вечером к себе домой, но мои предпочтения волнуют мало. И немногих.
На мой отчет «Все нормально, завтра на работе расскажу подробности, заказала такси к себе» Слава отвечает не желаемым «ок», а сброшенной геолокацией ресторана с высочайшим рейтингом и условной просьбой: «Закажи сюда. Поужинаем, потом домой поедем».
Меня трясет. Не хочу я ужинать. Не хочу так сходу встречаться. Мне подумать нужно. Остыть. Сложить все в голове трезво, без эмоций. Не чувствовать себя перед ним должницей «за выгул». Но Слава… Это Слава.
Только в итоге, подозреваю, он и сам жалеет о собственной идее.
Заведение для ужина он выбрал без преувеличения шикарное. Только на мое настроение это повлияло не так, как ожидалось.
Вместо благодарности, радости, расслабленной беседы и ненавязчивого разговора про дела – моя кислая мина и отказ пробовать хотя бы что-то кроме дурацкого салата. Отказ нормально общаться. Идти на контакт. Пускать внутрь. Шутки – мимо. Темы – водой в песок.
Попытки заговорить о том самом вызывают во мне только раздражение. До завтра никак не дождаться, да? Это всё – для отчета?
Я сознательно весь вечер ставлю блоки, обезопашивая себя от его вторжения.
Через выставленную между нами стену чувствую исходящие от судьи вибрации. Но понять, мне нравится производимый эффект или нет, не могу.
Провальный ужин заканчивается щедрыми чаевыми от Тарнавского и все такой же кислой миной от меня, которую везут не по заказанному адресу.
Я захожу в квартиру судьи первой.
Сзади громковато хлопает дверь. На специальную вазочку летят ключи.
Я не оглядываюсь. Снимаю с ног туфли и даже не ставлю их аккуратно, как всегда, а отбрасываю.
Слышу вздох. Оглядываюсь.
– Что с настроением, Юль? – этот вопрос мог быть задан миллион и один раз на протяжении дня. Но Слава спрашивает сейчас, проезжаясь по мне многозначительным, даже требовательным взглядом.
Я на контакт в ответ не иду. Пожимаю плечами и нагло, по-хозяйски, игнорирую, проходя вглубь квартиры.
– Мне учиться нужно, а не по ресторанам кататься. Раздражает, что теперь нужно будет до двух…
– Я помогу.
Останавливаюсь у двери его спальни и разрезаю воздух взглядом, по остроте сравнимым с лезвием лучших японских ножей.
