— Написала?
Просто киваю в ответ на вопрос Славы и слежу, как он поглаживает мое колено через тонкую скользкую ткань.
Это похвала или успокоение?
Мы в большей степени пара или напарники?
Под длинными ухоженными пальцами красивыми складками сминается ткань глубокого винного цвета. Это красиво, но для меня непривычно.
Да и я не могу это платье даже своим назвать. Оно очень элегантное, но стоит баснословных денег, которые за него платила не я.
Не студентка шестого курса, отличница Юля Березина. Преданная помощница судьи хозяйственного суда. А ее любовник и по совместительству выгодополучатель умелой лжи — судья Тарнавский.
Платье вместе с туфлями и украшениями привезли в квартиру Славы сегодня утром.
От вида цены на бирке меня затошнило.
Каприз Смолина влетел Славе в крупненькую сумму. Кроме наряда — прическа и визажист. Все это я не выбирала сама. Мне привезли и ко мне приехали.
Автор моего образа: одна из сестер Тарнавского. Спасибо ей, но… Я даже передать его не могу, потому что на мероприятии остальных Тарнавских не будет. Может именно поэтому Слава так просто согласился на меня.
— Волнуешься? — пожимаю плечами, осознавая, что выгляжу для него малоэмоциональной и инертной.
Раньше разулыбалась бы, накрыла его руку своей и призналась на ухо, что очень. Засыпала бы вопросами. Он успокоил бы.
А сейчас я почти не нервничаю, но фоновая тревога и плохое предчувствие все настойчивее занимают ведущие позиции среди прочих эмоций, смиряя меня с неизбежностью чего-то плохого.
Пальцы судьи перемещаются выше. Подушечки ненавязчиво скользят по моей кисти, голому предплечью, а потом и плечу.
Мы вдвоем следим, как его пальцы едут по коже, а на ней выступают мурашки.
Я поворачиваю голову и смотрю Славе в глаза.
Они темные, в них плещется спокойствие.
Все под контролем, ваша честь. Правильно?
Меня понемногу затягивает в черные омуты. Оторваться сложно.
Я вспоминаю, как утром занимались сексом.
Раньше это всегда происходило как будто на автомате, органично. А теперь мне каждый раз нужно решаться. Позволять — сначала себе, а потом ему. Правда сегодня не пришлось.
Слава зашел в ванную, когда я, уже приняв душ и умывшись, вяло возилась возле зеркала.
Все произошло быстро, без слов и немного по-животному. Как компенсация за прошлый вечер, когда я сделала вид, что сплю.
Он подошел вплотную, поймал взгляд в отражении и потянул вверх ночнушку.
Поцеловал в плечо, в шею, сжал ягодицу.
Прошелся пальцами по промежности, раскрывая половые губы, подушечкой — на клитор, заставил шире расставить ноги, стимулировал снаружи и жадно брал, толкаясь сзади.
Нам было очень влажно. Я изнывала, подаваясь навстречу. Закрыла глаза, стонала сквозь стиснутые зубы. Хотела и отдаться с потрохами, и держаться подольше. До боли в пальцах сжимала фарфор.
В итоге кончила до стыдного ярко и красочно, упав локтями на пьедестал раковины.
В ушах гудело из-за удовольствия, бедренные косточки раз за разом врезались в холодный мрамор, а потом жаром обожгло ягодицы.
Дальше мы успокаивали дыхания и эмоции, а я бонусом получила немного нежности. Ползущие по позвоночнику поцелуи. Заботливо протянутая рука, смывающие следы нашего секса пальцы под душем. Уже долгий, расслабленный поцелуй после «завтрака». И мои мысли: он делает это, потому что чувства или долг?
Возвращаюсь из наполненной паром и моими стонами ванной в прохладный салон автомобиля. Смаргиваю. Ловлю взгляд Славы у себя на шее и груди.
— Холодно? — Перевожу голову из стороны в сторону. Мурашки выступили не потому. Я просто запуталась.
Слава подается ближе, я сдерживаю порыв увернуться. Губ не касается — они накрашены. Прижимается к коже за ухом. Еще раз — чуть ниже к шее.
Ведет кончиком носа. Вслед за мурашками по телу бежит дрожь. В горле сохнет. Он день ото дня и ночь от ночи закрепляет свою власть надо мной. А я только сейчас начала это замечать.
— Есть что-то, что я должна знать? — Спрашиваю, трезвя саму себя.
Слава отрывается от моей кожи и откидывается обратно на сиденье. Смотрит перед собой, я на него. Вот бы залезть в его голову. Прочитать там все, что хочу, и избавиться от сомнений.
— Нет. Достаточно будет расслабиться и вести себя естественно. Никаких заданий от меня не будет, — Слава скашивает взгляд, уголки его губ на долю секунды приподнимаются. Мои в ответ.
Ирония не спасает ситуацию. Пространство между нами простреливает редкими разрядами. Это напряжение или страсть?
— Смолин хочет твоими глазами понаблюдать, как я взаимодействую с людьми. Позволим ему.
— Позволим.
Снова смотрю на свои колени.
Я предпочла бы другой цвет платья. Менее сексуальный и броский. Но меня не спрашивали.
Взяв из рук Славы чехол и открыв его, я спросила, почему именно такой. Он ответил: «мой любимый».
За этим не последовала целая череда вопросов.
Как вообще он делал свой «заказ»? По фото, описанию? Заочно меня снова не представил? А сестра что-то спросила? Для кого? Насколько всё серьезно? Хотя бы мое имя?
Вряд ли. Мне кажется, просто попыталась угодить. Ему.
— Ты собирался идти один или с кем-то из сестер?
— Один.
Киваю.
— Юль… — Слава зовет меня, я быстро поворачиваю голову.
— М-м-м?
Машина замедляется. Водитель включает поворот направо.
Мы приехали.
Моя отчужденность осыпается крошкой.
Провожаю взглядом ряд блестящих отполированных воском дорогих машин и ведущую ко входу в отель подсвеченную лестницу.
По ней поднимаются неизвестные мне люди. Становится страшно. Вся спесь слетает тут же. Возвращаюсь взглядом к Славе и прошу о помощи, он ее дает.
— Ты прекрасна. Не волнуйся.
Тарнавский выходит из машины первым и подает мне руку, я хватаюсь за нее и сжимаю.
Мы поднимаемся вместе с другими людьми. Минуем лобби, оказываемся в просторном зале. Здесь так красиво, что дух захватывает. И люди такие же. Холеные. Как будто укрытые инстаграммными фильтрами, но вживую. Мы проходим вглубь наполненного гостями зала и уже тут замедляемся. Тарнавский оглядывается, я следую его примеру.
Зал украшен изыскано, но при этом в цвета футбольного клуба. Над сценой его эмблема и круглая цифра.
Я вижу в углу сцены известного ведущего, который бегает взглядом по тексту и проверяет микрофон.
Скоро начало.
По залу носят шампанское и закуски. Играет музыка. Мою руку гладят мужские пальцы, а я продолжаю изучать людей, пока не натыкаюсь на адресованный мне взгляд.
Мы с Кристиной знакомы, но не улыбаемся друг другу. Она едет вниз от глаз, я тоже.
Само собой вспоминается: «Почему этот цвет?».
«Мой любимый».
И Кристина отлично это помнит.
Не только сестра Славы знает его вкус. И не только она пыталась угодить.
Мы с Кристиной сегодня в одинаковых платьях.
Я увожу взгляд первой. Это слабость, я знаю, но скрывать свои эмоции в одночасье становится сложно.
Слышу громкое «Слава» сбоку и вслед за Тарнавским разворачиваюсь навстречу окликнувшему судью незнакомцу.
– Рад видеть, дружище, – ухоженный мужчина средних лет подает Тарнавскому руку, мой судья отвечает взаимностью, а я ощущаю, как по мне проезжается взгляд интереса.
Вроде бы момент истины: самое время узнать, как он меня представит, но…
– И какая из Тарнавских выросла в такую красавицу? – мужчина задает то ли мне, то ли Славе вопрос, мои щеки вспыхивают пламенем. Коротко дергаю уголки губ вверх, а взгляд увожу вниз.
– Не Тарнавская, Ром. Юлия Березина. Моя помощница. И моя спутница.
А еще бывшя студентка. И действующая любовница. И агент ноль-ноль, чтоб оно все горело синим пламенем, семь.
И сама не знаю, почему его слова ранят. Все же правильно сказал. Только «не Тарнавская» звучит, как вердикт.
Мне протягивается рука, я выталкиваю из себя жест навстречу и еще одну улыбку.
