Я не сразу поняла, что по моему лицу сбежала крупная капля слезы, а перед глазами все поплыло от переполнившей их влаги. Это какое-то чистейшее безумие. Почти умирать от блаженных воспоминаний о только что пережитом тобою рае и говорить относительно ровным голосом в телефон столь чудовищные по своему содержанию вещи.
— Я ничего заранее не предполагаю и не обещаю. Но, если тебя это хоть как-то успокоит, то я сейчас отдал бы многое только за возможность увидеть твое поплывшее от возбуждения личико прямо перед собой в эти самые минуты.
— Прямо в машине? — я провела сухой ладошкой по щекам, старательно стирая с них влажные пятна и дорожки от беззвучно пролитых слез. Только бы не всхлипнуть и не втянуть чуть забившимся носом шумно воздух, иначе точно выдам себя с потрохами. Или придется снова врать о легкой простуде или о том, что я прослезилась от счастья. Последнее явно было бы ни в тему.
Пришлось даже взять небольшую паузу, чтобы сглотнуть вставший в горле ком, зажмуриться и хоть как-то прогнать из головы и тела эти гребаные ощущения не пойми каких эмоциональных приступов.
— И чтобы ты со мной там сейчас сделал? — нет, это вовсе не смелость от в конец потерявшей совесть бесстыдницы, ничуть не стесняющейся произносить такое вслух при свидетеле-таксисте. Я прекрасно слежу за каждым слетающим с моих губ словом, едва не за ранее с особой тщательностью взвешивая каждое из них, как и отмеряя силу, диапазон и эмоциональную составляющую своего невинного девичьего голосочка.
— Если я сейчас начну описывать свои фантазии, то придется в срочном порядке съезжать с намеченного курса и ловить тебя где-то по дороге между и между. Боюсь, к таким головокружительным маневрам после десятичасового перелета я пока еще не готов.
— Ну хорошо. Так уж и быть. Потерплю еще денечек-другой, но не больше.
— Уверен, ты потратишь их с максимальной для себя пользой и заодно хорошенько подготовишься к нашей скорой встрече. — а вот это пусть и звучало, как мягкое и лишь "слегка" настойчивое пожелание, на деле таковым не являлось. И сейчас это выглядело так странно, еще и на фоне недавних "приказов" Кира в постели…
Что со мной на самом деле произошло? Не могла же я настолько резко и сильно измениться всего за несколько часов? Так ведь не бывает. Или все-таки бывает, просто я никогда раньше с таким еще не сталкивалась?
— Начинаю морально готовиться уже сейчас. — уж что-что, а назвать это шуткой я бы рискнула с очень большой натяжкой, несмотря на то, что прозвучала она именно, как шутка.
Ни дать, ни взять Королевство Кривых Зеркал. Интересно, каким бы животным я там стала?
— Обещаю, Стрекоза, мы очень даже скоро увидимся, ибо хочу этого, как мне кажется, намного сильнее твоего…
И что это, черт возьми, означает? Обычная фигура речи или какой-то хорошо завуалированный контекст? К чему мне готовиться на самом деле? Стоит ли мне себя заранее накручивать или, наоборот, выискивать во всех произнесенных Глебом словах что-то, что должно меня хоть немного, но успокоить?
И почему мне все равно так страшно и нехорошо? Связь прервалась, а руки затряслись так, будто через меня пропустили мощнейший разряд электрического тока. Может попросить таксиста развернуться и поехать обратно к Киру? Потому что я впервые не знаю, что мне делать. Я еще не готова возвращаться в этот мир. Совершенно.
* * *
Спроси меня кто, какого хера я поперся на работу, когда до конца рабочего дня оставалось всего ничего — лишь несколько часов, найти разумного на это ответа все равно не смогу. Потому что НЕ ЗНАЮ. Может впервые (даже не представляю за какой период времени) во мне проснулось чувство ответственности, а то и целой вины. Вот так, да, прямо с ходу или с чего-то другого. Просто ударило в голову мощной струей мочи. А может целый день, проведенный со Стрекозой, повлиял на мой рассудок таким вот маразматическим финтом. Хотя, скорей всего, мне требовалось отвлечь свое внимание на что-то менее выедающее костный мозг и натягивающее нервы на барабан со ржавыми шипами.
Либо я сейчас чего-то просто недопонимал, либо не ожидал, что проснувшаяся из глубокой спячки интуиция шарахнет меня своим ядреным разрядом буквально по яйцам. Меня начало типать, слегка потряхивая, еще в тот момент, когда я усаживал Алю в такси, вызвавшись проводить ее до самой машины даже без малейшего на то сомнения. Сомнения появились чуть позже. Когда мы уже приближались к этому гребаному авто вроде как лучшего в городе такси-сервиса и меня пробрало в те секунды каким-то нереально дичайшим желанием схватить Стрекозу и, без лишних слов, потянуть обратно в свою квартиру. Сделай я тогда это на самом деле, не думаю, что увидел бы в ее глазах вопрошающее удивление. Уж кто-кто, а она бы точно меня поняла и без каких-либо на то объяснений.
Слишком рано? Я еще был не готов ее отпускать? Потому что не насытился до летального исхода ею всей? Мало ее трахнул? Мало довел до цикличных оргазмов и мало кончил сам?
Честно говоря, сам не понимаю, откуда мне хватило сил хотя бы на то, что я успел с ней вытворить. Подобные подвиги я еще никогда и ни с кем до сей поры не совершал. Но это больше походило на то, что не я управлял всем этим безумием, а оно мною, каждый раз заражая мое помутневшее сознание и изможденную плоть более сильным и куда неуемным, чем до этого, желанием. Желанием отобрать свою Стрекозу у целого мира, привязав к себе уже навсегда. Причем неважно чем. Буквально физически, или ментально. Заставить ее забыть обо всем, всех и вся. Прописаться, проникнуть ей под кожу буквально, чтобы считывать собственными нервами каждую зарождающуюся в ней эмоцию, чувство или самую незначительную мысль. Стать чуть ли не ее вторым я — постоянной тенью, следующей за ней где бы то ни было.
Откуда во мне взялись такие одержимые идеи — банально не представляю. Они просто зарождались спонтанно каждую проведенную рядом с ней минуту, сами по себе, каким-нибудь очередным маниакальным образом или конкретным пожеланием. После чего впивались в здравый разум мертвой хваткой и не отпускали меня уже до последнего. Видимо, чем-то подобным меня проняло тогда и у такси. Хлестнув по раскуроченным нервам очередным высоковольтным разрядом новоявленной идеей-фикс. Взявшимся практически неоткуда четким пониманием, что это…
Это все неправильно. Так не должно быть. Либо я окончательно двинулся рассудком, либо иду на поводу идиотских обстоятельств, которыми пользовался до этого чуть ли всю свою сознательную взрослую жизнь. Дурацкая привычка? Выжал из этой истории все до последней капли и все что хотел выжать?.. Тогда откуда это гребаное чувство доводящего едва не до болезненного недомогания жуткого неудовлетворения, граничащего с не менее отупляющей тоской, практически выворачивающей душу наизнанку?
Почему не могу разжать пальцы и отпустить твою руку, наблюдая, как ты садишься в такси и успевая на какой-то короткий миг приблизиться носом к твоему затылку и втянуть в легкие одурманивающий запах твоих волос. Почему ты должна уезжать именно сейчас или уезжать вообще? Я же не чувствую того насыщения, за которым гонялся, как одержимый всю последнюю неделю, думая, что получу все сполна, как только до тебя доберусь. Ну, вот, добрался, а вместо полноты полученных ощущений с чувством заслуженного по праву триумфа, изъедающая до основания опустошенность. Будто это ты меня высосала всего до последней капли, а сейчас сбегала, как какая-то обычная воровка с места преступления. И ладно бы, если просто сбегала, потому что поджимало время и потому что у каждого из нас своя отдельная жизнь. Я это все прекрасно понимаю и понял бы при иных обстоятельствах, но ведь… Ты сбегаешь к нему… Пусть и не сейчас, пусть и не сегодня, так завтра по любому… Ты снова примешь от него телефонный звонок, договоришься с ним о предстоящей встрече… придешь к нему… ляжешь в его постель… раздвинешь перед ним ноги…
Может поэтому я и не смог сказать ничего путного на прощание? Потому что меня временно парализовало на месте. Я ведь только-только держал тебя совершенно нагую в своих руках, доводил до сумасшедших криков и затяжных оргазмов, выкладываясь до такой степени, будто это был мой последний в жизни секс… И что в итоге? Я просто, как последний дурак отпускал тебя к нему? И где тогда, спрашивается тот незабываемый вкус вроде как вкушенной мною победы? Это скорее походит на наш первый день знакомства, но в более трэшовом исполнении. Я снова тебя отпускал на добровольной основе, не делая никаких попыток ни остановить, ни что-либо предпринять во избежание будущих ошибок. А то, что ошибки вскоре запустят свою череду вместе с неминуемыми последствиями, в этом я нисколько не сомневался.
