Слёзы, которые, как я думала, уже давно закончились в таком количестве, начинают мгновенно и обильно литься по моим щекам, затекая на искусанные до крови губы, которые тут же зверски щиплет.
Кончиком дрожащего пальца я касаюсь запястья Хиро, и из меня вырывается скулящий рык, а все внутренности разрывает.
Это все на самом деле.
Я бережно беру его руку в свою, несмотря на запредельное количество торчащих из неё проводов, и подношу к губам, оставив на коже короткий поцелуй.
Прислоняюсь лбом к его костяшкам, которые так и ни разу и не зажили за все время, что мы были близки. Они так и покрыты кровяной корочкой. Ведь каждый раз, когда руки хоть немного начинали заживать, Хиро сталкивал их либо с ближайшей стеной, либо с чьим-нибудь лицом.
В голове нет никаких мыслей, только разрывающее изнутри чувство боли, которое, по ощущениям, не может быть сильнее.
Он лежит неподвижно с закрытыми глазами, а половина его лица закрыта полупрозрачной маской.
Мне слишком сложно принять его состояние.
***
Я просидела рядом с Хиро весь день, пока доктор не зашёл в палату, когда за размашистым окном уже начало темнеть.
— Мисс Эванс, вам нужно подписать документы о выписке. – говорит тот довольно уставшим и вымотанным голосом.
Я ставлю крестик, вместо своей обычной длинной подписи, которую я всегда старательно вывожу. На большее сейчас я просто неспособна.
— Верхнюю одежду ваша мама не привезла, к сожалению, но я вызвал такси прямо ко входу, через пару минут оно уже подъедет. – он убирает документы в файл, а затем кладёт их в папку.
На самом деле, последнее место, куда я сейчас хочу поехать – это мой дом.
— Можно ли… – я запинаюсь, но, прокашлявшись, продолжаю говорить более уверенным голосом. — Я хочу остаться.
— Это невозможно. – врач отрицательно мотает головой из стороны в сторону.
— Пожалуйста. – умоляюще шепчу я, начав смотреть ему прямо в глаза. — Я вам никак не помешаю, прошу.
— Мисс Эванс, это не в моих полномочиях. Вы даже не его родственник. – он отвлекается на уведомление, которое пришло к нему на сотовый. — Ваше такси приехало.
— Я буду тише воды и ниже травы. Ничего у вас не попрошу. Просто позвольте остаться здесь.
— Мне выпишут выговор. Я не хочу проблем из-за маленькой девочки и ее парня.
— Умоляю вас… – шепотом выдавливаю я из себя, моргнув несколько раз, ибо глаза начинает щипать из-за подступающих слез. — Поставьте себя на мое место. Я правда не принесу проблем. Что изменится, если я буду сидеть здесь? Что?
Мистер Хоггарт замолкает, устремив свой сосредоточенный взгляд на мою кисть, пальцы которой сплетены с расслабленными пальцами Хиро.
— Хорошо… – нехотя он выдавливает из себя. — До первого замечания.
***
Рождество.
Раньше это был мой любимый праздник. Каждый год двадцать пятого декабря мы собирались всей семьей за большим столом, забывая о всех обидах, и хорошо проводили время в тёплой домашней обстановке.
Все изменилось в тот момент, когда папа развёлся с матерью. Этот день перестал нести для меня что-то светлое.
Последние два года я проводила Рождество, заперевшись в своей комнате, поедая мороженое и смотря в одиночестве милые праздничные фильмы, давясь слезами от ощущение пустоты внутри.
В этом году могло быть все иначе, но по итогу все проходит ещё более угнетающе, чем я могла себе нафантазировать пару месяцев назад.
Я до сих пор нахожусь в больнице.
Кажется, Хоггарт ко мне немного смягчился за те пару дней, что я нахожусь здесь.
Он даже принёс мне плед и зубную щетку с пастой, а также все таблетки, которые мне необходимо принимать по списку.
Я дремлю на раскладывающемся кресле, читаю книги, которые лежат в тумбочке, принимаю душ в тесной кабинке, которая находится за стеной, и меня это вполне устраивает.
Мистер Хоггарт заранее предупреждает меня, чтобы я ушла из палаты, когда к Хиро кто-то приходит, ибо я не должна стеснять кого-либо.
Медсестра регулярно приносит завтрак, обед и ужин, но аппетит у меня отсутствует напрочь. И кусок в горло не лезет.
Я максимум могу впихнуть в себя кусочек хлеба и попить воды, а также съесть пару капсул медикаментов, иначе доктор меня отчитает.
Если я продолжу в том же духе, то через пару недель превращусь в ходячий скелет.
Но меня, пока что, мало заботит мое собственное состояние.
Уехав тогда домой, я бы лезла на стенку и рвала на себе волосы, а тут я чувствую некое успокоение.
Мне спокойно рядом с ним, несмотря на режущую боль внутри.
Наверное, я медленно, но верно, схожу с ума.
Каждый день разговариваю с Хиро, зная, что ответа не последуют, но мне правда становится легче от этого.
Так как сегодня особенный день, всю больницу украсили.
Палату сероглазого это не обошло стороной.
На тумбу поставили небольшую искусственную елочку белого цвета, которая увешана ярко-красными шариками, что довольно контрастно смотрятся на ней. На шторах теперь красуется гирляндами, которая автоматически включается около шести вечера, когда начинает темнеть.
Самое странное, что Лондон покрыло снегом, и, кажется, вот оно – то самое новогоднее чудо. Я не могу вспомнить, когда в последний раз на Рождество была такая зимняя погода.
Меня могло здесь сегодня уже не быть, потому что вчера произошёл небольшой инцидент, если его таковым вообще можно назвать.
Я, как обычно, сидела рядом с Хиро и держала его руку в своей, сотрясая воздух своими бессмысленными разговорами, как вдруг почувствовала, что он немного сжимает мою ладонь в ответ. Сначала я подумала, что схожу с ума, но потом он пошевелил большим пальцем, задев мою кожу, которая за секунду покрылась мурашками, а те разбрелись по всему телу, разнося холодок по спине. Мой низ живота начал чертовски сильно гореть, а щеки вспыхнули красным, сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать.
Конечно же, я сразу побежала за Мистером Хоггартом, чтобы сообщить о том, что увидела и почувствовала. От услышанного, он очень сильно удивился и направился в палату. Но по итогу, мужчина взглянул на меня с сочувствуем, и сказал, что монитор не зафиксировал никаких изменений, сердцебиение было все время стабильно низким, и Хиро по-прежнему находится в глубокой коме. Он лишь объяснил это тем, что у брюнета могло произойти сокращение мышц, и не более того. Но я продолжала настаивать на своём. Я замолкла, только когда Хоггарт сказал, что выставит меня отсюда, если я не успокоюсь.
После этого момента я в сто раз внимательнее смотрю на Хиро, чтобы ещё хотя бы разок увидеть, как он подаёт признаки жизни.
Сегодня во всей больнице как-то по-особенному тихо. Больше половины персонала отпустили домой, чтобы они могли провести время с родными.
Не изменяя традициям, я решила посмотреть какой-нибудь фильм.
У Хиро в палате как раз весит телевизор, который я за все время, что нахожусь здесь, так ни разу и не включила.
Но, думаю, вероятность того, что я, листая каналы, наткнусь сейчас на какой-нибудь новогоднюю комедию – равна ста процентам.
Пульт от девайса я так и не смогла найти, поэтому пришлось включать его вручную и тыкать на кнопку около пяти минут, чтобы переключить все новостные, федеральные и спортивные каналы.
Как только я увидела перед собой кадры с маленьким блондинистым мальчиком, то сразу поняла, что это моменты из кинофильма «Один дома».
Небольшая улыбка коснулась моего лица.
Впервые за прошедшие дни.
Я словно окунулась в детство, потому что последний раз при просмотре данной картины, мне было лет десять, не больше. Мы смотрели его все вместе на диване, когда у мамы с папой еще все было хорошо.
Шла уже середина фильма, ибо Кевин строил ловушки для грабителей, которые пытались обокрасть дом его семьи.
Сев на привычное место, рядом с Хиро, я машинально взяла его за руку, попытавшись отключить голову и отвлечься хотя бы на ближайший час от всего, что меня тревожит.
