— Нет, ей нужно только то, чтобы Хиро пришёл в себя. Я устал от того, что она называет меня его именем каждый божий день, я устал слышать ее всхлипы каждую ночь. Я устал, Ребекка.
— Ты разобьешь ей сердце, если переедешь к папе, бросив ее в самый трудный момент. – я пытаюсь вразумить его.
Понимаю, что, скорее всего, Хардин это говорит сейчас просто на эмоциях, ибо ему свойственно такое поведение. Я не верю, что он на самом деле сможет так поступить. Возможно, для него настала точка кипения или нервы сдают.
— Если хочешь, я могу выйти, и ты побудешь с Хиро наедине.
— Нет. – резко отрезает он.
После этого мы продолжаем сидеть молча, а звуки из телевизора разбавляют нашу тишину.
Я чувствую, как мои веки и голова начинают тяжелеть, и тело медленно, но верно, погружается в сон. Хотя после кофе я никогда не могу уснуть. Это так странно.
Пытаюсь держать глаза открытыми, но не выходит.
Перед глазами все темнеет и я отключаюсь.
***
Я содрогаюсь от дуновения ветра и машинально укутываюсь сильнее в одеяло.
Лежу ещё около минутки, а затем мучительно и нехотя поднимаю свои веки.
Моргнув пару раз, я более менее прихожу в себя, начав всматриваться в окружающее меня пространство с бело-черно-серым интерьером, которое я нахожу довольно знакомым.
Подушка и соседнее место возле меня приливно помяты, что может значить только две вещи: либо я очень сильно вертелась во сне, либо я спала не одна.
Устремляю взгляд на приоткрытое окно, которое впускает в комнату потоки свежего, но такого холодного зимнего ветерка, что мурашки проходятся роем вдоль позвоночника.
Потягиваюсь и встаю с кровати, откинув одеяло в сторону, и, первым делом, закрывая окно, вдохнув ещё разочек полной грудью морозного воздуха.
Натыкаюсь на зеркало в полный рост, увидев свое отражение в нем. Я стою в чёрной футболке, которая доходит мне до середины бедра, волосы растрёпанны, а ноги полностью голые. Подношу кусочек ткани к носу, и в ноздри ударяет яркий аромат перечной мяты, и я сразу понимаю, кому она принадлежит.
Аккуратно, практически бесшумно, выхожу из комнаты, ступая на носочках по тёмному паркету.
В доме очень тихо, такое ощущение, что я тут одна.
Может, это очередной сон?
В таком случае, все выглядит слишком реально.
Я спускаюсь по лестнице, повернув направо.
Оказавшись на кухне, вижу Хардина, который повернут ко мне спиной, и что-то нарезает на разделочной доске, слушая одну из своих любимых песен, которая льётся из динамиков телефона, лежащего на барной стойке.
Он стоит с оголенной спиной в своих темно-синих джинсах, которые очень редко надевает. Они опоясаны коричневым ремнём и слегка спущены, из-за чего резинка от боксеров заметно выпирает наружу.
Я нажимаю на экран его телефона, чтобы приостановить музыку, отчего мышцы на спине брюнета немного напрягаются, став более выразительным, и он тут же поворачивается на меня всем телом.
— Выспалась? – довольно тихо спрашивает он, окинув меня оценивающим взглядом.
— Что происходит? Почему я здесь?
— Спать в мягкой кровати куда удобнее, чем на жёстком кресле в больнице, ты так не считаешь? – он вздергивает левую бровь вверх, ухмыльнувшись.
— Ты не ответил на вопрос. – хрипло говорю я, до конца не оправившись ото сна.
Хардин делает пару шагов вперёд, отложив нож в сторону, и опирается двумя руками о барную стойку, нагнувшись ко мне.
— Ты заснула в палате, я привёз тебя сюда, чтобы ты нормально поспала. Ещё вопросы?
— Как я могла так крепко уснуть, если я там просыпалась от каждого шороха?! – вслух произношу я, задумавшись. — Ты…ты мне что-то подмешал в еду? Поэтому так настаивал, чтобы я ее съела?
Он молчит, приняв каменное выражение лица.
— Хардин! – выкрикиваю я.
— Это была не моя идея. – хрипит тот, сжав свою челюсть.
— Не твоя? А чья? – я нервозно заправляю волосы за уши, потому что они начали лезть в лицо.
— Генри…
— Мистер Хоггарт? – перебиваю его я, удивлённо вытаращив глаза на Скотта.
— Да, этот Мистер Хрен не хотел, чтобы ты опять слегла под капельницу, потому что ты ничего не ешь и практически не спишь, поэтому он обратился ко мне.
— И ты?… – я вопросительно смотрю на него, требуя продолжения.
— И я ничего умнее не придумал, чем положить тебе немного снотворного в ту булку. – он вздыхает. — Пожалуйста, вперёд, можешь наорать на меня, как обычно разозлиться, сказать, что я самый ужасный на свете и все в таком духе, но это было только ради тебя, я лишь хотел, как лучше.
Хардин говорит это с ноткой обиды в голосе, будто уже нарисовал последующую картину действий в своей голове и заранее обиделся на меня.
— Все…все нормально, Хардин. Ты прав, мне действительно нужно было немного поспать. – я действительно чувствую себя куда лучше, чем раньше.
Он вскидывает брови вверх, явно не ожидав такого ответа.
— Сколько я спала? – я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но получается нечто кривое.
— Двое суток.
— С-сколько? – я чуть было не давлюсь воздухом.
Моя жизнь стала похожа на какие-то смутные обрывки, когда я либо не сплю днями и ночами, либо вырубаюсь на несколько дней под действием препаратов.
— Это ты меня переодел?
— Да, кто же еще. – он пожимает плечами.
— Я могла бы поспать и в своей одежде.
— Да ладно тебе, Бека, чего я там не видел?! — Хардин всматривается в мои глаза.
— Проехали. Где мои вещи?
— Мама закинула их в стирку сегодня утром, они ещё мокрые. Ты можешь взять что-нибудь из моего, или… – он останавливается и сглатывает, тормозя на полуслове. — Или у Хиро. Его чемодан стоит не распакованный в гардеробной на втором этаже. Следующая дверь после моей комнаты.
— Ты не против, если я приму душ?
— Конечно не против, если пообещаешь, что после него ты нормально поужинаешь со мной, а то я зря готовлю эту гребаную лазанью уже два часа по рецептам из ютуба.
— Обещаю. – смешок слетает с моих губ и Хардин мягко улыбается в ответ, кивнув напоследок головой, перед тем, как я покидаю кухню и возвращаюсь обратно на второй этаж, чтобы взять все необходимое.
Я захожу во вторую по счету дверь, как и сказал зеленоглазый, оказавшись в общей гардеробной двух братьев.
Одна половина комнаты увешана чёрными вещами, с редкими вкраплениями чего-то белого и серого, а вторая же часть довольствуется лишь пустыми вешалками и одним большим чемоданом сбоку.
Подхожу к кожаному коричневому чемодану, перевернув его на пол. Расстёгиваю молнию и откидываю крышку назад. В верхней боковой части лежат несколько пар кроссовок. Сверху тёплые свитера и рубашки.
Я начинаю поочерёдно доставать каждую вещь, внимательно разглядывая их. На самом деле, одежда очень многое может сказать о человеке. Если у Хардина в приоритете цвета, то у Хиро удобство, потому что я вытаскиваю уже шестые по счету спортивные штаны, а количеству толстовок и кепок может позавидовать каждый.
Аккуратно раскладываю вещи по полочкам, а рубашки вешаю на вешалки.
Некоторые футболки так сильно пахнут парфюмом, дымом сигарет, цитрусами и самим Хиро, что слёзы непроизвольно начинают скапливаться в уголках глаз, когда я обнимаю несчастный кусочек ткани.
Кажется, теперь я понимаю, почему одежда Хиро находились в таком состоянии так много дней.
Разбирать их слишком сложно. Морально сложно и тяжело.
Я сразу вспоминаю его, как некоторые вещи идеально сидели на его теле, вспоминаю мягкую улыбку, самые милые ямочки на свете, его заливистый смех с хрипотцой, горячую бархатистую кожу, и самые мягкие и вкусные губы из всех, что я пробовала.
Если я останусь тут ещё хотя бы на минуту, то точно сойду с ума.
Поэтому я хватаю первые попавшиеся треники и кофту, захватив перед выходом полотенце и новые боксеры с биркой из комода Хардина, надеюсь, он не будет злиться из-за этого, и удаляюсь оттуда, так до конца и не сумев разобрать его вещи.
