Но соль этих анекдотов заключалась не в ночных, а в утренних матюгах проснувшихся в поистине тантрической позе натуралов.
Неожиданно открылась дверь в питейное заведение, и вошли местные Ауроры, просто хорошо знакомые парни из участка.
- Господин Директор Хогвартса, с прискорбием вынужден сообщить, - у Люпина затряслись поджилки, - что Вы арестованы, как беглец, по делу объявленного нелегальным, подпольным, так называемого «Ордена Феникса». Стало известно, что Вы один из его членов. Слуга закона первой категории Джулианус Олсуитч.
- Джулианус… Джейкоб… Джек… Питкин… - только и промелькнуло в пьяной голове Рема.
Он вспомнил свою страсть к Джеку Питкину, которому удалось почти что соблазнить… почти… его, Ремуса, в долбаной, пижонской «Жирной Утке». Джека, оказавшегося Джулианусом, оборотнем из убогой деревушки вервольфов в двадцать дворов на болотах Девоншира.
- Попрошу бармена принести Антипохмельного зелья, а то арестованный, кажись, не врубается в ситуацию, - сказал один из Ауроров.
- Да неужели вы, бравые ребятки, доставите меня без права связи хотя бы с женой, туда, в подвалы Министерства?! - возопил Ремус.
Он не мог поверить, что замятое дело о практически развалившемся «Ордене Феникса» всплывёт вот так неожиданно, и что подследственным окажется именно он, Рем. Пьяненький, тёпленький Ремус, который даже не в состоянии связаться с супругой, чтобы она, в свою очередь, проконтактировала с Люцем, и тот быстренько вызволил Рема из проклятых подвалов.
- Нет, у нас отсутствуют указания от начальства давать Вам, господин Директор, право связываться с кем-либо из родственников или… знакомых, так что, извиняйте, - откомментировал игравший главную роль в аресте Аурор.
Обычный Аурор участковый, вроде бы и не имеющий связей с министерскими «коллегами», этими профессионалами-садистами.
Значит, ждали только, когда Люпин окажется вне Хогвартса и столь же безопасного Малфой-мэнора. Аппарировал-то Ремус всегда с окраинного переулка Хогсмида, никуда из его злачных мест не заходя. И вот зашёл.
- Ох, и поимеют тебя, Рем, всласть выебут. Так, что с Люцем на несколько недель разлучён будешь.
А, может, сдать им Орден весь, всё равно он почти распался?
Нет, нельзя, а то остальных вместо тебя, раздроченного, отымеют во все щели. Пожалей хотя бы преклонный возраст Минервы, да и Джорджи, мальца хорошего, не то, что Билли-бой, - пронеслось в голове Рема.
Он наскоро опохмелился заказанной у Аберфорта Дамблдора выпивкой, не дожидаясь, пока хозяин-барин будет делать вид, что ищет не существующее в заведении Антипохмельное зелье и будет позориться перед Аурорами. А то они и штраф могут выписать старине Аберфорту, а это уж совсем нечестно.
- Сожалею, старина Ремус, но сегодня ты уложил одного из министерских Ауроров по дороге сюда. Чтоб их всех гарпии загрызли! А на остальных ты наложил…
- Да знаю я, старина Аберфорт, что я проделал с остальными. И, зная, кто эти пятеро, оставшиеся в живых, я бы с удовольствием наложил на них настоящий Круциатус, а не это дерьмовое Tormento, которое сошло с них, как с гуся вода.
- Правильно баешь, старина Ремус. Знай и помни, ты наш человек, наш, и сколько бы ты не занимал пост Директора, всё ко мне заходить будешь. А на лорда Малфоя наплюй, не выручил бы он тебя из такой передряги. Вся его храбрость только на словах держится. Держись и ты, по-настоящему держись. Мы все с тобой.
* * *
* Сосна (лат.)
* * Дуб (лат.)
* * * Лебедь-шипун (лат.)
Глава 90.
Ремус напоследок, словно прощаясь, оглядел помещение. В нём осталось с десяток забулдыг, даже анекдоты больше не рассказывающих, не могут они, просто не могут. Пьянчужки только молча хлебали из захватанных высоких стаканов дрянное огневиски, подававшееся в славном, историческом заведении Аберфорта под громким названием «Огденское».
Младший Дамблдор пережил старшего брата из-за жизни спокойной, размеренной, почти без каких-либо встрясок. Ведь Аберфорт принимал участие только в войне с личным давним недругом Гриндевальдом, тогда его волшебная палочка была направлена на марионеток ублюдка, раз уж Альбус сам устроил показательное выступление со своим не пойми кем. А в противостояние с Волдемортом, на которое Альбус Дамблдор потратил столько умственных сил, не включался вовсе, разве, что отметился ради примирения с братишкой в его Ордене. Так, чтобы старые распри утихли, не для славы, для забавы.
Выкупил старый кабак в Хогсмиде на вырученные от продажи домика и, главное, козочек сраных, домашней птицы, столь же сраной, да двух коров, словом, всё холимое и лелеемое сельское хозяйство своё, скопившееся за долгие годы одиночества. Аберфорт ставил весьма простые, известные ещё пастухам-грекам «эксперименты» лишь над козами. С людьми он не сношался по человеконенавистнической природе, проснувшейся в нём со времени гибели матери из-за всесожигающего в безумии взгляда Арианы, а вскоре, и самой возлюбленной сестры. Единственной, которую он любил, как женщину, но, разумеется, сорвать цветок её невинности не посмел.
Козы и кабак затмили воспоминания и о матери, и о возлюбленной сестре, и даже о непутёвом братце, из-за которого и умерла несчастная Ариана. С годами поблёкли воспоминания и о рано ушедшем отце, да обо всех родичах. Маленький бизнес и уже невинная любовь к козочкам стали его отдушиной.
Он предоставлял людям питие, а они платили деньги за него, продававшееся только в разлив, и радовались настоящим пьяным счастьем. Доставлять волшебникам, пусть и отщепенцам, отребью магического мира, истинное в их убогом понимании «щасте», вот такое ущербное удовольствие было главной радостью Аберфорта с тех самых пор, когда он окончательно расстался с такими податливыми козами. Больше не нужно было зоофилии старому мистеру Дамблдору, хватало ему и человеческой радости после хорошей выпивки.
Ремус понял, что остался без помощи вовсе, не считать же ему за группу поддержки этих алкашей, утопающих в стаканах!
- Ну, что же, одному выступить против министерских садюг, это кара великого Мерлина за невинную Тонкс, - решился Люпин.
Он встал из-за шатающегося столика и нетвёрдой походкой направился к выходу из злачного места, как вдруг его окликнул Аурор:
- Господин Директор, поступила директива…
Ой, простите за неуместный каламбур…
Но Ремус смеялся во всю глотку, когда его заковывали в магические наручники; смеялся он и при выходе из Хогсмида, когда его передали «из рук в руки» разъярённым министерским Аурорам, которые прочили ему замечательный секс, да вот жаль, что не с ними, оперативниками, не то…
