Подстава…
В глазах потемнело.
Я зажмурилась, задержала дыхание, а потом медленно обернулась.
Мерз, как всегда, сидел на последней парте и в этот раз не игнорировал меня. Смотрел в упор, без единой эмоции. Просто равнодушно наблюдал за моим провалом.
Под сердцем оборвалось. Заболело так, что не вдохнуть.
Это его рук дело. Его! Не зря я боялась и ждала. Ему скучно просто так цеплять, делать мелкие пакости. Он предпочитает действовать наверняка, с максимальным уроном.
***
— Ань, ты чего какая бледная? — поинтересовалась Аллочка и тут же бесцеремонно приложила руку к моему лбу. — Заболела, что ли?
Она позвонила мне днем, во время своего перерыва, и предложила пообедать в кафе рядом с универом. Аппетита совершенно не было, но я согласилась. Хотелось пообщаться с кем-то адекватным, с кем-то, кто не будет плевать ядом в мою сторону.
— Нет. Здорова, как лошадь, — я невесело усмехнулась и продолжила копаться в тарелке с макаронами.
— Что же тогда? — не унималась заботливая тетя. — Какие-то проблемы?
Я задумчиво посмотрела на нее, потом перевела взгляд на окно. Последние дни выдались на удивление теплыми, и снег начал активно таять, теряя свою привлекательную белизну, превращаясь в нечто серое, грязное, унылое. Такое же, как мое состояние сегодня. Да в и предыдущие дни.
— Аня! — раздался недовольный оклик.
— Прости, я задумалась.
— Ты словно в другое измерение провалилась!
Неплохо было бы. Раз! И в другом мире, без всех этих проблем. Но мечтать не вредно.
— Я размышляла о том, как же сильно ты была права, когда сказала, что моя новая группа полна сволочей.
Алла тут же перестала улыбаться и стала совершенно серьезной.
— Достали?
— Мягко сказано. Но описывать не буду. Не проси, — подняла руку, останавливая поток вопросов, — нет желания снова это вспоминать.
— Жалеешь, что перевелась?
— Нет. Жалею, что попал в эту группу, — я с надеждой посмотрела на Аллочку, — слушай, а может, есть шанс перейти на другой факультет?
— Смеешься? За пару месяцев до защиты? Я еле уговорила, чтобы тебя сюда взяли.
Надежда угасла так же быстро, как и появилась.
— Ты права. Никому не нужна студентка, которая сама не знает, чего хочет, и мечется из стороны в сторону.
— Кстати, как дела с учебой. Нормально? Долгов не нахватала?
— Ай, — я только отмахнулась, — с переменным успехом.
— Издеваешься? — тут же возмутилась она. — С каким переменным успехом?! Я лично к ректору в ноги падала, когда за тебя просила! Говорила, что ты умница, красавица и вообще просто чудо, а не студентка! А ты с переменным успехом! Что-то не сдала? Прогуляла? Поругалась с преподавателем?
— Ну не то, чтобы поругалась… — уклончиво протянула я.
— Так! Аня! — рявкнула Алла. — Живо рассказывай, что ты натворила.
— Да ничего я не натворила! Это как раз к вопросу о том, что у меня в группе сборище сволочей.
— Анна! — прорычала тетушка так, что стоящая неподалеку официантка испуганно подскочила.
— Что ты вопишь? — я зашикала на нее, пытаясь утихомирить разбушевавшуюся родственницу.
— Рассказывай! — буквально приказала она.
Вот приставучая!
— Ладно. Я получила незачет по курсовой, — Алла открыла было рот, чтобы отчитать меня за нерадивость, но я ее опередила. — Какой-то гад подменил мою работу, а Борис Тимофеевич решил, что я решила смухлевать и подсунула ему халтуру.
— Тимофеич? Ты умудрилась облажаться у Тимофеича?! — Алла застонала и уткнулась себе в ладони.
— Я же говорю, меня подставили…
— Аня, это катастрофа, — произнесла она трагическим голосом. — Белов самый принципиальный преподаватель во всем университете. Он ничего не прощает. Ничего не забывает.
— Прямо рыцарь без страха и упрека, — я попыталась пошутить.
Но Алла посмотрела на меня, как на конченую идиотку.
— Он входит в дипломную комиссию. К его мнению всегда прислушиваются, поэтому иметь Тимофеевича во врагах — гиблое дело. Были случаи, когда он круглых отличников, идущих на красный диплом, опускал так, что еле на тройку набирали. И я тебе ничем не смогу помочь, у нас с ним отношения более чем прохладные.
— Не переживай. Отобьюсь, — я махнула рукой.
— Аня, не будь дурой. Тебе патронов не хватит, чтобы отстреливаться.
— Не преувеличивай.
— Пойми ты, если преподаватель захочет, то завалит любого студента. Пара вопросов, чтобы найти слабые места в знаниях — и все. Будет бить, пока не сломаешься. И других преподов наведет на дополнительные вопросы.
— Не преувеличивай. Не станет же он меня специально валить? Зачем ему это надо?
— Зачем надо валить наглую студентку, которая попыталась его обмануть и подсунуть липовую работу? Ты действительно дурочка или только притворяешься? — На это мне нечего ответить. — Тот, кто тебя подставил, знал, чем все это обернется. Знал о последствиях. Просчитал, с какими трудностями ты столкнешься, если наживешь такого врага, как Белов...
Я вспомнила светлые, равнодушные глаза Захара, и во рту разлилась горечь. Больно.
— В общем, так, — Алла хлопнула ладонью по столу, — сегодня же идешь к Борису Тимофеевичу и решаешь эту проблему.
— Как я ее решу?
— Как хочешь! Валяйся у него в ногах, реви, дави на жалость, обещай, что будешь месяц отрабатывать. Что угодно! Но сделай так, чтобы он сменил гнев на милость.
Я вспомнила Белова. Сложный мужик. Стальной. Без лишних эмоций и телодвижений, как терминатор. Таких ни жалостью, ни подхалимством не проймешь.
— Я не знаю, что делать, — созналась обреченно.
— Придумай что-нибудь. Пой, пляши, стучи в бубен. Не мне тебя учить, — ядовито отозвалась Аллочка, — ты же всегда умудрялась выбираться из самых неприятных ситуаций.
Если бы. В последнее время я напрочь растеряла эту жизненно важную способность.
Алла достала из сумочки свой телефон и начала в нем копаться, шустро гоняя пальцем по экрану.
— Так. Сегодня у него занятия до пяти вечера. Вот к этому времени тебе надо придумать, как найти с ним общий язык.
— Алла, я не знаю…
— Никаких «не знаю»! Решай вопрос! Чтобы в пять часов как штык была возле его кабинета!
***
Я была у его кабинета без десяти пять. В голове полнейший сумбур, сердце грохочет, руки трясутся, и нет ни единой мысли, как исправлять ситуацию. Он точно меня пошлет. Вот как увидит, так сразу и отправит в заоблачные дали.
— Что вы здесь делаете? — раздался голос совсем рядом.
Я так была поглощена своими мыслями, что пропустила появление преподавателя.
Он смерил меня отстраненным взглядом и начал отпирать кабинет.
— Я к вам.
— Зачем? — в голосе ни единой эмоции. Робот!
— Начет курсовой работы.
— Пришли каяться? — предположил он, заходя внутрь, а я, не дождавшись приглашения, шагнула следом.
— Нет. Я принесла свою настоящую работу. Распечатала еще раз…
На его лице появилось откровенно скучающее выражение. Сейчас точно выкинет!
— У кого-то нашли готовый вариант?
— Нет. Сама делала. Я могу это доказать.
— Интересно, как? — на самом деле ему было совсем неинтересно. Ему было все равно. Он уже решил, что я лгунья, которая пытается его обдурить.
— Я прямо здесь, при вас, могу написать, как у меня в расчетной части.
— Да вы что? — он позволил себе изобразить изумление. — Здесь? Сейчас? Да еще и при мне? Вот это да!
Каждое слово так и сочилось иронией.
— Да.
— Так уверены в своих силах?
Под этим прямым, как топор, взглядом моя уверенность таяла на глазах, но делать нечего. Хуже уже не будет. Надо карабкаться.
— Я готова попробовать.
Борис Тимофеевич одарил меня еще одним долгим пронзительным взглядом, а потом кивнул.
— Хорошо. Вот вам лист. Вот вам стол, — кивнул на место, прямо перед собой, — сумку кладете вон туда, в угол. Это, — указал на потрепанный курсовик в моих руках, — можете положить вон туда, на самый дальний стол. Никаких телефонов. У вас есть полчаса времени.
