— Нам от этого не легче, к тому же все счета имеют не одну защиту.
— А вот тут начинается самое интересное, он как профессиональный хакер залез в систему изнутри. Зачистил следы, что наши специалисты не сразу заметили.
— Дальше.
— А дальше, как говорится, ищите женщину, Антошка влюбился, это все она, его порочная любовь, просила сделать все это.
— И ты мне звонишь для чего? Чтоб доложить, что все вокруг зря получают зарплату, что некоторые отделы и служба безопасности выполняют свою работу через жопу? — повышаю голос, потому что реально ситуация тупая до беспредела. — Что еще?
— Пока все, и ты, Владимир Сергеевич, не кипятись, всех найдем. Дыши свежим воздухом, парься в баньке.
— Надеюсь, а то поедешь ты, Макс, пингвинов охранять. Как мои девочки?
— Хорошо, Дашу Вершин успокоил, с Машей сложнее, ты знаешь, какая она настырная, пришлось рассказать, иначе бы разнесла клинику.
— Да, моя девочка, — улыбаюсь, вспоминая дочек.
— Суровый босс. Как там вообще дела?
— Отлично, сосед веселый, пьющий, думаю забухать с ним. Все, отбой.
Убрал телефон в карман, а между Егором и моей гостьей разгорался скандал. Почесал еще больше отросшую бороду, такими темпами меня дочери не узнают, вернусь в город как Дед Мазай.
— Да что ты несешь? Пить надо меньше, я совсем этого не говорила.
— Это у тебя память короткая, все вы, бабы, такие.
— Так, все вы мне надоели. Пошли домой, нос уже синий, трясешься вся.
— Никуда я не пойду с вами.
Тяну девушку за руку, она сопротивляется, даже через перчатку понятно, какие у нее холодные пальцы. Осматриваю с ног до головы, килограммов пятьдесят пять, не больше, не должен надорваться.
Присев, резко подхватываю её под ягодицы, закидывая себе на плечо. Женя не сопротивляется, лишь вскрикивает и крепко цепляется за куртку одной рукой, держа другой сумку.
— Отпустите меня немедленно, мне надо в город, мне надо срочно уехать.
— Не получится.
— Да, правда не получится, — Егор поддакивает.
— А ты вообще рот закрой.
Не обращая внимания на перепалку старинных друзей, уверенно несу девушку в дом, совсем не тяжелая. Толкаю дверь ногой, с улицы в доме очень тепло, ставлю Женю на пол, она молчит, лишь прерывисто дышит.
— Замерзла?
— Не стоило меня нести, — дрожит, но все равно пререкается.
Снимает шапку, волосы падают на лицо, я тянусь, чтоб убрать их, хочу видеть ее, а еще — чтоб в этих ледяных глазах растаял лед, как вчера после водки.
Тяну на себя за воротник, целую. Губы холодные, вкуса морозного утра и яркого солнца. Странный отпуск у меня выходит.
Глава 16
Евгения
Что вообще происходит? Как? Как такое возможно? Губы требовательные, настойчивые, а еще горячие. Он целует, подчиняя, лишая воли. Быстро скидывает свою куртку, расстегивает мой пуховик.
После улицы и мороза, на котором я продрогла до костей, от жара губ и рук Владимира кожу покалывает иголками. Мозг взрывается миллионами искр, меня никогда ТАК не целовал мужчина. Посторонний, чужой, совсем мне незнакомый — и от этого все еще острее.
Лишь крупицу таких эмоций я помню со времен знакомства с будущим мужем, и то — все воспоминания давно стерлись, на них, как на заезженную пленку, наложились другие. И то, что происходит со мной сейчас, то, как я с голодом отвечаю на поцелуй, иначе как помешательством не назовешь.
— Подожди, подожди секунду, он не отстанет.
Володя отрывается от меня, несколько секунд смотрит в глаза, отпускает, становится неуютно. Идет на кухню, берет бутылку водки, выходит на крыльцо.
— Сосед, лови, и чтоб в двери не ломился больше, а то на опохмел утром не получишь.
Громко кричит, с улицы обдает холодом, а я так и стою на одном месте, понимая, что надо уйти хоть бы к соседям. Подождать, пока расчистят трассу, но еще не факт, что машина заведется после ночевки под снегом.
Снова убегаю, как всегда — от проблем, эмоций, привыкшая жить в собственном коконе, а вокруг жизнь с ее страстями.
— Замерзла?
— Нет, совсем немного.
Облизываю губы, мужчина смотрит именно на них, а потом тянет на себя и снова жадно целует. Руки задирают свитер, цепляя футболку, поднимая, снимая с меня и откидывая в сторону. Язык скользит по шее, ладони сжимают грудь, соски моментально набухают и твердеют от возбуждения.
Он опускается ниже, стягивая лямки спортивного топа, совсем обнажая, мурашки бегут по коже, а из меня вырывается не то крик, не то всхлип, когда он, практически стоя на коленях, лижет соски, оттягивая их губами, покусывая, до боли сжимая талию.
— Боже мой… боже мой… да… а-а-а-а-а-а… м-м-м-м-м-м.
Невероятно, мучительно, до боли чувственно и остро.
Меня не то что ТАК не целовали, мою грудь ТАК не ласкали никогда. Голодно, жадно, ненасытно. Дышать стало нечем, низ живота отяжелел, запустила пальцы в волосы Владимира, а он сдавил меня, прижимая к себе еще сильнее.
Я готова была кончить только от ласк груди и стимуляции сосков, секса не было несколько месяцев, было не до него, да и Слава не горел желанием. Сейчас-то я уже знаю почему.
— Не могу больше, пойдем.
А дальше чистый ураган, падаю спиной на одеяло, кровать скрипит, с меня снимают ботинки, стягивают джинсы, остаюсь в одних трусиках. Черт, Тамара была права, надо было надеть что-то красивое, а не обычные бесшовные телесные слипы.
Снова целует, при этом раздевается сам, бросая одежду на пол. Через белье отчетливо вижу, как он возбужден, не могу отвести взгляд. Подтянутый, крепкий, с густой растительностью на груди и дорожкой темных волос, уходящей в пах.
Мне почти сорок лет, у меня никогда не было мужчины, кроме Славы, я не считаю это недостатком и никогда не искала приключений и случайных связей на стороне. Я слишком несовременная и просто не умею быть физически и эмоционально с другим, но сейчас начинает потряхивать от возбуждения.
— Ты ведь не девственница?
— Что? Нет, конечно, нет.
— А смотришь так, словно первый раз видишь голого мужчину.
Действительно, смотрю на голого Владимира, член стоит практически вертикально, подрагивает, головка закрыта крайней плотью, крупный, толстый.
Не церемонясь, стягивает с меня трусики, сразу широко разводя колени, раскрывая перед собой, а я заливаюсь краской, реально — словно девственница в первую брачную ночь.
Тянет за ноги, наваливается всем телом, сразу накрывая промежность ладонью, массирует ее, при этом снова целует. Дергаюсь как от разряда электрического тока, но он продолжает играть пальцами, лаская, надавливая на возбужденную и уже давно мокрую плоть.
— Ты ничем не болеешь?
— Болею? Нет, нет, точно ничем.
— У меня нет защиты, уж извини, но я чистый.
Говорит прямо на ухо, целуя мочку, продолжая дразнить клитор, чуть проникая в меня пальцами, выгибаю спину, сама толкаясь навстречу его движениям. Я точно чистая, после ухода Славы, узнав о его непонятных связях, пошла к гинекологу, сдала анализы, а еще бросила пить таблетки. К чему они мне, если нет мужичка?
Его руки и губы везде: на шее, ключицах, груди. Внизу движение, приподнимаю голову, смотрю на то, как он сжимает свой член, оттягивая крайнюю плоть. Крупная головка блестит от смазки, снова облизываю губы, разводя ноги шире, так бесстыдно предлагая себя ему.
*** Дымов ***
В висках стучит пульс, я, как молодой пацан, потерявший голову, готов нарушить свой принцип, что нужно всегда предохраняться и надевать резину. Но дурею от запаха и вкуса этой женщины.
Ее грудь идеально легла в мою ладонь. Натуральная с припухшими сосками, облизывал ее как голодный, готов был сожрать. Самого аж трясет от возбуждения, и член стоит колом.
Уронил на кровать, раздел, сам как долбаный маньяк не отводил глаз от раскрытой киски. Аккуратная, совершенно гладкие половые губы, прошелся пальцами по розовой плоти, уже влажная. Проглотил слюну, хотел зарыться между ее ног и вылизать, вобрать в рот, подразнить языком клитор.
