С трудом справляюсь со страхом, схожим с тем, который я испытала, когда впервые увидела Льва. Да кто он такой, в конце-концов, что позволяет себе так общаться?!
Уперев руки в стол, прищуренно смотрю в суровые глаза напротив.
— Знаете что? — тихо говорю я. — Вы так с кем-нибудь другим разговаривайте.
Секунду-две он морозит меня тёмно-карим, но ледяным взглядом. Тёмные, почти чёрные брови сдвинуты к переносице. На квадратных скулах пританцовывают мощные желваки.
Но вот, тряхнув головой, он неожиданно усмехается.
— Боевая девчонка… — как-то задумчиво резюмирует он. — Да сядь ты, ё-моё. Что ж ты заводишься-то с полоборота?
— Лев, — строго отвечаю я, — я вам не девочка на побегушках. И не служанка. Не надо со мной так разговаривать.
В его взгляде мелькает уважение. А может мне только кажется….
— Мне на "вы" перейти? — щурит глаза он.
Оцениваю его слова.
— Да, — тихо, но твёрдо заявляю я.
Усмехается.
— Тогда сядешь обратно?
— Я подумаю.
— Не, — снова тряхнув головой, смеётся он. — Так дела не делаются. Это не договор. Я перейду на "вы", а ты только подумаешь… Лиса.
— А для вас это так сложно? — усмехаюсь я. — Перейти на "вы"?
— А зачем?
— А затем, что вы сократили дистанцию не по-дружески, а по-хамски. И сделали это при первой же нашей встрече. Вы прёте, как носорог, не считаясь ни с кем и ни с чем. Ведёте себя, как уличная шпана распоясавшаяся. Вам плевать, что я не отвечаю взаимностью на ваши притязания. Вы берёте офис в осаду. По сути, угрожаете тем, что станете ежедневно заваливать его цветами, позоря меня перед коллегами, давая повод для сплетен. Давите. Заставляете! И при этом наивно полагаете, что ваше "ты" и ваше "сядь" — это то, из-за чего я захочу с вами встречаться! — трясу указательным пальцем в воздухе, — Так вот знайте, Лев! Вы ошибаетесь!
На его лице появляется очередная ухмылка. Откинувшись на стуле на спинку, принимается медленно хлопать в ладоши. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп.
Посерьёзнев, подаётся вперёд. Угрюмо смотрит на меня из-под тяжёлых тёмных бровей.
Набрав в грудь воздуха, медленно, сквозь ноздри, словно бык какой-то, выдыхает.
— Жёстко ты меня… — качнув головой, негромко говорит он.
Негромко-то негромко, но звучит откровенно угрожающе. Опасно звучит… Очень… Мне снова становится страшно…
Сглотнув, выпрямляюсь. Панически раздумываю, что теперь делать. Судя по тому, как он сидит и смотрит на меня, рыпаться в сторону выхода даже не стоит пытаться. Он в три прыжка меня догонит и схватит. Садится на стул, пока он мне "тыкает" у меня тоже нет никакого желания. Осадить его как-то? Я не знаю как. Он — огромный кабан, а я — хрупкая девчонка. Он в этом ресторане — явно свой, а меня местные сотрудники видят впервые. Он богат и влиятелен — а я — обычный менеджер по продажам. Он на машине, а мне нужно вызывать такси. И он намного, намного сильнее меня физически…
Меж тем чувство, что наше с ним общение зашло в какой-то жёсткий тупик — очень явное.
Напряжение прям в воздухе повисает. Потому что он молча и угрюмо на меня смотрит.
— Ладно, мелкая, — хмыкнув, вдруг негромко говорит он. — Твоя взяла.
Уперевшись руками в край стола он тяжело поднимается и, выпрямившись, смотрит на меня.
Приглашающим жестом плавно указывает на стол.
— Я прошу вас не сердиться на меня, Олеся, — чуть щуря глаза, всерьёз произносит он. — Извините, что был груб с вами. Буду рад, если вы разделите со мной ужин.
И в этот самый момент я вдруг отчётливо понимаю, что меня в нём с самого начала не устроило, несмотря на то, что он очень нравится мне внешне. Несмотря на то, что считаю его сексуальным мужчиной. Несмотря на эту мощную ауру силы и обаяния, под которую сложно не подпасть одинокой женщине, нуждающейся в любви.
Будто инсайт. Будто прозрение какое-то.
Я вдруг чётко это понимаю.
Качаю головой.
— Нет, Лев. Я вам не верю.
Он усмехается. Тихо, коротко, едва заметно. В стиле: "не удивлён". В стиле "примерно этого я от тебя и ждал".
— Почему? — негромко спрашивает он.
В голосе нет наезда. Нет этой явно привычной для него нахрапистости. Нет даже нажима.
Он не требует ответа. Он просто интересуется. И только поэтому я нахожу нужным сказать ему то, что только что отчётливо для себя поняла.
— Вы, Лев, — с поднятым подбородком, глядя ему в глаза, говорю я, — красивый, влиятельный и мужественный мужчина. Я легко могу поверить в то, что вы нравитесь девушкам. Легко. У меня нет никаких сомнений в том, что вы, привыкший добиваться своего, уверенный в себе мужчина, покорили не одно сердце. Уверена также и в том, что все до единого женские сердца вы практически сразу разбили. Потому что вы — очень особняком. Но это не всё. Есть другое, куда более важное. Главное.
Он слушает меня очень внимательно. Меня, в какой-то мере, это даже обескураживает. Но и вдохновляет.
— Вы — не уважаете женщин, Лев. Думаю даже больше: вы не уважаете никого, кроме себя. Вы, будто замок на острове. Это даже не особняк в полях. Это замок на острове. Мощная крепость с высокой, устойчивой башней в центре этой крепости. Вся она — из камня. И остров ваш — со скалистыми, опасными берегами. Вы — человек, который не уважает свободы других людей. Вы тот, кто привык брать потому, что надо ему. Не считаясь с чужими интересами. Без уважения к другим людям. Вы — тот, кто способен унизить и оскорбить, отнять и избить любого, кто просто попробует вам противостоять, но при этом будет слабее вас.
Вижу, как на его скулах заиграли желваки. Ничего, потерпишь. Я потерпела твоё хамство. И я не намерена оступать сейчас, когда ты наконец-то стал меня слышать.
— Я не знаю, что случилось у вас с нашим финансовым директором. Более-менее зная его нрав, я вполне могу допустить, что он в этой ситуации не прав. Но это не давало вам права угрожать мне, человеку, который не имел к вашему конфликту никакого отношения.
— Ты работаешь в той же компании, — сухо произносит он. — И ты единственная, кого я увидел в вашем офисе.
— Это ничего не меняет, — качаю головой я. — Повторяю: я не имею никакого отношения к вашему конфликту. Я не являюсь вещью нашего финдиректора, которую вы могли вы взять в качестве, как вы сказали, "трофея". Я вообще — не вещь. Вы так познакомились со мной, как будто имели право на то, что творили. Нет, вы такого права не имели. Вам это трудно понять только потому, что вы, Лев, привыкли брать своё, не считаясь с другими людьми. Я нахожусь в этом ресторане с вами не потому, что хотела этого. А потому лишь, что вы меня вынудили. Давлением, насилием, жантажом, угрозами. Причём многое из этого вы замаскировали под видом ухаживаний. Если бы я не понравилась вам внешне, вы бы вполне могли обойтись со мной так, как с нашим сисадмином, который вам ничего не сделал, но которого вы при мне напугали и унизили, не задумываясь и тем более не сожалея на тему того, как он себя после этого чувствовал. Вы унизили его мужское достоинство.
— Его "достоинство"? — щурит глаза он.
— Да, представьте себе. Оно есть у каждого мужчины и у каждой женщины. Даже если со стороны его не видно. Не каждый мужчина столь влиятелен и силён, как вы. Не каждый может вот так, как носорог переть вперёд. Не каждому плевать на чувства других людей. Вы — победитель только потому, что готовы рвать за своё и за то, что посчитали своим. И даже за то, на что вы претендуете. Не каждый человек таков, но это не значит, что те, кто не похожи на вас — слабые, глупые и достойные унижения с вашей стороны.
— Это разговоры в пользу бедных, — качает головой он. — Вы, Олеся, так дойдёте до того, что каждый безыинициативный хлюпик и маменькин сынок — равен человеку, который имеет стержень.
— Во многом, — хмурюсь я, — представьте себе — равен. Если с вами в троллейбусе едет интеллигентный, но явно слабее вас мужчина, это не значит, что вы можете отпихнуть его в сторону, когда вам хочется занять его место.
