Её глаза в темноте как омуты… Я захлёбываюсь!
Это тоже секс…
Это самый чувственный секс, что со мной когда-либо случался…
Без поцелуев…
Без проникновения…
Это какой-то тантрический завораживающий секс…
И в этом мире никого, кроме нас!
Грудная клетка — как мембрана.
Кровь долбит в уши.
Мне даже ничего больше не надо.
Я просто хочу ловить её дыхание ртом… И можно так умереть от чувственности!
Мне кажется, мы растворяемся в темноте. Она словно пропитана эйфорией… Какой-то наркотой… Я теряю границы, сливаясь с ней.
Пальчики рисуют восьмерки на моих ладонях. А потом рисую я. Это так долго… тягуче… волшебно…
Яся ведёт губами по моей скуле.
— Ванечка…
Я глохну от волны, распирающей мои лёгкие.
Целует разбитую бровь.
Мне хочется ей шептать: "Я люблю тебя…".
Меня переворачивает от того, как эти слова встают в горле, не давая глотать и дышать.
Мне так нужно это сказать! Иначе, я задохнусь. И я обнимаю её крепче, пряча лицо на нежной шее. Потому что сказать это нельзя… Если я это скажу, я не тормозну дальше. Я не смогу…
Как из этого выйти? Не получается!
Мы куда-то плывём на этой трепетной эмоции. Мне так жаль, что я не могу наполнить её ей доверху!
Яся целует меня в щеку. Расслабляется в моих руках. Сердца бьются…
Это самое близкое, что со мной случалось. Мне нужно как-то выплеснуть чувства, чтобы не взорваться от них.
— «И пофиг, что вы нас не запомните… — хрипя, пою ей на ушко. — Такими, как мы сейчас в этой комнате… Два солнца в темноте — это мы светимся…»
Сердце сжимается до боли, уходя в сверхчастоты.
— «И я шепчу тебе:..»
Не смею произнести это вслух.
— «Я люблю тебя…», — шепчет она сама.
Закрываю ей ладонью рот.
— Чч… — зажмуриваюсь.
Укладываю опять к себе на плечо.
Рисую по её волосам, пока она не засыпает. За окошком рассвет. Я не сплю. Что делать с этим? Я не знаю…
Глава 20 — За ручку
Солнце…
Лучи бьют в лицо, развеивая ночное волшебство.
Я рад, что мы не сошли с ума окончательно и не сделали ничего запредельного. Ну как рад…
Радость — это точно не то чувство, которое я испытываю, конечно. На сердце очень тяжело. Потому что это ничего не решает. Вся херня только начинается. Ведь это чувство обратно не засунешь. Оно теперь есть. Оно теперь часть меня. Неотъемлемая. Оглушающая. Порабощающая. И очень ценная.
О, мать его…
Но страдать я буду потом. Сейчас надо решать проблему.
Разглядываю дачу, на которой мы застряли. Убираю доски с гвоздями, на которые чудом не напоролись вчера в темноте.
Срываю с куста несколько ягод малины. Вкусные…
Забираю с уличного стола чашку, выливаю дождевую воду. Набираю разных ягод для Царевны.
И хочется сорвать ей цветы. Здесь их много. Но нельзя… Это всë только усугубит. А нам надо как-то выныривать.
Мышцы ломит от вчерашних упражнений.
Кручу вентиль старого уличного душа. На голову обрушивается поток прохладной воды.
Ааа… Кайф!
Сдергиваю простыню. Закрываю глаза, растворяясь под струями и пытаясь смыть тоску, камнем лежащую в солнечном сплетении. Во рту вкус малины… Мне хочется разделить это утро с Ясей — солнце, душ, малину, возбуждение…
Но пусть лучше спит, от греха.
Возвращаюсь. Дома — жара. Открываю двери, запуская тёплый ветерок. Ставлю рядом с ней ягоды. Одеваюсь.
В какую сторону идти-то?
Вдалеке вижу пару тонких струек дыма. Кто-то топит печь. Запоминая повороты, иду по обочине, стараясь держать в голове направление.
Дождь настолько залил дорогу, что не видно даже следов от протектора. Но грязь начинает уже подсыхать.
Вдоль дороги полно ягод, я лениво рву, не останавливаясь, закидываю их в рот. Домики становятся более ухоженные.
Натыкаюсь на пожилую пару за невысоким забором. Уточняю у них, где начинает ловить связь.
Выбравшись на пригорок, включаю телефон и поднимаю его повыше вверх. Одно деление едва мигает.
Ну, будем пробовать.
Пишу Алексею Михайловичу смс, что Яся со мной, с ней всë в порядке, мы застряли за городом. Но скоро будем.
Потом пытаюсь пробиться до Ромки, у него есть доступ до убойного вездехода. Они с дядькой переделывают усиленный военный ваз для участия в ралли. Он-то нам и нужен…
Но дозвон сделать не получается. Смс тоже висит.
Скидываю локацию в наш чат, минут через пять она уходит с горем пополам. И тоже пишу сообщение. Может, улетит.
Присаживаюсь на подсохшую траву. Локация ушла, в любом случае реакция будет. Пацаны должны сообразить. Теперь надо ждать…
Давай, Мар. Ты же у нас "жаворонок"! Это Ромка может подушку до обеда мять.
Курить охота. И не думать, о том, что было, чего не случилось и что будет дальше.
Потому что дальше — ничего.
И от этого хочется сдохнуть!
Ложусь на спину, разглядывая облака.
Смс-ки уходят. Но связь опять на нуле.
Яся…
Губы растягиваются в улыбке от воспоминания, как злился на Царевну. А она совсем не змеища… Она царевна-лягушка. Тёплая, нежная, трогательная под своей лягушачьей шкурой.
И чокнутая…
Совсем без тормозов!
Мучительно рыча, долблю наотмашь кулаком в траву. Как противостоять её глазам я не понимаю. Считаю дни до выборов.
Ну ок, немного осталось. Но дальше то что? Что дальше?! Не будет же так, что уехал и отключился. Я там совсем тогда сдохну…
"Ванечка…".
Садистка!!
Часа через полтора вижу, как через пустырь между двумя дачными массивами ползёт джип. Срываюсь навстречу к своим.
Ромка за рулем, Марат торчит в открытом люке. На заднем борту лебёдка с буксировочным крюком.
На капоте надпись: "ВАЗ всегда ранен, но никогда не убит". Хотя от ВАЗа там почти ничего не осталось. Чудовище Франкенштейна. Но зрелищное и впечатляющее.
Встаю, улыбаясь, у них на пути.
Шмелёв тормозит.
— Ну и как тебя сюда занесло, дружище? — разводит руками на заброшенные дома Марат.
— Я — жертва, вообще. Спокойно спал в тачке, ехал домой, "очнулся — гипс".
— А где тачка-то?
— Тачка дальше… — запрыгиваю на заднее сиденье. — Поехали, покажу.
Пока ползем на первой по ухабинам рассказываю о вчерашних приключениях.
Пацаны косятся на меня в зеркало заднего вида.
— Иии?
— Что — и? Всë.
— А с Царевной?
— Что — с Царевной? — туплю я.
— Ну вы же… "не"?
Опускаю взгляд.
— Яшин?!
— Да не было ничего почти…
Было, на самом деле. А как было — уже детали.
Пацаны качают хмуро головами.
— Тормози, Яш.
— Я её не трогал.
— А она тебя?
— За ручки подержались — считается?! — зло психую я.
— За ручки — нет, ты в неё главное членом не тыкай! И в ручку его не вкладывай.
— Вот сюда поворачивай! — показываю я. — Аккуратно! Там каша.
Не доезжая до застрявшей тачки, тормозим на подъёме. Надеваем с Маром на колёса цепи.
Стреляю у Ромки сигареты. Марат с Аленкой — больше не курят. Правильно, чего им курить, когда можно без ограничения кайфовать и трахаться. А тут глаза уже на лоб лезут…
Ромка идёт вперёд оглядывает застрявшую машину.
— Ого…
Иду к нему.
Делает несколько шагов назад к воротам, рассматривая масштаб трагедии.
— Вань! — вылетает Ярославна, врезаясь прямо в него.
Он ловит еë за талию, чтобы не сбилась с ног.
В футболке и трусиках! Как обычно сверкает задницей.
От того, как на мгновение они застывают глаза в глаза, у меня взрывается внутри неконтролируемый ядерный гриб, отрывая башку!
Потому что Ромка ей улыбается. А она так сладенько растерянно прикусывает губу…
Не поймав себя, агрессивно делаю шаг к ним и…
И что — Яшин?! Что дальше-то??
Но Яся, выкрутившись, растеряно забегает за мою спину, утыкаясь носом мне в плечо. Наши кисти рефлекторно отыскивают друг друга, пальцы сплетаются.
