Член Алехандро напрягся.
— Я ничего не почувствую, — сияя, пообещал он.
— Вот интересный пример местной анестезии, — ответила Ольга, схватив его пенис в кулак.
Она начала массировать его. На лице Алехандро застыла улыбка, а его ноги задрожали.
— Помоги мне, — попросила Ольга Жад.
Жад не очень хорошо понимала, что нужно делать. Она встала за спиной Алехандро и провела рукой между его ног, чтобы почувствовать напрягшиеся яички. Когда она коснулась ануса, водитель испытал полнейший кайф. Тогда она просунула палец в крепко сжатое отверстие. Ольга же своими огромными грудями массировала живот и член Алехандро.
— Это испанская ласка, — прокомментировала Ольга, как будто демонстрировала йоговское упражнение. — Это мое фирменное…
Жад ей позавидовала. Она и сама от этого зрелища возбудилась. Она поняла, что хочет почувствовать в себе его толстый и грубый член, его корявые руки. И тут к ней на помощь пришла Ольга.
— Ложись, — приказала она Алехандро. — А ты, Жад, садись к нему на грудь и дай ему свою киску.
Водитель жадно всосал половые губы Жад. Он сделал это так неловко, что Жад стало больно. Она даже подумала, что первая, кого он сосал так, и эта мысль взволновала ее и компенсировала нескладность партнера. Она даже сама потерлась о его неопытный рот. Мужчина схватил ее за грудь и надавил на нее, но этот жестокий и грубый жест заставил Жад кончить. Когда она встала, Ольга вытерла салфеткой свою огромную грудь, забрызганную спермой.
В течение нескольких секунд Алехандро оделся и исчез.
— А я? — пожаловалась Ольга. — Я тоже очень хотела…
— Ты разве не кончила сейчас?
— Кончила. Но удовольствие не превратишь в капитал. Не каждый же час испытываешь интерес. И я хочу еще раз. Не хочешь ли доставить мне немного удовольствия, моя дорогая Жад? У тебя получается, но, как говорится, лишь практика позволяет достигнуть совершенства. Когда ты овладеешь техникой, ты станешь самой крутой любовницей.
Жад подчинилась желанию своей новой подруги. И ей было приятно видеть, что Ольга наслаждается прикосновениями ее языка. Жад сосала ее осторожно, едва касаясь клитора верхней губой, потом исследовала языком складки анального отверстия. А когда ее палец слегка погрузился в него, Ольга начала стонать и называть ее какими-то нежными словами на испанском. Она схватила одну из своих грудей и, изогнув шею, принялась лизать набухший сосок.
И вдруг, внезапно вдохновившись, Жад поменяла позицию: она сжала ее клитор большим и указательным пальцами, а язык погрузила между ягодицами Ольги и поцеловала розетку.
Перуанка закачала бедрами, ее соски завибрировали под ее пальцами, словно она играла на гитаре, и она бурно кончила.
— Это было очень хорошо, — сказала она, довольно потирая живот.
— Я не знала, что можно лизать свою собственную грудь, — застенчиво заметила Жад.
— Да уж, такое доступно не всем! Это элитарное самоудовлетворение. Тут нужно иметь специальное «оборудование»: или большие груди, или очень длинный язык, или необыкновенную гибкость. У меня все это есть. Попробуй.
Жад, в свою очередь, склонилась и потянула вверх одну из своих грудей. Она высунула язык так сильно, что даже челюсть заболела. Но ей удалось достать лишь до края соска. Хотя ласка и была хороша, Жад смогла сохранять такое положение лишь в течение нескольких секунд.
— Не получается, — разочарованно заметила она.
— Тогда тебе не войти в элиту, — с некоторым самодовольством констатировала Ольга. — Но не волнуйся, у тебя есть много других преимуществ. Не пытайся подражать другим, но довольствуйся тем, что есть у тебя, и старайся извлекать из этого самое лучшее.
Жад поняла, что тщеславие Ольги было деланым и что она только что любезно преподнесла ей урок настоящего счастья.
И тут вдруг из гостиной, выходившей окнами на бассейн, донеслась музыка. Жад узнала Листа, ее любимого композитора. Она положила журнал и подошла поближе, чтобы было лучше слышно. За белым роялем сидел Ролан. Жад наклонилась, чтобы прочитать название произведения, это был Трансцендентный этюд № 7 «Героика».
Ролан блестяще играл трудный фрагмент. Жад следовала взглядом за быстрым и точным полетом его пальцев. Руки Ролана буквально ласкали клавиатуру. Звуки, движение, прикосновение: три объединенных воедино удовольствия. Жад хотела бы испытать эти три ощущения в танце. Именно поэтому она немного изучала индийский танец Бхаратанатьям: там индийская танцовщица бьет ногами и звенит браслетами-бубенцами, украшающими ее лодыжки, словно это музыкальный инструмент. Жад жалела, что западные танцы не содержат в себе подобных элементов. Прыжки должны быть бесшумными. Танцовщицам нельзя петь, смеяться. Они воздушны и немы. Публика не слышит их внутреннюю песню, которая растягивает мышцы и заставляет пульс биться чаще.
Музыка закончилась, и Ролан закрыл крышку фортепиано, как задергивают занавес в конце спектакля. Жад была разочарована, но не решилась попросить его, чтобы он снова поиграл для нее.
— Лист навевает на тебя грусть, — сказал Ролан, нежно взяв ее за руку.
— Нет, я просто задумалась. Я думаю о танце, о представлении…
— Ты грустишь о Париже?
— Мне не хватает сцены.
— Я понимаю. Каждая хорошая танцовщица нуждается в публике. Пойдем. Ты сможешь оценить красоту. Ты имеешь право увидеть то, что я тебе покажу.
Ролан провел Жад в свою комнату. Он направил пульт управления на большое зеркало, которое стояло перед его кроватью. Стекло бесшумно втянулось в стену, и обнаружилась большая прохладная комната, похожая на погребальную камеру пирамиды. Сотни керамических изделий и скульптур были расставлены на стеллажах и витринах.
Жад с восхищением принялась рассматривать небольшие табуретки, высеченные из камня и украшенные резьбой в виде голов животных.
— Это metates[17], — объяснил Ролан, — приспособления для измельчения кукурузы. Они сделаны в форме ягуаров и прочих кошачьих, которых многие племена Центральной Америки почитали за божества. Но посмотри-ка лучше на это…
И он протянул ей треножную вазу, опоры которой представляли собой совокупляющихся в различных позах людей.
— Для индейцев, чьи руки сотворили это чудо, любовь была искусством. Посмотри на чувственность форм, на изгиб этого бедра, которое оборачивается вокруг этой вот талии, на излучину этой промежности, которая как будто предлагает себя… Отдаваясь друг другу, эти пары славят своих богов. Их союз был красивым ритуалом, своего рода драгоценным даром.
