– Глупец! – Руас едва не плакал. – Чем мне может помочь жалкий человечишка? Я, маг и принц магов, ничего сделать не могу!.. Я вижу, как утекает время, как вода сквозь пальцы… Вижу, но не понимаю, что делать теперь и куда отправиться!
– Значит, надо просто перестать об этом думать, принц Руас. Постарайся отвлечься. Послушай сказку, посмотри вокруг… Мир огромен и прекрасен…
Руас горько покачал головой, но все же подошел к костру предводителя каравана. Тот с удовольствием сдвинулся, показывая принцу, что тот может присесть рядом. Руас молча опустился на края кошмы.
Трудно было ожидать, что тут, у подножия знаменитого барельефа, люди будут говорить о чем-то другом. Вернее, трудно было представить, что найдется иная тема. Однако именно это и случилось.
Победоносная армия Искендера Двурогого невиданными темпами покоряла одно царство за другим. Усталый предводитель каравана не скрывал, что отправился в поход только для того, чтобы избежать встречи с македонским войском.
– Увы, мои гости, сей монумент велик. Но он принадлежит прошлому, сколь бы сияющим оно ни было. Нынешние дни страшны тем, что несут с собой ветры перемен.
– Воистину, мудрый Сафар, это так, – Салим кивнул. – Ибо древнее чинийское проклятие звучит точно так же: живи в эпоху перемен!
– Вот я и говорю, что над нами прошлое, на восход от нас – будущее. А день сегодняшний темен и неясен.
– Но отчего ты столь печально смотришь на мир? Разве ты не собираешься укрыться на полуночи и там переждать черные дни?
– Я-то спрячусь… Более того, я сберегу семью и свой дом. Но кто знает, каким будет тот мир, в который вернусь, когда кто-то вновь решит странствовать с караваном по Лазуритовому Пути?
– Но что же может измениться? Разве падут города? Разве обратятся в пыль торжища, что сотни лет привечают купцов?
Кто знает, на самом ли деле было любопытно Салиму. Или он просто пытался отвлечь Руаса.
– Я поведаю тебе, любопытный иноземец, о тех местах, по которым ступают сейчас ноги наших верных наров. Ибо каждый камень здесь – ровесник всего мира и свидетель величия держав. Для этого прошу, чтобы вы, странники, еще раз подняли глаза вверх к невидимому в темноте монументу царю царей. Уничтожив соперников, он добился безграничной власти в бескрайней империи Ахеменидов. Однако в своей мудрости он понимал, что мало высоких стел и крылатых быков, – нужна столица, какой еще не видел свет. К его услугам был весь обитаемый мир и все богатства этого мира, ибо империя под его рукой раскинула свои крыла от Кавказских гор до великой земли Кемет.
В тишине голос предводителя каравана зазвучал неожиданно торжественно и гулко. И в ответ на эту торжественность забилось сердце Руаса – знаками был полон каждый миг. Воистину, прав Салим – надо лишь научиться их читать.
– Но как же Сузы, спросите вы, – продолжал свой рассказ караванщик. – И я вам отвечу: Сузы – столица империи, огромный город, богатый город. Но уступали они и Вавилону, и Фивам, и, думаю, даже некоторым эллинским городам, таким как Эфес или Милет. Однако царю был не столько важен размер города, сколько соответствие центра империи всесилию ее монархов. Поэтому для новой столицы он не стал брать за образец существующие города, а пошел по стопам своего предшественника, Кира Великого, который замыслил строительство в Пасаргадах мемориала в честь своей победы над мидийцами – решающей битвы за владычество нынешней империи над всеми окрестными странами.
Да, Пасаргады не предназначались для постоянной жизни царя и двора. На главном холме была установлена громадная каменная платформа, к которой из долины поднимаются две широкие лестницы. У подножия холма выстроили дворец царя и начали сооружение стены с башнями. Эта стена должна была окружать столицу Кира. Однако Кир погиб, и вместе с ним умерла едва рожденная столица. Лишь на полудень от единственной уцелевшей башни, посреди пустынной равнины, выросло невидное каменное строение на ступенчатом основании – гробница Кира.
Остатки дворца в Пасаргадах яснее ясного говорят о том, что он был временным жилищем. Должно быть, Кир намеревался выстроить достойный его славы дворец, но за войнами и походами ему было недосуг. Сын его Камбиз покорял страну Кемет и старался сохранить империю отца – ему тоже некогда было достраивать Пасаргады. Добившись власти, Дарий сначала обратил внимание на Пасаргады и начал строительство там… Но боги убедили его остановить работы.
Прошло почти десять лет, прежде чем Дарий отыскал другое место для дворца: величественные террасы, спускающиеся от горы Рахмед к реке Пульвар. Там были храм всесильного Бела и деревушка у подножия храма, привечающая странников и караванщиков. Деревушка была столь прекрасна, столь гостеприимна, что царь решил выстроить город на ее месте. И назвать Парсой.
– Мудро… Храмы всегда отмечают места, где хорошо думается, где легко дышится. Где на землю приходит бог, чтобы поселить благодать в людские сердца…
Предводитель каравана искоса посмотрел на Салима. Откуда же иноземцу знать, что страшный Бел (глупые эллины его называют Ваалом) – бог беспощадный, кровавый, не вселяющий благодать, а вызывающий страх в людских душах.
– Древний обычай возводить святилища на холмах соблюден и в Парсе-Персеполе, – продолжил караванщик свой рассказ. – Террасы, на которых стоит город-дворец, город-святилище живого бога – царя царей, – укреплены громадными каменными глыбами, выровнены, замощены и соединены широкими мраморными полированными лестницами, обрамленными барельефами – однообразными, суровыми и величественными. Все здесь подчинено одной цели – подавить входящего не только богатством и могуществом царя царей, но и организованностью, порядком этого государства, где все подчинено единому плану, единой воле.
В империи Ахеменидов трудилось множество художников и ремесленников, свезенных со всех концов мира: увы, такова судьба пленных. Чтобы они усердно работали и не мечтали о побеге, их жестоко калечили: лишали части тела или лица, ненужной при работе. У одних художников были отрублены левые руки, у других – ступни ног, носы, уши. Кроме эллинов, на строительстве дворца работали египтяне, мидийцы, вавилоняне, иудеи, набатейцы, армяне – все те племена и народы, чья судьба была сломлена завоевательными походами царя царей. Но вряд ли найдется другой дворец в мире, в котором столь ярко видна была бы главная идея – торжество персидского могущества. Здесь воля иноземных художников была начисто подавлена главной задачей, и нетрудно представить себе, что помимо мук физических изуродованные художники испытывали муки моральные: заказчику и хозяину нужны были лишь их умение и ремесло. Поэтому вы увидите в Парсе пилоны и стены лестниц, украшенные бесконечными, мастерски и точно выполненными, но однообразными барельефами, которые повторяют один и тот же мотив: царь царей на троне и вереница одинаковых воинов, одинаковых данников, одинаковых подданных. Такая же, как здесь, у нас над головой.
