Танцующий лепесток хайтана (СИ) - "YeliangHua"

Сквозь заклеенные губы Вэйюй всё пытался кого-то позвать…

Сердце Чу Ваньнина оборвалось.

Мо Жань пытался позвать его…

Ваньнин мог утверждать это с полной уверенностью, хотя сквозь сжатые губы Вэйюя не просачивалось ни единого раздельного звука.

Балетмейстер Чу поспешно опустил взгляд, понимая, что может не вынести происходящего. К горлу подкатывала дурнота.

Жун Цзю же, напротив, был рад смятению своего пленника. Он напоминал грифа, выгибающего змеиную шею и всё примеряющегося, куда следует нанести первый удар…

Чу Ваньнин сжал кулаки. Ему следовало взять себя в руки — иначе он сойдёт с ума и окажется не в состоянии чем-либо помочь, когда представится такая возможность.

Жаль, он не мог заткнуть уши, чтобы не слышать, как Мо Вэйюй снова и снова повторял единственный вопрос, выводя Жун Цзю из себя.

“Где Чу Ваньнин..”

“Что с ним…”

Ваньнин сознательно старался отстраниться от происходящего, убеждая себя, что всё это не имеет значения, но он уже догадывался, к чему всё идёт.

Жун Цзю собирался морально уничтожить Мо Жаня — но сделать он это мог, лишь убив его веру в Ваньнина.

Мо Вэйюй позволял избить себя, он, казалось, был рад любой боли — всё, что имело для него значение, сводилось к благополучию балетмейстера Чу. Ему было плевать на себя и собственную жизнь…

Понимать это было совершенно невыносимо.

Мо Жань смеялся в лицо Жун Цзю, когда тот пытался пошатнуть его веру в единственного важного ему человека. Продолжал улыбаться сквозь боль кровоточащими дёснами, задыхаясь.

“Так… где он?”

Жун Цзю не выдержал. Захлёбываясь ядом, он прошипел Вэйюю в лицо:

— Думаешь, он захочет видеть тебя? Сына человека, который превратил его жизнь в ад?.. Ты смешон, Вэйюй. Никто не захочет тебя, и никому ты не нужен.

Он развернулся, чтобы уйти, но затем в последний момент обернулся:

— Чу Ваньнин был здесь всё это время. Он слышал каждое твоё слово, и не торопился прийти на помощь…

Балетмейстер Чу не боялся этой обличительной речи — к тому моменту он уже понял, что ему позволили здесь находиться с неким умыслом.

Никто не знал, что Мо Жань на самом деле испытывает к нему не ненависть — однако его наверняка собирались использовать.

Именно он должен был стать их инструментом возмездия — вот только он до сих пор не понимал, каким образом.

Медленно он вышел из тени под свет единственной лампы, представая перед Вэйюем. Ноги, казалось, с каждой секундой наливались свинцом. В висках гудело.

Мо Жань сощурился, словно не вполне различал, кто перед ним, лицо его после побоев медленно наливалось краснотой, обещавшей со временем перейти в синюшность.

— Учитель…

Чу Ваньнин продолжал стоять на месте. Он понимал, что не сможет ничего толком сказать Мо Вэйюю на глазах у всех, а потому после затяжного молчания тихо ответил:

— Твой учитель здесь.

В свете брошенных до этого издевательских слов Жун Цзю могло показаться, будто он издевается над Вэйюем, на деле же — он пытался этой фразой дать Мо Жаню понять, что он никуда не ушёл.

Он будет с ним до конца, что бы это ни значило: гибель для них обоих — или призрачную возможность спасти ученика, который давно стал для него больше, чем просто глупым привязчивым парнем.

Мо Вэйюй приподнял разбитые уголки губ в подобии улыбки, в которой было слишком много света — сейчас, как никогда, он напоминал того беззаботного мальчишку в первый день их встречи.

Словно не было между ними долгих лет недопонимания, страха и ненависти.

Вот только в глазах его застыла больная грусть, от которой сердце Ваньнина, казалось, вот-вот остановится.

Возможно, было слишком поздно, но…

Он всё равно заставил себя смотреть на Мо Жаня прямо, не пытаясь укрыться.

— Я знаю, кто ты, и каков ты, — в голосе балетмейстера Чу не было горечи.

Он хотел дать Мо Жаню понять, что никакие видео Жун Цзю не заставят его изменить мнение.

Его чувства к Мо Жаню — прежние.

В этом забытом богами месте, где даже воздух многие годы вбирал в себя запах скверной крови и безнадёжности, он хотел стать для него если не надеждой, то хотя бы утешением.

Надеялся, что Вэйюй прочтёт его чувства правильно хотя бы сейчас — потому что ни на что большее сейчас у него не было сил.

— Да, вот именно! Он теперь всё знает!.. — снова напустился Жун Цзю, который стал свидетелем этой сцены, однако продолжал трактовать её превратно, — Ты сын своего отца, Мо Вэйюй, такой же прогнивший. Ты и Наньгун Янь — подонки. Думаешь, вы оба не ответите за всё, что сотворили? Ошибаешься! Я заставлю тебя прочувствовать всё, через что прошли все мы! Тебе воздастся сполна…

Мо Жань опустил голову.

Чу Ваньнин видел, как стекают по его лицу крупные капли пота, как подрагивают его разбитые губы, словно он силится что-то сказать, но затем заставляет себя молчать.

До того, как узнал о его присутствии, Мо Жань не скупился в выражениях, но теперь, казалось, растерял прежний запал и больше не желал никому противостоять.

— Мо Вэйюй, — окликнул его балетмейстер Чу.

Парень поднял на Чу Ваньнина глаза, останавливаясь на лице мужчины. Во взгляде его читался вопрос.

— Я хотел бы ему отомстить, — продолжил Ваньнин, теперь уже поворачиваясь лицом к Жун Цзю. Понимая, что это может быть их с Мо Жанем единственный шанс, а большего он сам не вынесет. — Он заставил меня пережить весь ужас Жуфэн заново, и я хотел бы отплатить ему той же монетой…

Он склонился к Вэйюю, бесстрастно глядя тому в лицо, надеясь, что Мо Жань осознаёт, зачем он всё это говорит.

Мо Жань молчал. Казалось, он даже перестал дышать.

Позади Чу Ваньнина раздался сальный смех Син Чана, подхваченный Жун Цзю и ещё несколькими присутствующими.

— Это будет прекрасно! — Син Чан осклабился. — Давай, Ся Сыни! Покажи, на что ты способен!..

Чу Ваньнин даже не поморщился. Внезапно он ударил Вэйюя в челюсть с такой силой, что у того голова запрокинулась назад, а на время остановившееся носовое кровотечение возобновилось.

Смешки перешли в дикий хохот.

— Мне нужен пистолет, — холодно процедил балетмейстер, разворачиваясь к Син Чану, и, когда тот непонимающе уставился на мужчину, повторил. — Пистолет. Хочу, чтобы он ощутил себя беспомощным. Чтобы понял, каково это, когда твоя жизнь на волоске… никто не пострадает.

В нём было достаточно ледяной решимости, чтобы остановить всеобщее веселье.

— Дайте ему пистолет, кто-нибудь! — крикнул Син Чан. Очевидно, желание увидеть чужие страдания перевесило здравый смысл. В его глазах читалось предвкушение садиста.

Кто-то из присутствующих неохотно протянул Чу Ваньнину свой заряженный форт.

— Благодарю, — Ваньнин усмехнулся, снимая оружие с предохранителя, а затем без всяких церемоний выстрелил Син Чану в голову и, пока всеобщий шок оглушал Жун Цзю и других присутствующих, дёрнул Мо Жаня на себя и приставил дуло уже к его виску.

— Какого хр*на?! — Жун Цзю хотел, было, броситься вперёд, но затем замер, словно послушная кукла.

— Вам он нужен живым, так? Это связано с Наньгун Янем и Жуфэн. Если я убью его, все эти годы ваших стараний подмочить Мо Жаню репутацию пойдут прахом. Мёртвый Мо Жань — всё ещё недостаточно осквернённый в глазах общества. Он покажется жертвой, а не монстром.

Балетмейстер Чу действовал вслепую, однако, похоже, он сумел сделать правильные выводы. По крайней мере, никто не пытался больше к нему приблизиться.

— Что ты задумал, Ся Сыни?

— Всего лишь собираюсь уединиться здесь с Вэйюем на время, — он приподнял брови, когда реакции не последовало. — Мне повторить?.. Выметайтесь отсюда! Все, кто попробует сюда войти, последуют за Син Чаном!

— Ты… действительно его так ненавидишь, — Жун Цзю всё ещё пытался договориться, хотя остальные пятились к выходу. — Я ведь разделяю твою ненависть. Я такой же, как ты, Ся Сыни! Позволь мне…

Вместо ответа Чу Ваньнин выстрелил.

Жун Цзю упал в трёх шагах от Син Чана.