Мы подъезжаем к гаражу — а им оказывается огромное здание с собственным двором и автопарком — первыми.
— Добро пожаловать, Эля. Святая святых, конюшня «Cторм Чейсерз»! — презентует Егор. — Сервис там. — Он дает знак ауди, куда ехать. — Сейчас сдадим парням тачку, и проведу экскурсию. Предупреждаю сразу, все, что ты увидишь, — абсолютно секретно, и если враги будут спрашивать...
— Я скажу, что различаю машины только по цвету. — Закрываю рот на молнию.
Егор удовлетворенно кивает.
Посмотреть на святая святых любопытно, но не настолько, как хозяину аудюхи. Он приходит в неудержимый восторг и просится тоже. Егор вежливо, но уверенно отказывает, и я догадываюсь, что гараж Охотников и правда место особенное.
Темнеет.
Измотанные за день механики без счастья в глазах принимают ауди. Я сердечно благодарю и препираюсь с Егором, пытаясь заплатить за диагностику. Он категорически отказывается, утверждая, что помочь — ему в радость, да и вообще это ерунда. Не стоит благодарности.
— Хей, перестань быть таким милым. Я теряюсь!
— Уговорила. Будешь кое-что должна.
— Наконец-то! — всплескиваю руками. — Давай уже, не томи, самый добрый парень на свете. Чего же ты хочешь от хрупкой беспомощной девушки?
— Подрифтуешь со мной?
— Что? — На секунду застываю. Неожиданно. — Это какой-то местный эротический сленг?
Егор запрокидывает голову и хохочет, становясь просто неотразимым.
— Хочу показать тебе, как дрифтую на боевой тачке. Разделить это чувство. Давай соглашайся. — Он достает из кармана ключи. — Будет классно.
И часть меня действительно хочет согласиться. Почему бы и нет? Сибирь, свобода, классный парень. Это же ерунда такая, он не в постель меня зовет, а хочет показать то, что умеет, в чем профи. Но отчего-то ощущаю животный страх и панику.
— Слушай, я... не очень люблю такие скорости и экстрим, — лепечу что-то невразумительное. — Давай вернемся к шуткам про эротику.
— Не доверяешь мне? — Егор сразу определяет правду.
Чтобы сесть с парнем в машину, под капотом которой семьсот лошадиных сил и которая до последнего болтика переделана, нужно и впрямь доверять. И ему, и его команде механиков. Переспать с ним вдруг кажется более безопасным мероприятием. Более низкой ценой. Я не могу себе позволить риск такого масштаба.
— Я трусиха, прости, — отвечаю уклончиво. — И за сервис по-прежнему готова заплатить, скажи только, сколько по тарифу.
— Ага, щас! — отмахивается Егор.
— Эй, не обижайся. Я просто...
Предложение обрывает раздирающий уши, пробирающий до нутра рев двигателя. Оборачиваюсь и вижу вдалеке две машины: старый белый мерс и впереди него какую-то иномарку — синюю, яркую, расписанную. Она-то и ревет.
Я стремительно ощущаю пустоту в животе. Как будто даже холодает.
— А вот и Платон возвращается с тестов, — сообщает Егор и смотрит на часы. Чуть выходит вперед, приветственно поднимает руку. — Раненько они сегодня, черт. Это плохо.
Платон. Вот досада. Пустота в животе становится бездонной. Туда проваливаются беспечность, радость, желание флиртовать — яма все поглощает. Синяя машина приближается, а из меня словно все яркое, и сочное высасывают, оставляя беспокойство.
— С тестов? — переспрашиваю машинально.
— Готовят машину к чемпионату, тестируют. Тут рядом частный аэродром, нам разрешили пользоваться.
Хозяин ауди возникает рядом так внезапно, что я отшатываюсь. Он яростно следит за подъезжающими машинами и, похоже, опять в полном восторге, теперь — от перспективы посмотреть раллийную машину Смолиных. Вот только я его эмоций не разделяю.
Пустота провоцирует тошноту, словно я с самого утра ничего не ела. Это ненормально.
Так надеялась, что Платона сегодня не увижу. На работе его физиономии хватает, еще и вечер ею портить. А он точно испортится, потому что Смолин-старший рад мне не будет и скрывать этого не станет. За последние дни я немного превзошла себя в стебе. Но и он не отставал, отдать должное, бил по самому больному.
Тем не менее здесь все-таки его территория, а я вторглась. С другой стороны, не сама же приехала на рейсовом автобусе — меня пригласили. На всякий случай встаю ближе к Егору.
Синяя машина, расписанная под агрессивную акулу, останавливается в нескольких метрах. Смолин-старший, в красном комбинезоне для автоспорта, выходит на улицу. Достает такой же красный шлем. И правда выглядит как охотник.
Тошнота усиливается, когда он поднимает глаза и видит меня.
Помощь приходит откуда не ждали: хозяин ауди выскакивает вперед так резво, словно не весит за сотню.
— Платон, можно с тобой фотографию? Я фанат.
— Что случилось? — спрашивает Егор у брата, протягивая руку.
Смолин-старший выглядит чуть обескураженным. Привычным образом — с громким хлопком — пожимает руку брату, потом намного спокойнее — поклоннику. Сверлит меня глазами. Недоволен предельно.
— Конечно, — бросает хозяину ауди.
— Возле Акулы, если можно, — указывает мужчина на тачку.
Платон кивает и быстро говорит Егору:
— Совершенно не слушается руля.
Беззвучно добавляет пару слов, но если расшифровать по губам, то Смолин в превеликом шоке.
Егор мрачнеет и расстроенно опускает глаза. Он как книга открытая. Платон послушно возвращается к Акуле. Фанат почему-то именно меня просит сделать фотографию. Видимо, считается, что девушки лучше фоткают?
— Давайте. — Тянусь к его телефону.
— Можно на ваш айфон, а вы потом мне перешлете?
— Ладно. — Иду за ним.
Мужчины встают у синей машины, которая даже с выключенным движком выглядит мощно и агрессивно. Я подхожу ближе, ловлю ракурс. Тошнота волнует. Она перекликается с головокружением. Смолин-старший совсем меня затыркал, я ежесекундно ожидаю гадости, поэтому так и реагирую. Организм протестует против его присутствия. Не надо было мне ехать.
Платон улыбается — я делаю кадр. Потом еще один, и еще.
Фанат кладет руку на плечо Смолину, и тот, прищурившись, позволяет.
Я делаю еще один кадр. Платон смотрит не в камеру, а на меня.
Глава 15
Короче, это был эпик фейл.
У меня чуть подрагивают пальцы, во рту пересохло. Нужно кому-то рассказать, получить поддержку. Или взорвусь!
Смолин-старший прокатился без разрешения на ауди. Воспользовался тем, что по документам хозяином пока еще был его личный фанат.
Все еще заряженный после своих тестов, прокатился он так, что я думала, она не выживет. Потом хлопнул дверью излишне громко и направился ко мне. Чтобы выдать какую-то гадость. Сто процентов.
Я была предельно возмущена его самодеятельностью, а еще растеряна. Чувствовала себя некомфортно. Егор, к несчастью, как сквозь землю провалился.
Платон открыл рот. Хотела сказать ему: «Не смей больше никогда так ездить на моей машине. Вообще прикасаться к ней». Вместо этого получилось:
— Непривычно видеть вас без мамы. Или она где-то поблизости? Людмила Михайловна, ау! — Я начала демонстративно озираться.
Всю неделю она приходила к нам в обеденный перерыв, чтобы похитить Платона на два часа. Мамина корзиночка охотно похищался, потом, правда, отыгрывался на мне.
Смолин закрыл рот и как будто немного покраснел. Однако не удалось рассмотреть его реакцию как следует и насладиться ею. Он зло прищурился, оставив на мне несуществующие, но вполне осязаемые ожоги, и сообщил:
— Я скинул тебе полтинник. Пожалуйста. — Развернулся и отправился в гараж.
Обезумевший от счастья фанат как раз выбрался из ауди и проводил Платона восторженным взглядом. От беспомощности крикнула вслед:
— Я не просила!
Смолин обернулся:
— Тачка норм, садись и уезжай.
Кровь закипела в венах. Я прошлась туда-обратно, выглядывая Егора, который убежал в кабинет распечатывать договор купли-продажи.
А потом замерла, осознав, что я не в порядке. Хорохорюсь, но на самом деле ужасно скучаю по семье.
