Поль-Мари и Марианна покорили меня. Часто мужчины и женщины плохо понимают друг друга. Обычно она возвращается усталая из своего бюро, сразу начинает заниматься детьми, готовить, убирать; мало у кого хватает сил и желания после всего с радостью принимать ласки мужа. Но когда тело и душа находятся в гармонии, тогда раздражение остается на кухне, жизнь начинает идти в спокойном ритме и хорошие интимные отношения могут сохраниться до восьмидесяти лет.
Стоит сказать о моей нежной подруге Мирабель. Два года назад я приобщила ее к нашему сексуальному коммунизму. Она происходит из старинного дворянского рода, весьма изобретательна, но сентиментальна, и я думаю, что на наших случайных встречах она надеется обрести верного мужа. Я предсказываю ей в будущем спокойную жизнь счастливой бабушки. Но пока она обожает вибромассажеры.
Есть у нас Зиг и Пюс по прозвищу Бобби и Робби, два парикмахера-педераста. Оба они настолько артистичны, что я удивляюсь, почему они до сих пор не получили приглашения от известных парижских кабаре. Правда, может случиться так, что их эксцентричное шоу спровоцирует немедленное закрытие кабаре и привлечение к суду организаторов и исполнителей. Недавно в своей пятидесятиметровой квартире они отмечали день рождения Бобби. Было человек двадцать гостей, спрессованных в тесноте, как сперматозоиды. Бобби лежал на паркете, из динамиков раздавалось торжественное григорианское песнопение, и Робби нежно поздравлял его, в то время как мы все вторили им, прославляя Бобби. Зиг и Пюс совершенно неисправимы. Многие мои приятели, которых я приглашала на наши вечера, говорили мне: «Предупреждаю, если один из твоих педиков меня тронет, я устрою скандал». Заканчивалось это обычно тем, что за полночь они лежали в объятиях двух моих шалунов, которые их томно отделывали. Это было одним из чудес наших вечеров: больше никаких преград, нет различий в сексуальных категориях, нет предубеждений, каждый расширяет и углубляет свои желания, теряя оставшееся чувство меры и преодолевая все внутренние барьеры. И все это происходит потому, что у нас царит климат доверия, все входят сюда равными, каждый уважает привычки другого и раскрывается, не боясь впечатления, производимого своими фантазиями. Я видела убежденных гетеросексуалистов, становившихся на один вечер гомосексуалистами на манер римских центурионов, чистеньких девиц, глотающих сперму, как просфиру на святом причастии, знаю верных жен, трансформировавшихся в «супермаркет», респектабельных бизнесменов, наслаждающихся под ударами плетки.
Сколько самонадеянных людей не могут понять, что такие метаморфозы приятны и легки – нужно только знать правила. Единство действия, времени и места: Расин был настоящим теоретиком современных оргий. Надо правильно начать, и действие разворачивается очень быстро. Все, кто хочет держать паузу, идут на кухню, что-нибудь готовят. Восстановив свои силы и немного поболтав для отвлечения, они могут вернуться на передовую. Я говорю об этом как о войне, а могла бы говорить как о богослужении. На наших вечерах, как и на мессе, совершенно не уместен смех. Желание посмеяться, которое я тоже обожаю, здесь отвлекает от сосредоточения, веселая хохотушка, похлопывающая себя по бедрам, у нас не самое желательное лицо. Наша излюбленная атмосфера – серьезная веселость. Роже Вайян говорил, что удовольствие – как ремесло: этому надо учиться с молодости. И я не люблю здесь дилетентов, как и в любом деле.
На этом вечере было около тридцати персонажей: высоковольтное эротическое напряжение, стимулирующее смелость и столкновение страстей на диване. Многим нравятся эти импровизированные оргии тем, что на них приходят со своими бутылками и бутербродами, смотрят телевизор, занимаются любовью, слушают приятную музыку. Это действительно неплохо, но для меня это не оргия, а пикник. Сегодняшний вечер – особый. Мы ждем особого гостя: собаку.
Я в комнате совершенно обнаженная. Все приглашенные – одетые – в комнате рядом. Я дрожу от нетерпения, и это понятно: первый раз я буду заниматься любовью с животным. Эта идея всегда отталкивала меня. Но Жерар – всегда он – первый заговорил об этом: «Ты знаешь, у меня была знакомая немка, девушка с фантазиями, она обожала заниматься этим с собаками и говорила, что это потрясающе. Ты должна обязательно попробовать». Я протестовала, но во время поездки в Голландию мы купили ролики с порнофильмами о зоофилии.
Я часто демонстрировала их моим гостям, чтобы вызвать у них патриотические чувства возврата к природе: к теплому запаху скотных дворов провинции, к утренней прелести, когда стадо идет на водопой. У меня появилось страстное желание сняться в фильме с животными. Мы побывали на ферме датчанки Бодил Йенсен, на которой она разводила животных специально для любовных развлечений. Бодил, как Жан-Жак Руссо, повлияла на мое сознательное решение вернуться к природе. В своих фильмах Бодил занималась любовью с собаками, лошадьми и даже со свиньями, и делала это настолько талантливо, что один ее фильм получил «Гран-при» на «фестивале странных грез» в Амстердаме в 1971 году. Бодил – очень красивая шатенка, ее отношения с животными основаны на взаимном уважении и невмешательстве во внутренние дела. Эти сцены начали меня волновать, и так как мне был подан пример, я решила последовать ему.
Я попросила Жерара найти мне подходящее животное, и он организовал мини-бал по случаю моего дебюта. Мне не хотелось начинать ни с лошади, ни даже с пони; кроме сложностей, связанных со средствами подъема, я хотела оставить для себя возможность постепенного совершенствования в карьере анималистки. И я представила, что славные скандинавские крестьяне могли бы создать свою Кама-сутру для получения высшего удовольствия со своими быками, коровами, свиньями, и одно это вызвало во мне приятные размышления.
Собаку везли из Шартра. Мое нетерпение нарастало. Наконец звонок. Они прибыли. Хозяин рассыпался в извинениях за опоздание. Жерар открыл дверь спальни – и огромный ньюфаундленд бросился ко мне. Он весил по меньшей мере восемьдесят килограммов, у него была длинная шерсть, морда охотника и плутовские глаза. Рассматривая его, я начала испытывать симпатию к этому необычному любовнику. Он ловко и быстро обнюхал меня между ног – чувствовалось, что у него уже была подобная практика. Гости осторожно открыли дверь в мою комнату. Все застыли в полной тишине. Я призывно стала на колени и начала ласкать его мужественный отросток, прикоснулась к нему языком, осторожно взяла его в рот. Дрожа от возбуждения, он устремился ко мне, я помогла ему, и он яростно задвигался во мне. Все смотрели на нас, впервые наблюдая новое, фантастическое действие. Меня охватил необычный, не испытанный мной никогда прежде оргазм. Я наслаждалась и сексуально, и разумом, радуясь удачно реализованной идее, а он, распростершись на мне, урчал, заливая меня слюной. Ему недоставало только слов. Наконец он сполз с меня, но почти тотчас же бросился второй раз, потом третий. Я испытывала восхитительные чувства. Вокруг нас сгрудились ошеломленные гости. Мужчины оспаривали честь сменить собаку. Жерар выиграл, очевидно, из-за длины своего «аппендикса». Все кричали, спорили. Женщины не осмеливались последовать моему примеру, но набрасывались на своих компаньонов, устремляясь кто куда. Я опять на коленях, как левретка, властвуя над происходящим, – великая жрица законов Дарвина и питомника Конрада Лоренца: отныне я тоже умею разговаривать с животными. И в самой доверительной манере.
