Передергиваю плечами и тянусь за бутылкой.
— Он тебя изнасиловал? — торопит меня Вадим.
— Боже, нет! Я бы тогда сразу на себя руки наложила. Как по мне, нет для женщины ничего хуже, чем когда в тебя пихают член без твоего согласия, — спотыкаюсь в конце фразы, поймав взгляд черных глаз напротив.
Черт! Это я сейчас вроде как призналась, что сама перед ним ноги раздвинула.
— И что дальше? — Вадим поднимается и тоже берет стакан.
— Зарубов пытался. Не то чтобы совсем силой, но близко к этому. Почти на столе разложил, когда я нащупала обычную шариковую ручку и всадила ему в шею. Жаль, что мимо сонной артерии, — усмехаюсь и снова смотрю на Вадима, но не вижу в его глазах осуждения за эти слова. — Той же ночью я и сбежала. На самом деле это не так трудно, все-таки не тюрьма. Идти мне было некуда. На окраине города увидела недостроенное здание и засела там. Не знала, что со мной будет, но готова была сдохнуть от голода и холода, лишь бы больше никогда не видеть Зарубова.
Я знаю, что остальную часть истории по смене личности Вадиму не могла рассказать Василиса. Но если он не задает вопросов о моей жизни в детдоме, значит, ждет концовку. Что ж, в ней секрета нет.
— Ты знала, что через неделю Зарубов опознал в какой-то погибшей наркоманке тебя и быстро похоронил?
Поднимаю брови и протягиваю:
— Вот оно что… Может, это и к лучшему. Это, скорее всего, настоящая сестра Фила.
Заканчиваю историю своего преображения в Лизу и жду вопросов. Но их нет. Вадим молча потягивает ром, достает из пачки две сигареты и одну протягивает мне. Мы закуриваем, и я уже надеюсь, что на этом конец.
— Расскажешь отцу? — не выдерживаю я.
— Послушай, а почему ты сама не рассказала ему? Он бы понял.
А вот теперь надо как-то выпутываться.
— Вадим, я много лет назад стала Лизой, я привыкла к этому имени. И, знаешь ли, вспоминать о тех годах я не хотела. Если бы ты не раскопал сам эту историю, то она бы умерла вместе со мной и Филом. Я уже при встрече с Зарубовым подумала, что ты все знаешь и специально меня притащил туда.
— Это была случайность.
— Да, — киваю я, — случайность, которая помогла тебе. И твоя наблюдательность, — вишенкой на торт добавляю комплимент.
Вадим задумчиво качает головой. Ну что еще?
— Лиза, — спотыкается на моем имени, — мне почему-то сразу казалось, что тебе зачем-то нужен отец.
— При чем тут он? — делаю удивленное лицо, по крайней мере надеюсь, что оно таким получилось.
— Хочешь сказать, просто чувства?
— Они самые.
Вижу, что у Вадима еще остались вопросы, но задает он тот, которого я не ожидаю:
— Так ты от больших чувств к отцу со мной трахалась?
Глава 20 Вадим
Все красиво и складно. Но почему я ей не верю?
Сейчас Лиза немного приоткрывается, как будто перестает играть роль. И я вижу, каково ей вспоминать, даже хочу пожалеть, но ей это не надо.
А мой вопрос… Она хмурится, вертит стакан по кругу, не поднимая на меня глаз. И правда, а что тут ответить?
— Вадим, — наконец-то говорит, — ты же не расскажешь ему, — не спрашивает, а констатирует.
И Лиза права.
— Не расскажу, — киваю в ответ, — иначе я сделаю ему очень больно. Он любит тебя. Не понимаю, чем ты его так зацепила, и даже не уверен, что чувства взаимны. Но ты сама хотела меня. Так что, Лиза?
Она закрывает глаза, сжимая стакан так, что костяшки белеют. И ведь это не главное, но почему-то интересует меня больше остального.
— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, — качает Лиза головой. — Это, наверное, просто физиология и алкоголь.
— Три бокала шампанского, которые наверняка выветрились по дороге? — усмехаюсь, не веря ни единому слову. — Ты сама себя слышишь?
— Вадим, прекрати! — Лиза поднимается и, закурив, начинает наворачивать круги по кухне. — Мне приходится с этим жить, помнить о своей ошибке…
Когда она проходит мимо меня, я хватаю Лизу за запястье и тоже поднимаюсь. Она вздрагивает, едва я ее касаюсь, но молчит и не пытается вырваться.
— Убеди меня, — говорю, не обозначая, в чем и зачем.
— Я не должна, — поднимает на меня глаза.
— Почему ты все-таки вышла замуж за отца?
— Потому что мы полюбили друг друга.
Искренность в глазах, в словах, но я не верю. Или просто не хочу верить?
Вроде бы и все тайны раскрыты, но эта женщина остается для меня загадкой. Есть что-то еще. И даже отбросив все личное, я в этом убежден.
Но это не отменяет того, что, касаясь ее, я схожу с ума. Простое прикосновение к запястью, а уже хочу завалить ее прямо на столе и трахнуть.
Это неправильно, я понимаю. Но… Но ничего не могу с собой поделать.
— Вадим, — Лиза будто читает мои мысли, — это обычная химия, которая не имеет ничего общего с чувствами.
Я притягиваю ее к себе и спрашиваю в самое ухо:
— А со своим так называемым братцем ты трахаешься?
— Ты идиот? — Лиза тушит свободной рукой окурок. — Нет, ты просто ревнивый мальчишка, который слишком много себе позволяет!
Она вырывает руку и уже обеими начинает отвешивать мне пощечины, бьет по шее, груди, но я даже не чувствую. Лиза злится и выглядит при этом… Черт, я же не за этим пролетел через Атлантический океан!
Волосы выбиваются из небрежного, как будто наспех завязанного хвоста. И в своей неконтролируемой злости Лиза как сущий дьявол. Дьявол-искуситель.
Закончив с выплеском агрессии, она сама делает то, что хотел сделать я. Ее губы на моих. И у меня срывает клеммы.
Целовать и целовать… До онемения губ снова впитывать в себя этот поцелуй с привкусом табака и алкоголя. Только помады не хватает. С каких пор я, блядь, стал фетишистом?
Это жена моего отца, но я не могу остановиться. Подхватываю ее и усаживаю на стол.
— Вадим, — шепчет она мне в губы с тяжелым вздохом, — мы должны остановиться.
Должны… Еще как должны. Но я хочу снова испытать весь спектр тех ощущений, когда я в ней. Хочу ее так, что член рвет шорты, но в голове бьется мысль, что нельзя.
Мои руки на ее ногах, ее — на моих плечах. А за окном ямайская ночь. Почти гребаная романтика.
Вот только мы с Лизой ни черта не романтики. Мы просто запутавшиеся люди, которых по какой-то причине тянет друг к другу. Я ей не верю. Она меня ненавидит — чувствую это.
Но сейчас возникает и еще одно чувство. Кажется, что Лиза пытается отвлечь меня от разговора об отце. И способ выбирает действенный, заставляя меня думать членом, а не головой.
Что же она еще скрывает? Или у меня просто атрофировалось доверие?
Отрываюсь от губ Лизы, но не отхожу. Она опускает голову и тяжело дышит, а я стою между ее разведенных ног. Что, блядь, с нами не так?
Я злюсь, только черт знает на кого. Не понимаю ни хрена — и злюсь еще больше.
Хватаю Лизу за подбородок, сжимаю сильно, заставляю поднять на меня глаза.
— Мне больно, — тихо говорит она.
— Что у тебя в голове? Решила затащить меня в постель, чтобы я перестал задавать вопросы?
— Да пошел ты! — Лиза отталкивает мою руку. — Можно подумать, ты приперся сюда, чтобы просто поговорить. Хотя знаешь, мне казалось, что мы поняли друг друга.
Я себя не понимаю, а ее тем более.
И от бессильной злости хочется сесть на первый самолет и свалить отсюда, потому что она права. Я мог дождаться ее возвращения, мог позвонить, а мог и вообще просто рассказать все отцу. Но приехал сюда.
И можно убеждать себя долго, приводить доводы, только я действительно здесь из-за нее. Точнее из-за того, что рассчитываю трахнуть ее еще разочек. Или два.
Признаваться самому себе в этом отвратительно. Но если уж на то пошло…
— Я еще не все понял, — произношу, морщась, и снова целую Лизу.
Она кусает меня за губу до острой боли, но это не только не останавливает меня, а еще больше распаляет.
Черт, какой же я хреновый сын…
И это последняя здравая мысль в моей голове, потому что потом я начинаю думать, как избавить Лизу от одежды.
