Рашидов запрокинул мою ногу к себе на плечо, вошел под другим углом. До болезненных спазмов внизу живота, до утробных стонов. Глубоко и так хорошо. Продолжая вторгаться в меня, он вновь опустился к груди, оттягивая зубами сосок. Откидываясь на влажные простыни, я с силой сжимала его бедра. Ладошками ощущала, с какой силой он вонзался в меня.
В какой-то момент натянутая струна лопнула, оглушая, наполняя до краев. Я закричала в раскрытые губы мужчины под его молчаливым ехидным взглядом. Самодовольным. Вожделенным. Безумным.
Спустя секунды я почувствовала теплую вязкую жидкость на животе. Опустив взгляд, увидела эрегированный член, покрытый мазками крови, смазки и спермы.
Абсолютно не видя в этом проблемы, Рашидов перекинул меня на себя так, что я оказалась сверху, накрыл нас одеялом и еще какое-то время водил руками по ягодицам.
Безумие уже пустилось по моим венам, будоража сознание.
В нашем мире на двоих не было проблем. Было только бесконечное наслаждение и такие же бесконечно безумные касания, ожогами оставляющими клеймо в душе.
19
НАДЯ
Ужас. Это просто кошмар, меня расплющило и прижало огромной махиной. Дышать становилось все труднее, а когда я пискнула скорее от недостатка воздуха, медведь напротив открыл глаза. Обдавая жаром все лицо еще раз.
Как стыдно. Вообще не поняла, что на меня нашло. Это же я. Сама осознанность и рациональность вкупе с объективностью. Как так вышло, что не помня себя я просто прыгнула в омут с головой. Так нельзя. Судя по издевающимся смешинкам в глазах, для него это что-то обыденное. Такое, что с легкостью можно повторить с любой другой.
Такой же девушкой на один вечер. И ты стала ею. Неприятные саднящие ощущения тут же дали о себе знать. Воздух в легких кристаллизировался и впивался острыми прутьями.
Можно сколько угодно продолжать себя третировать, но факт остается фактом. Что-то притянуло меня к нему, и почему-то именно с ним я забывала о многих аспектах своей жизни и чуть ли не впервые чувствовала безопасность. И это же оксюморон какой-то, ведь он ходячая опасность. С ним априори невозможно чувствовать себя в безопасности.
— Уже жалеешь, — уверенно заявил Темный и игриво боднул меня носом. — Знаешь, много думать женщинам вредно, так что бросай это дело. Ты этого хотела, я этого хотел, взрослые люди делают то, что им хочется. Это нормально.
— Я не шлюха, — выплюнула ему в лицо и отвернулась.
Тяжелый выдох последовал сразу за моими словами.
— Цветочек, напомни мне, пожалуйста, я хоть раз назвал тебя так? — жесткие пальцы впились в лицо и развернули к себе. Я горела изнутри праведным гневом.
Хотя чего уж злиться? Я сама потеряла голову. Сама отдалась, а теперь еще и возмущаться почем зря? Наезжать во всей этой ситуации следует только на себя.
— Была бы ты такой, я бы даже не стал мараться. Не стоит больше употреблять по отношению к себе грязных слов. Моя женщина не шлюха, а судя по тому, что я у тебя первый, — на этих словах захотелось раствориться в пространстве, — такое наименование вообще кажется издевательским.
— Все равно это ничего не значит, — констатировала факт.
Конечно, не значит. Это всего лишь секс, о котором мы забудем. Я же промою голову с губкой изнутри до скрипа и буду блокировать все мысли о нем. Которые уже плотно пустили корни. Значит буду выкорчевывать.
Моя больная психика играет какую-то изощрённую партию со мной.
— Ты скоро перестанешь отрицать очевидное, — прошептал в полураскрытые губы под моим воинственным взглядом. Пальцы продолжали массировать кожу на затылке, пока внезапно не замерли.
Все фигура мужчины ощутимо напряглась, он опрометью повернул мою голову вправо и наклонился. Пальцы расправляли непослушные волосы в разные стороны. И от этого хотелось вопить. Конечно, я пыталась вырваться.
— Отпусти меня!
— Что это?! — гаркнул мне в ухо. Вот теперь игривое настроение мигом испарилось из помещения. На смену пришло ощутимая нетерпимая злость.
— Мне больно, — процедила сквозь губы, захват и правда становился все сильнее, на коже позже проступят синяки. Они всегда проступают, стоит даже нечаянно стукнуться об угол стола. Такая вот у меня особенность. А сейчас и подавно. Уродливыми кляксами синие отметины останутся со мной на пару недель точно.
— Кто это сделал? — подушечка большого пальца прошлась по шраму вдоль, совсем легко. Не свойственно такому человеку, как Темный. Откуда столько нежности в руках, способных убить?
Одно касание, но меня откинуло опять в тот день. Опять. Все повторяется.
Горячие слезы пустились по щекам. Я обреченно смотрела в зеленую буйную заросль в глазах, потому что выбора уже не было никакого. Мы так близко соприкасались всем телом, включая лица, что между нами и миллиметра не было.
Эмоции на лице Темного сменялись молниеносно, и ухватить хотя бы одну за хвост не удавалось. При виде плачущей меня запал мужчины поутих, он опустился губами к виску и запечатлел мягкий поцелуй во влажных волосах.
От такого движения сердце забилось еще сильнее, а слезы полились ручьем. Почему чужой человек, по сути, вряд ли способный на чуткость, проявляет больше внимания ко мне, чем собственные родные?
Больше мы не говорили, просто весь диалог закончился фразой, от которой у меня все тело покрылось мурашками.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я убью его.
Глаза в глаза, после чего, мужчина встал и абсолютно голый прошел комнате. Оставляя мне прекрасный обзор на перекатывающиеся мышцы спины и ног. Ягодицы подрагивали в такт движению накаченных конечностей.
Боги. Он Аполлон.
С силой зажмурилась, пытаясь прекратить бессвязные пошлые мысли. Ящик Пандоры открыли. Не думать ни о чем. Хватит.
Тактика поменялась, он больше не давил, просто вел себя непринужденно, будто ничего сверхъестественного не случилось. На завтрак опять был довольно аппетитный жареный кролик, приправленный консервированными овощами из бункера. Мы не разговаривали, но той гнетущей до потери сознания атмосферы больше не наблюдалось.
Под конец трапезы я услышала скупое:
— Собирайся. Мы уходим.
— Куда?
— Цветочек, давай договоримся. Если считаю нужным сказать, я скажу куда и зачем. Если не считаю — не говорю. Со мной ты в безопасности, и это все, что должно тебя волновать.
— Я хочу поговорить с братом, — сжала руки в кулаки, проговаривая по слогам все предложение.
— Помню и поговоришь. Когда приедем в безопасное место.
— Это больше не безопасное место?
Рашидов молча достал телефон, который я неудачно умыкнула у него из-под носа, нажал какие-то клавиши, а затем раздавил пластмассу в руке. Мой шок невозможно было передать словами. Просто раздавил долбанный телефон. Единственное средство связи в этой глуши!
— Нет, — спокойно ответил и встал из-за стола.
Прекрасно. Просто прекрасно.
А что собирать? Разорванное вечернее платье? Туфли на каблуке, содранные во всех возможных местах? Пожалуй, я останусь и без этого сокровища. Выбрала самые чистые обноски из имеющихся и убралась в доме. Рашидов удостоил меня странным взглядом за это. Естественно. Зачем убирать, небось у него целая армия посудомоек и поломоек. Все бы сделали за него.
— Пойдем, — схватив меня за ладошку, уверенно повел прочь из дома. Несмотря на то, что мы уходили под вечер в сгущающихся сумерках, страха не было.
Мое тело иррационально доверяло ему. Это странно, неправильно и даже болезненно.
Кинув последний взгляд на исчезающий из виду дом, ощутила странную тяжесть в груди.
Печаль.
20
НАДЯ
Острые колючки впивались в кожу ног даже сквозь ткань штанов. Ботинки на пару размеров больше никак не способствовали удобной прогулке, хотя этот марш-бросок едва ли можно было бы обозначить именно так. Стоял противный летний зной. Рашидов уверенно шел по намеченному курсу, известному только ему одному. Я еле успевала за широкими шагами, периодически цеплялась носками ботинок за выпирающие ветки и пару раз точно бы поцеловала землю, если бы не Темный, как всегда вовремя подхватывающий меня при малейшей проблеме.
