Я перестал жевать, обдумывая ответ, не в силах отвести взгляд от ее глаз, молчаливо оценивающих мое тело.
— Много, — ответил я с улыбкой. Она подняла на меня почти удивленный взгляд, как будто настолько увлеклась своими мыслями, что забыла собственный вопрос.
— Это не очень вежливо, — упрекнула она меня, напоминая о предыдущем разговоре. Она спросила, почему я не хотел, чтобы она узнала меня лучше. Я был ошарашен, потому что настолько погряз в своей рутине, что мне никогда не приходило в голову, что ей захочется узнать меня таким образом.
Я понимающе кивнул.
— Я начинал с большего количества. И добавлял к ним еще, пока они не растворились друг в друге. Так что, отвечая на твой вопрос, сейчас у меня их меньше, просто они покрывают большую площадь моей кожи.
Она положила в рот горошек, жуя и размышляя о моем ответе. Ее язык выскользнул, чтобы слизнуть каплю соуса с палочки для еды.
Мне пришлось отвести взгляд.
— Сколько пирсингов?
— Шесть, — ответил я, сделав большой глоток вина. – Кстати, вкусно.
— Шесть, — мягко повторила она, больше для себя, чем в качестве ответа.
Ее голос был тихим, взгляд перемещался вдоль и поперек, будто она пыталась насчитать те серьги, которые видела – и те, которых не видела. Я опустил голову, чтобы взять еще один кусочек в попытке спрятать улыбку.
Тихонько подвинувшись, она вытянула ногу вдоль края стола, и ее обнаженная ступня оказалась на моем бедре. Руку обожгло желание дотянуться и прикоснуться к гладкой коже.
— Ты не тот, кем кажешься.
Я встретился с ней глазами.
— Что ты имеешь в виду?
— Снаружи. Ты не тот, каким кажешься снаружи.
Тогда я широко улыбнулся.
— Ты тоже, — многозначительно сказал я, вспомнив о ее маленьком секрете, который она мне показала.
Она выдержала мой пристальный взгляд, и на ее губах возникла понимающая улыбка.
— Я знаю.
挂念
23 августа
Все, что он чувствовал — это огрубелые руки и сырость. Воздух был полон странной постоянной тихой музыкой абсолютной тишины.
В деревне было так тихо. Где была суета, которой Дрю приехал сюда служить? Где был хаос?
— Я нужен был Томми, — пробормотал Дрю, объясняя воздуху, почему он находился в тысячах миль от Норы. — Не только люди важны, нужны именно мелочи.
— Выпей.
Воду осторожно влили ему в горло. Он попытался сесть, взять бутылку сам, но его руки сильно тряслись. Вода пролилась ему на шею, на грудь.
— Не двигайся так много. Ты такой деятельный человек. Зачем тебе постоянно нужно что-то делать?
За этим последовал теплый бульон из миски, заботливо прижатой к его губам.
Он закашлял, слабо отстраняя его.
— Не хочу.
— Ш-ш-ш… — успокаивал его голос Лин. — Тебе нужно что-нибудь кроме воды.
Большую часть времени он проспал. Дрю не знал, сколько циклов тьмы и света сменились в его комнате. Солнце появлялось и исчезало, оставляя после себя облегчающую темноту и прохладу. Ночь была тяжелее — именно тогда приходила Нора, и ему почти удавалось убедить себя, что она была здесь, лежала рядом с ним, но когда он протягивал к ней руки, то не ощущал ничего, кроме воздуха. Но для его кожи ночь была и уютнее.
— Из-за тебя мне хочется здесь остаться, — эти слова были произнесены на английском, и словно его собственным голосом.
— Тише. Береги свои силы, Xiao huo tou.
— Я не знаю, как сказать тебе это так, как хотел бы, - объяснил он с умоляющими закрытыми глазами. — Я уезжаю в Китай.
— Поспи.
挂念
…Соседка…
挂念
… банановые ноги…
挂念
… мне нравятся твои девчачьи цветастые миски…
挂念
… не тот, кем кажешься…
挂念
25 августа
Проснувшись, Дрю услышал голоса с улицы впервые за все время, вспотевший и рассеянный. Комната двигалась и кружилась, пока он не закрыл глаза.
— Входи, немного сумасшедшая соседка, — сказал он, тяжело смеясь над собственной шуткой.
Голоса Томми и Лин, затем тихий вздох, всхлип и какое-то шарканье у двери и на улице. Все стало для его слуха слишком тихим. Дрю снова уснул.
挂念
Кто-то вошел в комнату, а Дрю даже не постарался открыть глаза. Воздух был тяжелым и успокаивающим. Он услышал шарканье и лязганье горшка на маленькой печи. Чья-то рука подняла ему голову, и он попил. Бульон в забытье по вкусу напоминал еду Норы. В своих фантазиях он угадывал трудноуловимые следы ее готовки.
Какие-то руки снова прикоснулись к его лицу, но уже более мягкие руки, и Дрю гадал, как долго он не брился, что его щетина пробивалась через кожу нещадимых пальцев милой Лин.
— Я оброс, — промямлил он. — Прости меня, я…
— Ты прекрасен, — прошептала Нора в его сне.
挂念
26 августа
Солнечный свет выбелил все в комнате, и Дрю прижал ладони к глазам, на миг, возвращая себе темноту.
В доме было тихо. Он был один.
Дрю глубоко вдохнул и открыл глаза, ожидая, что комната сейчас закружится. Но она не закружилась. Он медленно сел.
В доме было чисто, и он с трудом сглотнул: ее знакомый запах все еще был у него в голове. Реалистичные сновидения рассеивались слишком быстро, но в этот раз ее запах почему-то не исчезал. Дрю подвинулся на край кровати и обхватил голову руками.
Тишину и спокойствие комнаты нарушил пронзительный визг из улицы, и он вскочил, но потом наклонился над столом, чтобы успокоиться.
Кричала не Лин.
В голове мелькали образы: ласковые карие глаза, гладкие пальцы, бульон, напоминающий ему дом. Успокаивающий шепот и обещания ночью.
Нора?
Спотыкаясь, он вышел к душевой, и его ноги едва держали его, когда он стоял в оцепенении, глядя, как она наклонилась, чтобы поднять коробку с мылом. Дрю усиленно моргал и слегка пошатывался из-за вынужденного движения – она не исчезала.
Он повернулся и пристально смотрел на дом, пытаясь вспомнить, что лежало на столе рядом с кроватью, с которой он не вставал несколько дней. На нем не было ничего, что могло вызвать галлюцинации, никаких признаков того, что он страдал от чего-то большего, чем бред вследствие лихорадки.
