— Что прикажете подать? — спросил хозяин у меня, косясь на даму.
— Вина, — воскликнула красотка, кокетливо прищурив глаза.
— Нет, нет, мы еще не выбрали. Пришлите официантку минут через пять. Хозяин пожал плечами и ушел.
— Слушай, веди себя солиднее.
— А что я сделала?
— Все, что ты хочешь заказать, ты должна говорить мне, а не официанту.
— Фи, какая разница… Ой! Смотри, какой чудесный малыш, — воскликнула она, показывая пальцем на огромного детину в клетчатом пиджаке, который тащил за руку из-за стола пьяную женщину, в двое ниже его ростом, на танцевальную площадку.
— Чем же он хорош? Не показывай пальцем, на нас обращают внимание.
— Где, кто обращает?
— Все.
— А разве это плохо? Чего бы я стоила, если бы на меня не обращали внимания? Ух! Какое могучее животное, — восторженно закончила она.
— Кто животное?
— Ну, тот парень.
— Я не понимаю твоих восторгов.
— А что ты можешь в этом понять? — если ты будешь так хамить, я сейчас же уйду и оставлю тебя здесь одну.
— О! — испуганно воскликнула она, поворачиваясь ко мне.
— Ты тоже, оказывается, хорош! Не уходи, я буду паинькой.
Пришел официант, я заказал все, что нашел нужным и через несколько минут у нас на столе не осталось свободного места.
— Как тебя зовут? — спросил я после того, как мы выпили по рюмке дамского ликера. Она улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:
— А я обязательно должна иметь имя?
— Ну конечно. Иначе, как же я буду к тебе обращаться?
— Придумай мне имя. Какой тебе больше нравится?
— Любимое имя бывает у любимой женщины.
— Но у тебя есть любимая женщина?
— А ты не ревнивая?
— Ну вот еще! Ревнуют только старики, уроды и сумасшедшие.
— Тогда твое имя будет Зара.
— Нет это имя мне не нравится. Оно похоже на солнце.
Мы еще выпили. Она изрядно захмелела. Я задернул шторы, чтобы на нас не пялили из зала глаза. Она пьяно смеялась и обмахивалась, как веером, салфеткой.
— Тут жарко. У меня вспотел пупок. Ха-ха-ха, идем потанцуем. Нет, не надо, давай лучше… Рэм, ты душка. У тебя собачьи глаза. Принеси мне холодной воды, я побрызгаю свою грудь.
Я подсел к ней, обнял за плечи, повернул к себе. Ее жаркое дыхание обдало мне лицо. Я подхватил ее затылок рукой и поцеловал пьяным бесчувственным поцелуем. Она не сопротивлялась, не возмущалась. Она была пьяна до бессилия. Не столько с желанием, сколько по привычке я стал мять ее грудь, пытаясь отыскать пот тканью платья твердую пуговку соска. Она смеялась, как ребенок.
— Рэм, дурашка…
Ты щекочешь меня… Подняв платье, я стал целовать ее ноги, ляжки и бедра. А она с хохотом поощряла меня.
— Вот здесь, теперь здесь, так их, Рэм, так.
Я расстегнул пуговку ее трусов и опрокинул ее на диван, стащил их совсем.
— Молодец, ловко, — смеясь, сказала она, пожирая меня похотливым взглядом.
— Ты еще не поцеловал меня в живот, — воскликнула она, приподняв платье, ну, что же ты?
Я стоял, с восторгом наблюдая ее бесстыдные порывы.
— А ты раздвинь ноги. Пожалуйста.
Она широко разбросала по дивану обе ноги, открыв моему похотливому взору свои прелести. Слегка влажное от пота тело блестело, как стеклянное, а губки влагалища, узенькие и длинные, приоткрылись, обнажив ярко-красный вход во влагалище. Безумство страсти сильнее разума. Я, позабыв все на свете, бросился на колени и, схватив ее за ляжки, приник губами к ней, чувствуя терпкий запах ее плоти и солоноватый привкус горячих половых губ. Она корчилась от наслаждения, болтая какой-то вздор. Ее руки теребили мои волосы.
— Подожди, — закричала она, — подожди, а то я кончу.
Я оторвался от нее и, поглаживая мягкий живот рукой, еще и еще раз окинул сладострастным взглядом всю ее фигуру с очаровательными складочками на изгибах талии. Она села и поправила платье. Посмотрела на меня томным взглядом и прошептала:
— Открой шторы.
— Зачем?
— Открой, пусть все видят.
— Что ты, так нельзя.
Она с сожалением покачала головой и, схватив меня руками, потянула меня к себе.
— Сядь здесь, — сказала она, подвигая меня к самому барьеру. Потом проворно расстегнула мои штаны, вынула член. Долго она смотрела на него, зачарованная, взглядом сумасшедшей, поглаживая головку своей рукой. Наконец, быстро подняла платье и села на колени лицом к залу, вставив член себе во влагалище. Осторожно двигая бедрами, она зашептала:
— Открой шторы, открой.
— Ты с ума сошла.
— Нет, но ты не представляешь, как будет приятно чувствовать на себе все их жадные взгляды. Открой!
Не знаю почему, но я послушался и отдернул штору. Она довольно улыбалась, облокотившись о барьер, и стала осматривать зал горящим от похоти взглядом. На нас стали обращать внимание. Я закрылся шторой и из зала нельзя было увидеть, что она сидит у меня на коленях. Но вид ее без слов говорил умудренным опытом завсегдатаям бара, какое плотское вожделение двигало ее телом взад и вперед. Наслаждение росло с невыразимой быстротой и вместе с ним мутное сознание овладевало мной. Зара стала так яростно ерзать на мне, что заскрипел диван под нами. Судорожно вцепившись пальцами в барьерный бархат, прикрыв глаза и тяжело дыша открытым ртом, она являла собой всему залу зрелище, достойное лучшей порнографической картины по силе своего воздействия. Музыка смолкла. Зал затих. Чуя своим пьяным, затуманенным похотью сознанием скандал, я не нашел в себе силы противостоять этому. Развязка наступила неожиданно. Зара вдруг вскрикнула и повалилась грудью на барьер, забилась в судорогах, излив на меня потоки горячей жидкости. В зале поднялся невообразимый гвалт, кто-то аплодировал, кто-то визжал, какой-то мужчина вопил не своим голосом:
— Браво-о-о-о-о-о… Я задернул штору, стащил ее с себя, бросил на диван. Меня душила злость и жгучий стыд залил краской мое лицо.
— Что ты наделала? Она удивленно посмотрела на меня своими ясными глазами и, наивно улыбаясь, спросила:
— А что?
— Да ведь ты опозорила меня на весь Кельн!
— Чем же я тебя опозорила? Наоборот, ты теперь будешь в почете. Ведь не каждый мужчина так смел, как ты.
В дверь постучались. Я поднял ее на ноги и приказал привести себя в порядок. В кабинет влетел красный от гнева бармен.
— Господа, я попрошу вас оставить зал бара.
— Что, вы уже закрываете? — наивно спросила Зара, грациозно поведя бедрами. Бармен смутился.
— Нет, но я…
То есть вы, ну, вы меня понимаете, — окончательно сбился с толку бармен под пристальным взглядом моей очаровательной подруги. Она ласково потрепала его по щеке и, смеясь, сказала:
