— Кажется, это был несчастный случай? — пробормотала она. — Ее смерть?
В синих глазах мелькнула боль.
— Да, к сожалению. Элинор была подвержена лунатизму, и… —Он, не договорив, замолчал и невольно стиснул рукуДжулианны. — Она споткнулась на лестнице… простите, я не люблю об этом говорить.
— Ну, разумеется. Мне не следовало спрашивать.
— Нет, нет, что вы. Но может быть, лучше поговорим о более веселых вещах?
— Если вы не против?
Виконт помолчал, словно собираясь с мыслями и чувствами.
— Похоже, сезон начался прекрасно, — произнес он. — Лондон уже блещет элегантным обществом, а ваша сестра, кажется, получает много удовольствия. Насколько я понимаю, она уже сумела произвести большое впечатление — если с моей стороны не слишком дерзко об этом говорить.
— Да, ее принимают очень хорошо. — Джулианна улыбнулась. — Но я в этом и не сомневалась. Мэрис — славная девушка, ее нельзя не любить. Сама королева отметила ее очаровательные, непосредственные манеры.
— Смотрите, вот и ваша сестра, — заметил Мидлтон. Джулианна повернула голову и увидела Мэрис в толпе, стоявшей по краям бального зала. Сестра оживленно беседовала с майором Уильямом Уорингом, симпатичным молодым человеком, всего несколько недель назад вернувшимся с войны в Испании.
«Как печально, что он потерял там руку!» — думала Джулианна, заметив подколотый вверх рукав сюртука. Она слышала, что из-за этой инвалидности ему пришлось продать свой чин кавалерийского офицера и уйти в отставку. Хотя он был сыном графа Грессингема, у него имелось два старших брата, а значит, при сложившихся обстоятельствах совсем мало денег и возможностей сделать карьеру. Возможно, он получит место в министерстве внутренних дел или даже в парламенте — если, конечно, захочет выставить свою кандидатуру на выборах.
Джулианна видела, как Мэрис взяла майора под здоровую руку и пошла с ним вдоль зала. Щеки сестры розовели, как июньские розы, а светло-кремовое платье очень выгодно оттеняло ее красоту.
— Совершенно очаровательная девушка ваша сестра, — восхищенным тоном заметил Мидлтон.
— Да, но еще совсем юная.
— Не настолько юная, чтобы не выезжать и не быть принятой в обществе. И чтобы найти себе мужа.
Джулианна застыла. Ей очень не понравился откровенный интерес виконта к ее сестре.
— У Мэрис впереди достаточно времени, чтобы сделать выбор.
Мидлтон насмешливо взглянул на нее:
— Вы, случайно, не предостерегаете ли меня? Какая-то ее часть готова была закричать «Да!», хотела напомнить ему, что он слишком зрелый и слишком искушенный мужчина для ее наивной сестры. Но у Мэрис, к счастью, была своя голова на плечах. Сестра сумеет принять правильное решение о своем будущем.
А сумеет ли?
Будь здесь Рейф, Джулианна бы с ним обязательно посоветовалась.
— Разумеется, нет, — ответила Джулианна, подавив свои опасения. — Просто я буду просить любого джентльмена, проявившего свой интерес к моей сестре, вести себя осторожно. Общество еще в новинку для Мэрис. Может получиться так, что ее собьют с толку обворожительные манеры и привлекательное лицо, а человек окажется недостойным.
— Не волнуйтесь, миледи, у меня по отношению к вашей сестре исключительно честные намерения.
— Благодарю, милорд, я в этом не сомневаюсь. «Так почему же мне так тревожно?»
— И вы даете мне свое дозволение нанести вам визит?
Джулианна замялась на одну-единственную секунду.
— Если у сестры нет возражений, мы будем рады принять вас.
* * *
— Значит, ты снова придешь в понедельник? — пробормотал Рейф на следующий день, стоя рядом с Джулианной на коленях и зашнуровывая ее лайковые полу ботиночки.
— Так рано, как только смогу выбраться, — пообещала она. Теперь Джулианна отлично понимала, что, отказывая ему, она отказывает себе.
Со своего места на мягком пуфике она посмотрела на его опущенную голову и неожиданно для самой себя сначала запустила пальцы ему в волосы, а потом провела пальцем по уху и подбородку. Щетина слегка царапала ее нежную кожу.
Даже в самых сильных порывах страсти Рейф был очень осторожен и всегда заботился о том, чтобы она получила удовольствие, даже если для этого приходилось отложить свое. И эта заботливость всегда согревала ее сердце и вызывала улыбку. Чем больше Джулианна узнавала Рейфа, тем больше он ей нравился, а его внимательность была одним из тех качеств, которые она так ценила в мужчинах.
Завязав шнурок полуботинка аккуратным бантиком, Рейф ласково похлопал ее по обтянутой чулком ноге. Он опустил и расправил ее юбки, потом выпрямился во весь рост и протянул ей руку, чтобы помочь встать.
— Готова?
Джулианна кивнула, подавив вздох. Уходить решительно не хотелось.
Опередив Рейфа, она направилась к двери.
— Погоди! — позвал он. — А это что такое?
Вернувшись к кровати, Рейф наклонился и вытащил что-то из-под ковра. Джулианна обернулась и увидела в его руке изящную золотую цепочку, усыпанную мелкими жемчужинками.
— Ваш браслет, миледи. Должно быть, когда я его снял, он соскользнул на пол.
— О Боже! Какая же я беспечная! Если бы он пропал, я бы ужасно расстроилась.
Он изогнул бровь:
— Это подарок? От какого-то дорогого человека в твоей жизни?
— От мамы. Она подарила мне его надень рождения, за год до своей смерти.
Его лицо посерьезнело.
— Тогда я особенно рад, что браслет нашелся.
Взяв Джулианну за руку, он надел драгоценность на ее запястье и застегнул. Убедившись, что браслет держится надежно, повернул ее ладонь и поцеловал в самую серединку.
Уголки его губ поднялись вверх, а на щеках появились ямочки.
Джулианна посмотрела на них — на него, — и сердце ее подпрыгнуло.
Рейф наклонился и прильнул к ее губам в прощальном страстном поцелуе. Закрыв глаза, она застонала от удовольствия и пылко откликнулась на поцелуй.
Два вечера спустя БертонСент-Джордж нанес визит совсем другого рода.
Усевшись в кресло, которое он предварительно был вынужден протереть собственным носовым платком, Бертон смотрел, как его старый друг, сэр Стивен Херст, наливает себе виски.
Бертон стал рассматривать запущенную гостиную. Много лет назад это была уютная комната, обставленная Красиной мебелью с элегантной шелковой обивкой в теплых тонах синего и золотого цветов. Но все это происходило еще до смерти родителей Херста, до того, как он унаследовал титул и начал безудержно тратить родительское состояние.
Теперь дом отчаянно нуждался в том, чтобы его проветрили и как следует, отдраили — в комнатах воняло спиртным, застарелым табачным дымом и пылью. На одном из приставных столиков покрывался плесенью недоеденный сыр.
Он сам не понимал, почему до сих пор терпит Херста. Вероятно, в память об их детской дружбе. Однако существуют же какие-то пределы.
— Ну, так в чем дело, Херст? — с неприкрытым нетерпением спросил Бертон. — Что такого срочного, что мне пришлось ломать все планы на вечер, мчаться сюда и выслушивать твое нытье?
— Я не ною, — захныкал Херст, вытирая влажные пальцы о взлохмаченные каштановые волосы. — И мне не нравится твой тон!
Бертон поднялся:
— В таком случае я ухожу. У меня есть куда более интересные занятия, чем сидеть тут и любоваться, как ты напиваешься до бесчувствия.
— Н-нет, Мидлтон, не уходи! Прости. Мне нужна твоя помощь.
— В чем?
Херст наклонился вперед, и глаза его чуть не вылезли из орбит.
— Пендрагон! Этот чертов ублюдок взялся за нас всех. Он выслеживает нас одного за другим, и мы с тобой — следующие!
Бертон расхохотался:
— Что за чушь ты несешь! Я тебе уже говорил — Пендрагон нам не опасен. Может, этот сукин сын и сунул свой нос в половину финансовых сделок в этой стране, но нас он не тронет. Он знает, что этого делать нельзя. В конце концов, кто поверит ему или его клеветническим обвинениям?
— Это и не требуется. Он находит способы уничтожить нас потихоньку. Разве ты не слышал про Чаллонера?
