— Петя! Петя-я-я… — громко зову мальчишку, но тот не отзывается. И только эхо разносится по горам. — Петя… Петя…
— Ну, что?
— Ничего. Понятия не имею, куда он подался.
— Мальчик не мог уйти далеко.
— Думаешь, он сознательно затаился? — Акай смотрит на меня из-подо лба.
— Все может быть. Возможно, он не привык к таким скандалам и испугался. Или, не дай бог, услышал то, чего не следует.
Когда мы не находим Петьку ни через двадцать минут, ни через час, Акай поднимает по тревоге поселок. Поисковый отряд собирается быстро. Здесь спасательные операции подобного рода — не новость. Каждое действие отработано до механизма. На Янара страшно смотреть…
— Ну, зачем… Зачем я его сюда притащил? Он же никогда не был в горах. Он ни черта о них не знает.
— Акай найдет его. Не сомневайся. От него еще никто не уходил… — горько улыбаюсь я, не слишком успешно скрывая свое волнение.
— Ты об этом знаешь, как никто другой, правда? — сипит Янар. На дне его мутных воспаленных глаз плещутся понимание и жалость. Я не хочу ни того, ни другого. Поэтому резко отворачиваюсь и наталкиваюсь на… Ису. Меня будто кипятком ошпаривает. На какую-то долю секунды растворяются в небытии суетящиеся вокруг люди, вековые деревья и горы… Остаемся лишь мы. Под синим бескрайним небом. Сердце спотыкается, делает кульбит и ухает вниз. Иса — начальник охраны заповедника, и, конечно, его появление здесь вполне закономерно. Но почему-то я совершенно не готова к тому, чтобы увидеть его вот так. При свете дня… После того, что между нами было под плотным покровом ночи.
— Все в порядке? — сипит он.
— Да. Извини, что налетела.
Он кивает. И отходит к мужикам, которые, склонившись над картой, о чем-то тихонечко спорят.
– Я хочу отправиться на поиски с ними… — сипит Янар.
— Не смеши. Ты едва стоишь на ногах. К тому же народу хватает. Петька не мог уйти далеко. А значит, его найдут. Непременно найдут. Иначе и быть не может… Мальчика ищут и с воздуха, и с земли. На нем яркая красная курточка — такую легко заметить.
Я повторяю это снова и снова, как мантру. Повторяю вслух. И про себя.
Но проходит час, другой, третий… А результата нет.
Акай садит вертолет в поселке, дозаправляется и снова взмывает в небо. Значит, прошло порядка трех часов. А кажется, будто целая вечность. Оставаться на месте нет никаких сил, да только я не могу бросить Янара и отправиться на поиски вместе со всеми. Похоже, с каждой минутой неизвестности ему делается все хуже.
— Если его не найдут до наступления ночи…
— Продолжат поиски утром.
— Петька ничего не знает о выживании. Я никогда не рассказывал ему о жизни здесь. Слишком болезненны были воспоминания. А теперь понимаю, что, может, и зря.
— Никто не хочет возвращаться туда, где ему было плохо. Это нормально.
— Да… Наверное. — Янар прикрывает глаза тыльной стороной ладони и с силой закусывает истрескавшиеся губы, но с них все равно срывает всхлип. Это самое раздирающее душу зрелище из всех, что я когда-либо видела. Парик Моники давно уже спал, я веду пальцами по абсолютно лысой голове Янара. Стираю с его щек поплывшую тушь. И несу какую-то чушь о том, как ровно он сумел вывести стрелки. И что сама я так не умею… Он проваливается в беспамятство, когда солнце заходит за гору. С наступлением ночи поисковые работы прекращаются, и Акай возвращается домой злой, как медведь-шатун. Отсутствие результата он воспринимает как свое личное поражение. А может, великий и бесстрашный Акай Темекай… боится. Пусть даже в это почти невозможно поверить.
Последняя надежда — девятичасовой сеанс связи. По очереди Акай связывается с каждой поисковой группой, но никаких новостей у тех нет.
— Кордон Беличий — Центр… — до боли знакомый голос стряхивает с меня оцепенение.
— Привет, командир. Какие новости?
— Мальчик со мной. Он немного напуган, но в принципе в порядке. Заночуем здесь, а рассветом выдвинемся домой.
Глава 13
Иса
Я выхожу на след мальчишки лишь через шесть часов от начала поисков. Никто не может предположить, что он без страховки и специального оборудования сможет спуститься вниз к озеру по практически отвесной, пусть и не слишком высокой скале, а потому все это время мы ищем пацана совершенно не там, где следовало бы. И только зря увеличиваем радиус поиска.
Мобильная связь здесь практически полностью отсутствует. Но ближе к вечеру я ловлю короткий сигнал Петькиного телефона. К счастью, в моем распоряжении находится виртуальная базовая станция. Спасибо шпионскому прошлому — здешние спасатели о таком оборудовании даже мечтать не могут. Более того — подобные штуковины находятся под строжайшим запретом. Что довольно парадоксально, особенно учитывая тот факт, что во всем цивилизованном мире они вовсю применяются в спасательных операциях.
Петьку я нахожу лежащим под большим валуном, оплетенным корнями кедра. Сердце екает. Это вообще чудо, что я заметил его скрюченную фигуру в сгущающихся сумерках, наползающих с гор. Если бы не яркая курточка — мог бы запросто пройти мимо.
— Эй! Потеряшка…
Мальчонка резко открывает глаза.
— Ты кто? Чего тебе надо?
— Я — Иса. Начальник охраны заповедника. Мы тебя всем поселком ищем. Ты, знаешь ли, очень здорово нас напугал. Наверное, и сам испугался?
Пацан отчаянно трясет головой. Храбрится, блин. Хотя глаза, вон, на мокром месте.
— Я туда не вернусь!
— Да уж конечно. В темноте в горах делать нечего, — покладисто соглашаюсь я. — Заночуем в твоем лагере.
— К-каком лагере? — осоловело моргает Петька.
— Как? Ты разве не разбил лагерь? Кхм… Остаться здесь вот так не получится, — не глядя на пацана, я спрыгиваю с лошади. Мотя здорово умаялась за этот день, и пора бы мне о ней позаботиться, пока совсем не стемнело.
— Это еще почему? — хохлится Петька.
— Да потому, что по ночам случаются заморозки. К утру ты просто окоченеешь. А ко всему зверье…
— К-какое зверье?
— Которое с рассветом приходит на водопой. Кого здесь только нет! Медведи, волки. И даже рыси.
Времени у нас все меньше. Я ослабляю подпругу, привязываю Мотю к дереву, выбрав участок с сочной травой, и внимательно осматриваюсь в поисках подходящего сухого бревна.
— Ты устроился в хорошем месте. Если рядом разжечь костер, ветер будет гнать жар в нашу сторону, а валун — его задерживать. Поможешь собрать хворост?
Петька медлит, но все же медленно поднимается с земли и, повторяя за мной, тоже начинает осматриваться. С собой у меня имеется все необходимое — топорик, спички, какая-никакая еда. Я обтесываю три бревна и, как заведено у местных, складываю пирамидкой так, чтобы они плотно прилегали друг к другу. Таким образом бревна не сгорят в два счета, а будут медленно тлеть до утра. Почти в полной темноте спускаюсь к озеру. Набираю в металлическую кружку воды и ставлю ту на огонь. Петька внимательно наблюдает за каждым моим движением. Делая вид, что этого не замечаю, открываю банку с консервированным супом. Опускаю на выступающий камень, чтобы подогрелась — горячая еда ему явно сейчас не помешает. Достаю ложку и сухари.
— Бери… — подсовываю мальчишке.
— А ты?
— Я не голоден. Ешь.
Некоторое время в Петьке гордость борется с чувством голода. Второе берет свое, и он начинает с аппетитом наминать суп, смачивая сухари в томатного цвета жиже.
Я не самый чувствительный мужик на планете… Я видел столько дерьма, происходящего в том числе и с детьми — голод, войны, лагеря беженцев, но почему-то именно эта довольно мирная картинка трогает что-то в душе. Вполне возможно, сходные чувства испытывал и Федор Измайлович, когда оформлял надо мной опеку, вытащив из ПНД.
— Пойми, Иса, семьи в привычном понимании этого слова у нас не будет.
Я киваю, хотя вряд ли в тот момент действительно осознаю, к чему ведет Волков. Да это и не важно. Я просто счастлив от того, что не вернусь ни в ПНД, ни в детский дом, который после него, в общем-то, кажется не таким уж и дерьмовым местом. Все познается в сравнении, да.
