- Что с тобой? - спрашиваю я, притянув ее к себе за плечи, - посмотри на меня, Софья.
- Ничего, - равнодушно пожимает она острым плечом - все нормально. Просто не трогай меня, хорошо? Я устала. Дай мне время.
- Время для чего? Объясни мне. Софья, я тоже человек, понимаешь? Ты постоянно дразнишь меня. Даешь надежду, а потом вырываешь с корнем. Какие - то, странные у нас с тобой отношения. Однобокие. Я не требую ничего от тебя. Но ты все больше и больше закрываешься. Скажи мне, в конце - концов, что я не так делаю. Объясни мне, кто я для тебя?
- Все так. Ты все делаешь так. Я люблю тебя - это правда, но объяснить тебе, что со мной происходит я не могу. Не требуй от меня того, о чем потом можешь пожалеть. Я думаю, что ты узнаешь обо всем сам, рано или поздно. Ты сам говорил, что многие знания несут проблемы. Дай мне разобраться в себе.
- Хорошо, Софи. Отдыхай. А я прогуляюсь, пойду - говорю я, не понимая причину своего раздражения. Но что - то не дает мне покоя, подсознательно я чувствую, что она мне не сказала самого важного. И ее недоверие просто доводит меня до белого каления. Я покидаю квартиру, громко хлопнув дверью. Она устала, и я устал. Устал от недосказанности, недолюбви, от непонятной холодности, любимой мною женщины. Она не обещала мне ничего, так чего же я требую? Говорят, любовь долготерпит и милосердствует, она не бесчинствует, не гордится и все переносит, так кажется написано в библии. Но, как же трудно, как тяжело видеть ее, вдыхать ее запах, и не иметь возможности понять ее чувства. Софья непонятна мне, словно книга, написанная на умершем, никому не известном языке, она несет знания, но они недоступны. Любовь терпеливо ждет и в трудностях не ослабевает, такой посыл давала Коринфянам библия. Но сколько можно ждать, находиться в подвешенном состоянии? Там не написано. Я люблю ее, люблю всю, до кончиков ее длинных пальцев, которыми она впилась в мое сердце. Какой же я дурак, она ждет меня дома, а я брожу по жаркой, покрытой пылью улице, вместо того, что бы просто быть рядом с ней, ощущать ее присутствие рядом с собой, любить ее, мою Софью.
Она сидит там, где я ее оставил, в гостиной, на диване, в последнее время она, почему - то игнорирует свое любимое кресло. Софья листает книгу, запивая проглоченные страницы неразбавленным ромом. Она любит ром - красный, ароматный и тонкие сигары, как они там называются? “Как пират” - ловлю я себя на мысли. Она и есть пират. Нежный, жестокий грабитель, захвативший мои мысли и душу в свои владения.
- Хочешь, я уйду? - спрашивает она, ни с того, ни с сего, резко поднимая от книги глаза.
- Хочу - внутренне кричу я.
- Останься - умоляют мои губы.
Она пожимает плечами, мол, как знаешь, и возвращается к прерванному чтению. - Прости меня Софья, я не должен был давить на тебя - говорю я, глядя на самую любимую на свете женщину.
- Тебе не за что просить прощения. Анатолий, ты должен понять, что я твоя, что я хочу только тебя, но это все для меня неясно, и я не понимаю, чего хочешь ты.
- Тебя, хочу тебя, люблю тебя - кричу я словно, в одночасье, сойдя с ума.
Софья подходит ко мне вплотную. Она прекрасна, часто дышит, раскраснелась. Я провожу рукой по ее фарфоровой щеке, блуждаю губами по тонкой, бьющейся жилке на ее шее, и понимаю, что умираю, от вожделения и счастья обладания ею. Софья отстраняется от меня, опускается передо мной на колени и резко сдергивает мои брюки вместе с трусами. Она обхватывает своими горячими, распухшими губами мой член, и я вдруг забываю, как дышать, и мысли скачут, как ненормальные в не соображающем мозгу. И я готов простить ей все: нелюбовь, холодность, недосказанность. Все, лишь бы она была всегда рядом, только бы видеть ее каждый день, чувствовать, желать. Оргазм обрушивается на меня словно лавина, вихрь, уносящий к вершинам заоблачного счастья. Я с трудом проталкиваю крик, выходящий сквозь пересохшие, сжавшиеся связки, экстатическим хрипом. Прихожу в себя, ощутив невесомую тяжесть Софьиного тела, которую несу, словно с трудом добытый трофей, в нашу кровать. А потом, схожу с ума, снова и снова, обладая ею, моей Софи, моим счастьем и наказаньем.
- Прости меня - говорит Софья, свернувшись рядом со мной на горячей кровати, словно кошка.
- За что?- спрашиваю я у той, кому готов простить все, на которую и злиться то не в состоянии, даже если бы желал.
- За все. Прости и сбереги меня. Пообещай, что не отпустишь меня - умоляет она, вжавшись в меня всем телом.
- Я люблю тебя Софья, и сделаю все. Не отпущу, сберегу, не отдам - обещаю я, разглядывая ее тело, которое вновь будит во мне желание. Взгляд мой скользит по длинным ногам, плоскому животу, изгибу талии, и задерживается на белоснежном полукружии идеальной груди, на которой желтеет, заживающий уже, уродливый синяк. Она прикрывает его рукой, проследив мой взгляд.
- Откуда у тебя он? - спрашиваю я Софью.
- Ударилась - отвечает она, и отводит взгляд.
ГЛАВА 14
ГЛАВА18
[Она]
Телефон звонит и звонит, словно взбесившись, целое утро.
- Не нужно. Не бери трубку - прошу я Анатолия.
- А вдруг, что - то срочное? Нельзя так, Софья. Чего ты боишься, в конце концов?
- Ничего не боюсь. Просто не хочу отпускать тебя от себя, даже на минуту - лгу я, и нехотя разжимаю пальцы, сомкнувшиеся на его руке. Он говорит тихо, и я, как не силюсь, не могу расслышать, о чем и с кем. Мне страшно, в ушах шумит от выделившегося в кровь адреналина. Что будет с Анатолием, узнай он о том, что произошло в тот день, когда его избили. А может лучше, что б узнал, что бы выгнал меня из своей жизни, и смог получить счастье, которого он так заслуживает. Но, что будет со мной, как я смогу жить без него? Без его любви, его рук на моем теле, его легкого храпа и мягкой улыбки, когда он смотрит на меня ночью, думая, что я сплю и не вижу его взгляда. Не смогу. Он входит в комнату, бледный, как полотно, и сердце мое останавливается, а потом взлетает, к самому горлу, перекрывая кислород, лишая голоса.
- Софья, - тихо говорит он, глядя мне прямо в глаза - собирайся милая. Поедем.
- Что случилось? - дрожащим голосом спрашиваю я.- Кто звонил?
-Из полиции звонили, просят приехать на опознание. Софья, твоя мама...
- И, что с ней? - спрашиваю я, чувствуя, как мое сердце отпускает ледяная рука страха. - Анатолий, пойми. Эта женщина не интересует меня. Что там опять? Побои снимала, или очередной хахаль квартиру выставил? Мы это все проходили уже. Пусть сама разбирается со своими проблемами. Она, ведь, даже сюда приходила, пока ты на охоте был, денег требовала. Моя мать - человек без стыда и совести. И не пойду я никуда, сама пусть разбирается. И тебе советую - не лезь.
- Софья, она умерла. Ее убили. Собирайся дорогая.
- Как убили? Это что, какая то шутка, ее новое изобретение? - спрашиваю я, все еще не понимая смысла происходящего. Анатолий принес мою одежду, и сейчас, одевает меня, как маленькую, растерянную девочку.
- Я не поеду никуда - вдруг говорю я, вырываясь из рук Анатолия. - Кто она мне?
- Она твоя мать.
- Нет у меня матери, она давно для меня умерла. Хочется тебе, езжай, опознавай. Чего хочешь делай, а я не поеду. Не желаю.
- Нет, ты поедешь - твердо говорит Анатолий - опознание - это условность. Софья, твою мать убил ее сожитель, случайно, толкнул в порыве ссоры, она ударилась виском об угол стола и умерла, моментально. Он сам вызвал полицию, они так и нашли его, сидящим у ее тела.
- Ну, что сказать, жалко мужика, жизнь свою угробил - равнодушно говорю я. - От меня ты хочешь чего?
- Нужно похоронить ее Софи, по - человечески. Выполни свой дочерний долг, проводи ее в последний путь.
- Очень уж ты милосердный Анатоль - говорю я, с трудом справляясь с черным гневом, вихрящимся во мне. - Ты не видишь, не различаешь черного и белого, в своем желании быть хорошим и правильным. Не знаешь моей жизни, до тебя. Она не хоронила мою бабушку, свою мать. Чужие люди деньги собирали, гроб покупали, одевали мою бабулю, обмывали. Где была она в это время? С очередным своим увлечением кайф ловила. Вот и добилась своего, и умерла так же глупо и бестолково. Я не буду хоронить ее, об этом государство может позаботиться.
