Павла я вижу издалека. Он мечется по больничному коридору, словно безумный, не может остановиться. Увидев меня, лицо его приобретает более осмысленное выражение. И мне вдруг становится страшно, что Павел сейчас ударит меня, расплющит об стену, огромной своей ручищей.
- Ты ненормальная - говорит он вдруг, устало разглядывая мои тапки в виде розовых зайчиков. - Чокнутая идиотка. О себе не думаешь, о малом бы позаботилась. Толян убьет тебя, когда придет в сознание. Если придет - почти шепотом завершает он.
- Как он? - спрашиваю я, глядя на обмякшего Павла, упавшего на клеенчатую, коричневую скамейку.
- В реанимации. Меня не пускают. И тебя не пустят, зря пришла. А Олег умер. Завтра хоронить будем. Ты придешь?
- Нет - твердо отвечаю я.
- Ну и правильно. Его даже на кладбище хоронить отказываются и отпевать. Самоубийц, ведь не отпевают.
Павел говорит об этом так буднично, устало, что мне хочется схватить за грудки этого огромного мужчину и хорошенько встряхнуть, вернуть его в себя. А сейчас передо мной сидит лишь пустая оболочка человека, которого я знаю.
- Жаль, Анатолий не проводит брата в последний путь. Ах, ну да ты ж не знала. Прости - говорит Паша, видя удивление в моих глазах, смешанное с ужасом. - И он не знал. А Олежка всю жизнь жил с этим. И ненавидел, и любил. - Павел плачет. Тихо, беззвучно и от того еще более страшно. Я глажу его по плечу, не зная, что сказать. Моя скорбь по Олегу более поверхностная, нежели скорбь Павла.
- Иди домой, Соня. С ним все будет хорошо поднимая на меня заплаканные глаза, говорит Паша. - Я позвоню, когда Анатолий придет в себя. - Позвони.
- Ты придешь?
- Не знаю - честно отвечаю я.
- Ты не виновата, Соня. Просто так вышло.
- Не бери с меня обещаний, Паша. Просто держи в курсе - прошу я, все для себя уже решив.
- Пообещай мне, что примешь верное решение - просит меня, все понимающий, Павел.
Я ничего не отвечаю, лишь киваю головой. Решение, единственно правильное, принято мною. Когда Анатолий придет в себя, если придет, как сказал Павел, я просто исчезну. Начну все с чистого листа, буду растить сына, и никогда больше не сделаю несчастными любящих меня людей, принося в их жизни хаос и несчастья.
[Январь 2010]
[Он]
- Нет ее. Уехала Софьюшка. Как узнала, что вы в себя пришли, сразу исчезла - говорит маленькая старушка, вытирая бегущую по морщинистой щеке слезу, сухим кулачком.
-Куда она поехала? Вы знаете? - спрашиваю я, ощущая горькое, болезненное разочарование.
- Да, кабы я знала куда, уже б вернула мою девочку, на коленях бы ползла, но вернула. Родная она мне стала, и ребеночек ваш. Не по крови, душевно. Софья хорошая, Анатолий. И вас очень любит.
- Я знаю, Глафира Карловна. И я люблю, до безумия люблю. Помогите мне найти мое - счастье.
- Да, как же помочь то? Я уж и в милицию бегала, а мне сказали, родственники только могут в розыск подавать. « К мужику, какому - нибудь сбежала, а вы нервничаете»- сказали. Отмахнулись, как от мухи. А ее кроме вас нотариус разыскивал. Отец ее названный названивал, а вчера на пороге у меня появился. Ангел его зовут, кажется. Вот уж чудное имя. Да, и ему - помочь я не смогла.
- Спасибо вам, Глафира Павловна. Позвоните мне, если вдруг объявится Софи - прошу я, протягивая картонный прямоугольничек визитки.
- Вы уж найдите ее, Анатолий. Заклинаю вас, тем более, что время уходит, рожать скоро Сонюшке.
Я выхожу на мороз, высоко подняв воротник. Рука не слушается, после операции прошло совсем немного времени. Конечно, я найду их, чего бы мне это не стоило. Землю переверну, но отыщу тех, что составляют смысл моей жизни. Ангел живет у меня. Он приехал сразу, как только узнал об исчезновении Софьи. Каждый наш день начинается с поисков, мы наняли детектива, но результатов он нам никаких пока не дал. Павел видел Софи, в последний раз, на похоронах Олега, на которые она, все - таки пришла. Пришла, и стояла в стороне, глядя, как опускают в могилу дорогой гроб, с телом ее мучителя, ее любовника, ее болью. Похоронили Олега на кладбище, вопреки всему. Уж, какими правдами и неправдами Пашка уговорил попа отпеть самоубийцу, мне не известно, но факт остается фактом. Он похоронил моего брата с помпой, достойной положения, который тот занимал при жизни. На следующий день, после выписки из больницы я и Павел были приглашены к адвокату Олега, который прочел нам завещание. Все, что он наживал, ступая по головам соперников, Олег завещал Софье и неродившемуся ее ребенку, оставив ни с чем своих взрослых детей от первых браков. Павлу достались деньги, на которые он обязан пожизненно содержать Майю, оплачивая лечение, и все нужды глубокого инвалида, в которого цветущая красавица превратилась после автомобильной аварии. А я, получил письмо, прочитав которое не смог сдержать слез. Он не собирался убивать меня. Олег любил меня, странной, болезненной любовью, завидуя и унижая. Но любил. Снег начинает сыпать со свинцового, ненатурального неба. Он ложится на промерзший асфальт тонким, пуховым покрывалом, закрывая пыльное несовершенство улиц. Сегодня ровно год, как я повстречал мою Софи, с тех пор, как начал служение культу богини с янтарными глазами. Сегодня ровно год, как я потерял способность жить и дышать без нее.
ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
Светом твоим завороженный
Переболев этой весной.
Я для любви стану прощенным,
Ты для любви, станешь святой.
Сергей Трофимов « Весенний блюз»
Что? Что забыла ты здесь, в этом маленьком баре на окраине? Райская птица, с глазами цвета расплавленного янтаря. Зима, метель. Как занесло тебя в это забытое богом место? Ты сидишь, склонившись над потрепанной книгой, моей любимой книгой, запивая переживания героев, чаем с молоком, аромат от которого кружит голову. Тонкие пальцы с идеальными ногтями, перелистывают страницы, а я стою, замерев у входа, боясь спугнуть наваждение. Сердце бьет чечетку, ударяя в грудь, отдаваясь болью в раненом плече. Ноги сами привели меня туда, где я впервые встретил ее, мою Софи.
- Можно мне сесть - решаюсь я, натолкнувшись на взгляд желто - карих, рысячих глаз.
- Садись, ведь ты же не отстанешь - улыбается она.
Я приземляюсь на стул, не веря в свою удачу. Мы сидим и молча наблюдаем безумный танец снежинок за окном. - Там мальчик?- глупо спрашиваю я, в восторге, глядя на беременно - прекрасный живот Софьи. - Да, сын - спокойно отвечает она, тряхнув копной льняных волос. Софья прекрасна, нет в ней больше угловатости и затравленного взгляда. Она не такая, какой я увидел ее в первый раз, год назад, в этом заведении. Щеки Софьи покрывает легкий румянец, вздымается набухшая грудь. хочу взять ее лицо в свое и целовать, целовать не отпуская ни на минуту. Смотреть в ее глаза и умирать от любви, вместе, рядом, всегда.
- Пойдем домой, - говорит Софи, тяжело вставая, - я ужасно устала.
Я беру ее за руку. Мы выходим из теплого нутра бара и молча бредем по заснеженной улице. Счастье, в чем оно? Трудно ответить, у всех оно разное. Мое счастье идет рядом, бережно неся в себе мое продолжения. Делая меня самым счастливым человеком на свете.
- Я люблю тебя - вдруг говорит Софья.
- Я не могу жить без вас - отвечаю я, прижав к себе ненаглядную женщину. Мой сын недоволен, что его побеспокоили. Он бьется и толкается, вызывая у меня восторг, сравнимый с сумасшествием и легкий, веселый смех у Софи.
- Больше никому не позволю отнять вас у меня - шепчу я. Софья смеется и запечатывает поцелуем мои губы, заставляя забыть обо всем на свете.
