— Привет, — буркнула под нос, и уже собралась сбежать с кухни, как почувствовала захват на своей руке. Тардашевски дернул на себя и я чуть было не впечаталась в его грудь. Смотрела сверху вниз ему прямо в лицо. Слишком уж близко мы были….
— Ты не ответила, — выдохнул практически в губы, а я шарахнулась назад. — Куда ты так торопишься?
В первую минуту решила, что сердце выскочит из груди. Так сильно оно билось внутри, что я готова поклясться в том, что оно вот вот выпрыгнет. Я его буквально слышала в ушах.
— На пару….- мои глаза были широко раскрыты, а голова кружилась от того, что я чувствовала запах Тардашевски. Натуральный мужской аромат, смешанный с дезодорантом, и кажется легкой отдушкой мятного геля для бритья. Слишком, слишком близко….
— Так она же через час. — спокойно ответил он, и я заметила что он изучает мое лицо. Слишком долго задерживает взгляд на губах, после чего опускает вниз на шею, и туда, где моя грудь упирается в его торс.
Он пялится на меня? Вот прям по-взрослому пялится!
Я толкнула его в плечо, намекая что меня бы надо уже отпустить, и Тардашевски наконец-то разжимает пальцы, небрежно отталкивая от себя. Опускает взгляд вниз и усмехается.
— Куда подевались твои очочки? Они мне нравились….
Фыркнула, нагло рассматривая Тардашевски. В самом деле, почему я должна его бояться? Мы же уже не в школе. Не будет же он снова валять меня в сугробе и называть страшилищем при всех, верно? Это не вяжется с новым образом Тардашевски.
Он стоит в спортивной футболке «Найк» с точно такими же штанами, серого цвета. Майка задирается, и я замечаю рельефный пресс. НА минуту даже задерживаю дыхание. Очень красиво…..
— Я их переросла. — нагло лгу. Я просто слышала, что бывали случаи когда у ребенка была дальнозоркость, но со временем плюс становился меньше, уравнивая зрение, и очки уже были не нужны. К сожалению, у меня наоборот, с детства был минус.
— Жаль. — говорит парень, и снова подходит ближе. — Пошли угощу пироженками, Донцова? Что-то ты худая какая-то.
Хочется хмыкнуть и послать его подальше, но однако, вид разнообразных пироженок, которые я уже давно не ела, почему-то вызывают аппетит. В самом деле, почему и нет?
«Потому что этот придурок, что-то задумал, вот почему нет, Лиза.»— говорит мне внутренний голос, и я в конце концов прислушиваюсь к нему. Мы с Тардашевски никогда не дружили. С чего бы он меня стал угощать?
Вообще, Тардашевски совершенно не похож на человека который стал бы что-то делать по доброте душевной. По-моему, этот гад и доброта вещи вообще, не совместимые. Сколько раз, от него доставалось моим одноклассникам, даже не сосчитать. Он держал в страхе, не только своих, но и другие классы тоже. Я сама становилась неоднократным свидетелем того, как Тардашевски с кем-то дрался. Его родители по-моему, уже задолбали нашего директора школы, так часто, он с ними встречался.
И вот сейчас, стоит тут такой, невозмутимый и домашний. С пироженками предлагает чай попить. Ну ну. Я же не дура. И не мазохистка. Не поведусь на провокацию.
— Не хочу. Я такое не ем…. — хмыкаю, и наконец-то отворачиваюсь от парня. Едва удерживаю себя чтобы не передумать и не согласиться. Я же люблю пироженки. Корзиночки, вообще, мои любимые.
— А что же ты ешь? — выхватывает из моей руки глазированный сырок, хмурится. Мне показалось, что в его голосе проскользнул гнев. — Эту дрянь пластилиновую, что ли?
— Не твое дело, Тардашевски.
Не была уверена, что правильно помню его фамилию, ведь после школы прошло несколько месяцев, и причем десятый и одиннадцатый класс, я заканчивала в другом городе, так что с ним мы не виделись еще больше. Больше двух лет.
— Оборзела совсем. — проворчал он, демонстративно бросая коробку с пирожными в мусорное ведро. Целую коробку! Там же около полтора килограмм! После этого прошел мимо меня, больно задев плечом, и в коридоре, наткнулся на кого-то еще. Я слышала как какой-то парень боязливо назвал его «ненормальным», видимо после того, как Тардашевски его снес.
Как-то вот так началось наше веселое общение.
Глава 2
— Донцова, ты откуда откопала это старье?
Опять эта дура Воронова. Даже не знаю почему, но эта наглая мажорка невзлюбила меня с самого начала учебы в универе. Не понимаю, почему она выбрала предметом травли именно меня. Неужели из-за одежды? Да, надо признать, не вся моя одежда новая и молодежная, есть и вещи, которые нельзя причислить к роду крутых, например вот эта вот, моя черная водолазка без рисунка, и еще, дома есть штаны в голубую сеточку. Понятия не имею, зачем я привезла их сюда, в Екатеринбург, ведь они и мне самой не нравились, но я по всей видимости, хотела порадовать бабушку. Это она подарила мне те штаны в прошлом году на день рождения. Но я даже ни разу их не надела, не думаю, что кто-то их вообще видел.
В остальном вся моя одежда нормальная. Понятия не имею, чего ко мне цепляется Воронова и её прихлебательницы.
— Не нравится, не смотри! — буркнула я, усаживаясь на свое место. Эта дура и её подружки, громко обсуждали мою одежду, я слышала обрывки некоторых фраз. Хотелось подойти к ней и врезать хорошенько по морде, но я с самого рождения была слабой и стеснительной, даже удивительно, что меня в моей школе не обижали и не задирали.
— Да не обращай ты на неё внимание! — ко мне подошла Ксюша. Такая же заучка и серая мышка как я. Мы с ней сдружились с самого первого дня в университете, у нас были одинаковые интересы, и никаких парней среди них не было. Хотя, поговаривали что капитан нашей футбольной команды универа, давно положил на неё глаз. Я и сама видела, очень симпатичного блондина, который всегда стоял в толпе парней, в столовке, и то и дело пялился на Ксюшу исподтишка.
Она не замечала этого, но он в ней буквально дыру прожигал своими взглядами. Пару раз я ей об этом даже говорила сама, но Ксюше было не до того. Она сама сказала, что приехала в универ не для этого, а чтобы учиться. И ей плевать на капитана выскочку Илью Воронцова.
— Я и не обращаю, — нагло вру я, не желая показывать слабость даже Ксюше. Я знаю, что она ни за что не станет меня осуждать, но мне даже это неприятно.
— Не могу понять, чего она ко мне-то прикопалась? Что я ей сделала?
— Таким людям не нужен повод, чтобы кого-то ненавидеть, — вздохнула Ксюша доставая учебники. — Пойдем после этой пары в столовку?
— Пошли, — с удовольствием поддержала я, и кинув еще один мрачный взгляд в сторону этих разговорчивых кумушек, все же переключилась на тему пары по истории. Однако, мое веселое настроение растворилось в одну минуту, когда рядом со мной опустился сперва чей-то рюкзак, и после этого сразу за ним, на соседнее место плюхнулся Николас Тардашевски.
Я уже собралась возмутиться его хамскому поведению, когда в аудиторию, вошел наш преподаватель истории, Нина Федоровна. Это была довольно сложная и строгая женщина, которая редко кому в группе, делала поблажки. У неё все студенты по струнке ходили. И сейчас, боясь поднимать шум, я открыла рот, и почти сразу его захлопнула, села на место. Эта перемена не укрылась от Тардашевски. Стоило только опустить голову вниз, на мою талию легла горячая ладонь, и прочертив округлость по талии, улеглась на мое бедро с противоположной стороны. Я едва не вскрикнула и чуть было не ударила его, до того меня разозлила его наглость.
— Ты что творишь? — прошипела, стараясь сбросить с себя его ладонь, но Тардашевски вцепился в меня мертвой хваткой, словно сросся. Я не хотела, чтобы Ксюша заметила, что он делает, поэтому поставила между ней и собой свой рюкзак, тем самым скрыла руку Тардашевски. Пыталась особо не дергаться на месте.
— Обнимаю тебя. — сказал так буднично, как будто так и должно было быть. Я открыла рот от его наглости.
— Убери лапы, — прошипела, стараясь отодвинуться от него, но его рука на поясе сжала меня только сильнее.
— Неа. Меня всё устраивает.
