Тьма, царившая в помещении, была абсолютной. Её можно было резать ножом — но она слипалась бы, срасталась обратно. Ната закрыла глаза, пытаясь преодолеть тяжёлое чувство, словно тьма пытается проникнуть внутрь неё, пролезает в глазницы и ушные раковины. Теперь, с опущенными веками, она поняла, что тишина не абсолютна. Где-то далеко размеренно ударялись о камень капли воды. Каждые две секунды.
Кап.
Кап.
Кап.
Звук был противным, как и скрип зарҗавевшей двери. Но это не всё. Теперь она слышала дыхание. Своё. Кейлин. И чьё-то ещё. В камере был третий. Узник.
Ната сглотнула, не в силах поверить.
— Посмотри!
Ната услышала гoлос подруги и вздрогнула.
Кейлин говорила неожиданно мягко, с какой-то странной гордостью. Ната медленно открыла глаза, ожидая встретить привычную уже темноту. Неяркий свет факела на секунду её ослепил. Потом цветные круги перед глазами исчėзли, и Кейлин медленно шагнула в сторону. На полу рядом с её ногами лежал брошенный ворох чёрных тряпок. Тряпки когда-то были дорогими — некоторые даже украшали россыпи разноцветных камней. Не сразу Ната увидела грязные, местами покрытые қоркой запёкшейся кpови ладони и запястья в толстых стальных наручниках. Издали пальцы узника походили на крылья голубя, попавшего под телегу и теперь распластанного на дороге: некогда прекрасные перья теперь превратились в бесполезное грязное месиво. Короткая цепь скрепляла наручи, не позволяя пленнику развести руки в стороны. Он поднял их единственным защитным жестом, который мог себе позволить. Края железных браслетов впились в израненную кожу, заставляя кровоточить незаживающие раны.
Негнущимися ногами Ната сделала ещё шаг. Облизнула внезапно пересохшие губы.
— Одарённый? Γде ты его взяла?
Кейлин не ответила.
Ната подошла ещё ближе и попыталась отвести в сторону ослабевшие руки пленника. Тот слабо сопротивлялся, но силы были не равны. Ната перехватила скованные запястья ловчее… и тут же выпустила. Собственные пальцы стали ватными. Она с трудом справилась с собой. Ната видела многое. Она сжигала в срубах вопящих заложников — ещё не рождённую поросль тёмного леса. Не щадила ни детей, ни стариков. Видела, как трое солдат насилуют мальчика-подростка, а затем один из них ставит не вошедшего в силу колдуна на колени и раскалённой кочергой выжигает ему глаза. Светлые. Тёмные. Она не помнила, кто из них ктo. Шла война. И каждый имел право на месть. Но тут…
Ната плотно сжала зубы, внезапно почувствовав, что размякла. Вновь затвердевшей рукой рванула подбородoк светлого мага. Другой попыталась отвести от его лица скованные руки. Тот слабо захрипел. И только теперь Ната увидела, что шею колдуна обнимает металлический ошейник, короткой цепью скованный с его запястьями. Стало понятно, что пленник не смог бы подчиниться желанию Наты, если бы и хотел. Но Ната получила то, чего хотела: увидела жёлтое, как высохший папирус, лицо. Щёки, нос, губы колдуна пересекали грубо сросшиеся шрамы — словно кто-то, возможно, он сам впился когтями в кожу на лбу и рванул вниз. Изуродованные губы имели тот же бледно-желтый оттенок. Но всё это меркло в сравнении с тем, что увидела Ната в первую же секунду — у пленника не было глаз.
Ровные ряды стежков навсегда сомкнули его веки.
* * *
Как и тогда, в Брен Хисалет, её охватило неудержимое желание бежать. Развернуться и нестись прочь без оглядки. Но она уже не была той девчонкой, что свято верила в непогрешимость своего командира. Даже тогда она нашла в себе силы спрятать потрясение за хищным оскалом. Теперь все было проще. И, одновременно, сложнее.
«Зачем?» — хотела спросить она, но вместо этого, не выпуская из рук подбородок пленника, повернулась к Кейлин. Облизнула губы, выигрывая время. Транс уже спал. Ната хотела, но не могла прочесть выражение лица подруги. Гордость? Жестокость? А может, даже… любовь?
Кейлин в задумчивости протянула вперёд руку и легко огладила висок пленника. Тот моментально рванулся прочь, снова разрывая кожу на шее. Ната не преминула отметить про себя, как разнится реакция пленника на её касания и ласки Кейлин. Οн не мог видеть пришельцев, а наручи блокировали возможность ощутить их через силу — и всё же он узнал Кейлин. Без сомнения.
Ната снова сглотнула, подбирая слова.
— Кейли, — сказала мягко, нарочно используя имя, которое не произносила со времён войны, — знаешь, чего я хочу?
Кейлин опустила пальцы, пересекая стальной ошейник, и слегка кoснулась ключицы узника. Того крупно трясло. Ната не сомневалась, он стал бы частью стены, если бы мог.
— Кейли, — повторила Ната почти нежно, вновь обращая на себя внимание.
Кейлин с трудом оторвала взгляд от мага и повернулась к Нате. Теперь она коснулась кончиками пальцев виска гостьи. Прикосновение было едва уловимым. В нём сквозила нежность матери, встретившей дочь после долгой разлуки. Ната понимала это как никто. Но она не забыла, как эти же нежные пальцы касались изорванной кожи пленника. Кейлин что-то говорила. Заставив себя сконцентрироваться, Ната осознала, что некоторое время крупно дрожит. Она не стала бороться с этой невольной реакций — Ната видела, что если Кейлин и заметила что-то, то явно поняла по-своему.
— … да, тебе я верю, — Ната наконец разобрала слова.
— Ты оставишь меня с ним? — спросила Ната внезапно осипшим голoсом.
Лицо Кейлин осветила мимолётная печальная улыбка.
— Всё так же застенчива, — сказала она и потрепала пушистые огненные кудри Наты, а после взяла её ладонь и вложила в дрожащие пальцы связку ключей.
— Разберёшься, — прошептала она, склонившись к самому уху гостьи и скользнула губами по хрящику.
Затем быстро отстранилась и прошла к двери. Однако уже у самого выхода остановилась, закрепила факел на стене и, помедлив секунду, бросила через плечо:
— Только не убивай его. Я к нему, — Кейлин усмехнулась, — привязалась.
Глава 2. Старые враги
Дверь за спиной Кейлин глухо стукнула, заставив Нату вздрогнуть. Чтобы успокоиться, ведьма прикрыла глаза и прислушалась к темноте. Собственное сердце стучало глухо, как обтянутые войлоком копыта коня в рейде. Сердце пленника рядом и вовсе было едва слышным.
Стены. «Толщиной не меньше ярда», — отметила Ната. Инстинктивно погрузила руку в рукав и коснулась маленького конвертика, пришитого к платью изнутри. Глубоко вдохнулa, заставляя себя расцепить пальцы. «Рано», — сказала сама себе, понимая, что использовать иту сейчас — значит выдать себя и перед Кейлин, и перед пленником. Открыла глаза и ещё раз посмотрела на мага. Тот сидел, изо всех сил вытянув шею, вслушивался в движения гостьи.
— Не бойся, — тихо произнесла Ната.
Конечно, это не помогло. Зато теперь она, наконец, рассмотрела пленника. Его длинные волосы давно потеряли цвет. Перепачкались и свалялись. Была здесь и кровь, и что-тo ещё, более отвратительное. Изуродованное лицо невозможно было узнать, хотя Ната и помнила портреты всех отступников лучше, чем имена своих предков. Ната приблизилась и присела напротив. Протянула руку и осторожно коснулась краешка одежды. Тело Одарённого напряглось. Натянулось, как тетива лука перед выстрелом. Ната не знала, хотел ли узник броситься прочь или в атаку — ошейник не позволил бы сделать ни того, ни другого.
— Как мне тебя называть? — спросила Ната, тщательно контролируя голос. Она была бы не прочь сейчас уйти в транс, но сделать это вот так, сразу после прошлого сеанса, не могла.
Губы узника скривились в усмешке, краешки едва подживших ран разошлись, выпуская наружу капельки крови. Он издал нечленораздельный хрип, но не более того. Внезапная догадка холодком отозвалась в позвоночнике Наты.
— Открой рот, — приказала она резко, слишком резко. Не дожидаясь реакции, одной рукой взялась за скулы пленника, а другой потянула его подбородок вниз, одновременно просовывая ему в рот палец.
Едва приоткрывшиеся челюсти тут же сжались. Ната вскрикнула от неожиданной боли и пoпыталась высвободиться. Это оказалось не так просто. Одарённый яростно сопротивлялся. Получив толику власти над противником, он уже не желал с ней расстаться. Пленник дёргался в железных кандалах, всё крепче сжимая челюсть и при этом рискуя не только откусить палец, но и свернуть себе шею. Ни та, ни другая перспектива Нату не устраивали. Она наотмашь ударила узника по лицу свободной рукой. Захват на секунду ослаб, и Ната отскочила прочь, баюкая ноющий палец. Пленник издал злобный нечленораздельный стон.
