Наконец, я заставляю себя встретиться взглядом с Бенджамином Хёрстом. Его лицо, как всегда, лишено эмоций. Он стал руководителем команды не потому, что позволил своему характеру взять верх над собой. Он просто поднимает бровь, и я знаю, что он каким — то образом уже слышал о драке и будет ожидать подробного отчета после этого совещания.
Под столом я достаю свой телефон, переключаю его на беззвучный режим и отправляю ему сообщение.
«Давай сделаем это. Тот план. Я согласен.»
Его телефон не издает никакого звука, но он всё равно достает его из кармана пиджака и смотрит на экран. Я не могу прочесть его реакцию, но мне тут же приходит от него ответ
«Ты уверен?»
Я колеблюсь лишь мгновение. Это решение принесет огромные перемены в мою жизнь, но если оно сработает так, как должно, это может спасти мою карьеру.
Поэтому я сжимаю челюсти, затем разжимаю их, сосредотачиваюсь, как перед забегом, и печатаю:
«Да.»
ГЛАВА 2
Элли
Ничего хорошего не может быть из того, что меня вызывают в кабинет начальницы в два часа дня в пятницу. Особенно учитывая, что Вероника уже много лет проповедует о балансе между работой и личной жизнью и постоянно отказывается находиться в офисе даже после полудня по пятницам.
Нет, что бы ни происходило, ничего хорошего это не предвещает. И всё же я не могу отказать своей начальнице, и вот я здесь, нервно стою у стола её секретарши и жду, когда мне разрешат войти.
— Она как раз заканчивает свой видеозвонок, — говорит Рашель, её низкий голос успокаивает. — Он продолжается больше часа. Это не займет много времени, но я могу приготовить тебе кофе, если хочешь.
Рашель готовит фантастический кофе — я думаю, она добавляет в него корицу, хотя и не раскрывает свой секретный ингредиент, и у меня никогда не получалось повторить его дома, — но я и так достаточно нервничаю. Вы могли бы подумать, что я уже привыкла к сложным ситуациям, будучи публицистом и работая с…разными людьми и проектами, но что — то в этом заставляет меня нервничать.
— Спасибо, — говорю я. — Лучше откажусь. Ты знаешь, в чем дело? В электронном письме было написано лишь то, что это срочно.
Рашель постукивает наманикюренными ноготками по полированному стеклянному столу.
— Понятия не имею, она держит это в секрете. Но она попросила меня подсчитать, который час в Дубае сегодня утром, так что, возможно, это как — то связано с этим
Дубай? Часть моего беспокойства улетучивается. Я никогда ни с кем не имела дел в Дубае, так что это не может быть связано ни со мной, ни с тем, что я могла сделать в прошлом. Но это не объясняет, что происходит и почему эта встреча такая срочная. Насколько я знаю, мы не работали с иностранными клиентами. Вероника всегда говорила, что с налогами слишком много хлопот, и, кроме того, у нас было более чем достаточно работы здесь, в Штатах. Обычно она гордится тем, что клиенты приезжают в наш офис в Саванне даже из Атланты, а иногда из Чикаго или Филадельфии, но Дубай — это совсем другое.
Из — за кремовой двери кабинета Вероники я слышу тихое бормотание моей начальницы. Она всё ещё что — то говорит, поэтому я отворачиваюсь к окну и делаю глубокий вдох, считая в обратном порядке от десяти, чтобы успокоить свои мысли. Для чего бы я ей ни понадобилась, я готова.
Это работа моей мечты — работать в офисе, возглавляемом женщиной, который выглядит так, словно был скопирован прямо с Pinterest, с мебелью пастельных тонов, настоящим паркетным полом и свежими букетами цветов, расставленными в стратегически важных местах, чтобы оживить пространство. Моя зарплата не так высока, как была бы, если бы я жила в Бостоне или Нью — Йорке, но Саванна находится достаточно близко к дому моих родителей в Даффилде, штат Джорджия, и я могу навещать их по выходным. Это позволило мне выплачивать студенческие ссуды, даже несмотря на то, что я накопила на страховой депозит и трехмесячную арендную плату за крошечную квартирку с одной спальней недалеко от нашего офиса.
Я живу мечтой, какой бы хрупкой она ни была, и я действительно надеюсь, что какой бы план Вероника ни привела в действие, он не сорвется. Но она меня знает. Она снова и снова повторяла, что я напоминаю ей её саму, и я не верю, что она намеренно хочет разрушить мою жизнь.
От осознания этого мне становится легче дышать. Я опускаю плечи на дюйм, поднимаю подбородок и заправляю растрепавшиеся волосы за уши. Шиньон, который я заколола этим утром, немного разваливается, несмотря на обильное количество лака для волос, но я знаю, что всё ещё выгляжу мило и собранно в своём повседневном, но деловом платье с запахом и элегантных туфлях. Я даже быстро вымыла подмышки и повторно нанесла дезодорант в ванной, прежде чем примчаться сюда, так что липкими остались только мои ладони. Я вытираю их о подол своего платья и делаю ещё один успокаивающий вдох.
— Теперь она готова принять тебя, — объявляет Рашель из — за моей спины.
Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к двери Вероники. Рашель ободряюще улыбается мне из — за своего стола, её черные кудри подпрыгивают.
— Спасибо, — шепчу я ей, затем захожу внутрь.
— Элли, — говорит Вероника, улыбаясь мне. — Закрой дверь, пожалуйста.
Я делаю, как мне сказали, затем сажусь в кресло напротив своего босса. Только тогда я замечаю Наоми, юриста нашей компании, которая стоит у окна и яростно печатает на своём телефоне. Она смотрит на меня, вздергивает подбородок в знак приветствия и возвращается к своему текстовому сообщению. Такое чувство, что меня вызвали в кабинет директора, хотя кресло здесь гораздо удобнее, чем в моей старой средней школе.
Вероника верит в то, что её клиенты чувствуют себя непринужденно, как только они входят в её кабинет, и, похоже, сегодня ко мне относятся по — королевски. Она протягивает мне через стол свою фирменную коробку шоколадных конфет, жестом предлагая взять одну.
И я беру. Потому что в течение двух с половиной лет, прежде чем меня повысили и я смогла самостоятельно обслуживать клиентов в агентстве, я была ассистентом Вероники и отвечала за пополнение этой коробки каждую неделю. Я точно знаю, где она берет эти вкусные конфеты, и помню, какие они вкусные.
Я выбираю ту, в которой есть немного кокосового ликера. Возможно, мне нужно немного жидкого ликера для храбрости, каким бы маленьким ни был глоток.
— Я уверена, тебе интересно, что всё это значит, — начинает Вероника, бросив быстрый взгляд на Наоми. — Прости за секретность, но это срочно.
Какой бы вежливой и утонченной ни была Вероника, она не ходит вокруг да около, и это то, что я ценю. Я быстро качаю головой.
— Все в порядке. Мне просто любопытно.
Она на мгновение поджимает губы, словно обсуждая что — то сама с собой, затем открывает светло — голубую папку на своем столе, достает оттуда пачку бумаг и пододвигает их ко мне.
— Прочти, пожалуйста, это соглашение о неразглашении и подпиши его, если тебя это устроит.
Наоми, наконец, убирает телефон и подходит к столу.
— Я перечитала его. Это очень стандартно. Это только предварительная часть, так что ты не соглашаешься ни на что, кроме абсолютного молчания по этому вопросу, — она приподнимает одну темную бровь. — Если тебе от этого станет легче, мы с Вероникой тоже его подписали.
— Да, — бормочу я, уже просматривая страницы. — От этого мне легче. Просто дайте мне минуту.
Я работал с достаточным количеством клиентов, чтобы знать, что никогда не следует ничего подписывать, не прочитав мелкий шрифт, хотя я безоговорочно доверяю Веронике и Наоми. Я читаю строчку за строчкой юридический жаргон, который сводится к следующему: если я когда — нибудь проговорюсь о том, что они собираются мне сказать, “Титан Индастриз” подаст на меня в суд.
"Титан Индастриз".
Название мне что — то напоминает, но я не могу связать его с чем — то конкретным. В моем сознании всплывает образ роскошной рекламной кампании, но я не помню деталей. Кем бы они ни были, похоже, им нужна наша помощь, поэтому я беру тяжелую авторучку, которую Вероника положила для меня на стол, и ставлю дату и свою подпись на пунктирной линии.
