— О, нет. Конечно, ты не уйдешь, — мурлычет он. — На этот раз я не отпущу тебя.
Это должно бы звучать как вызов, но я не могу не уловить в его голосе нечто другое — мутную, тяжелую угрозу, которая ложится на кости, словно предвестие наказания.
Я пытаюсь улыбнуться, но, кажется, у меня не получается так, как я хотела. Если он это замечает, он списывает это на нервы или просто ему все равно.
Он кивает в сторону комнаты, и я заставляю себя двигаться.
Первый раз, когда я легла с мужчиной, было уже довольно давно, но я до сих пор помню ощущение на коже, ужасное прикосновение, горький привкус нежеланных поцелуев. Я убедила себя, что так и надо. Не было письма, которое говорило бы мне, что нужно сделать, ни прямых приказов. Это была моя собственная воля, мое неведение или слепота, что привело меня в постель к Алексу Алии, моему соратнику. Я знала, что нравлюсь ему, а если не я, то хотя бы мое тело, потому что раньше он уже успел украсть у пташки несколько поцелуев и нескромных ласк.
И когда я поняла, что начинаю испытывать к Амите что-то большее и приписала это своей любопытной природе, замешательству и неконтролируемому желанию, которое меня пугало, я взяла Алекса и привела его в свою постель.
Когда я рассказала об этом Амите — ведь мы рассказывали друг другу все, — она спросила с болью, понравилось ли мне, и я сказала правду. Сказала, что ненавидела каждую секунду; но даже тогда у меня не хватило смелости признаться, почему.
В конце концов, мое само существование уже было грехом. Неужели магия Ворона, живущая во мне, развратила меня до такой степени, что я начала испытывать подобные чувства? Я не хотела даже думать об этом. Мысль о том, что я могу разочаровать Орден, пугала меня до дрожи.
Эрис входит следом за мной, и я останавливаюсь у туалетного столика с изогнутыми ножками и замысловатыми, перегруженными узорами. На нем стоят несколько забытых бокалов, два пустых и один наполовину полный. Прежде чем он успевает приблизиться, я поворачиваюсь к нему, облокачиваюсь бедром о столик и наклоняю голову.
— Разве не предложишь мне бокал?
Эрис цокает языком, и я замечаю, как он раздумывает, не отказать ли мне. Однако он смиряется, выходит из комнаты, и я слышу, как он заходит в соседнюю комнату, где, должно быть, стоят его напитки.
Когда он возвращается, то протягивает мне почти полный бокал. Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Думаю, выпью залпом и буду молиться, чтобы он подействовал поскорее.
— Тебе нужно набраться смелости для того, что мы собираемся сделать?
Ответ всплывает на моих губах, но я сдерживаюсь. Не знаю, какого ответа он ждет и какой хотел бы услышать. Поэтому я делаю глоток крепкого, пряного на вкус напитка и опускаю голову, будто сама мысль об этом меня смущает. Затем нежно улыбаюсь, выигрывая немного времени.
Узоры на ковре так же перегружены, как и остальная обстановка: десятки рычащих львов переплетаются в мозаику из изогнутых линий и изображений непропорциональных конечностей.
— Чего ты ждешь от этой ночи, Эрис? — наконец спрашиваю, осторожно нащупывая почву.
Он смотрит на меня пару секунд, а затем делает два шага назад и усаживается на синий бархатный пуфик у подножия кровати.
Хорошо. По крайней мере, он хочет говорить. У меня будет время подготовиться, и, если я разыграю свои карты правильно, возможно, смогу поставить некоторые границы. Возможно, ему хватит небольшой части меня. Может, несколько лестных слов и немного игры будут достаточны. Если я буду достаточно убедительна, возможно, ему даже не придется прикасаться ко мне.
— Я жду слишком многого, чтобы сделать это все за одну ночь.
Я сглатываю.
— Тогда начнем с чего-то простого, — предлагаю я, понижая голос, и осушаю бокал, прежде чем направиться к нему.
Это не будет хуже, чем то, что тебе пришлось сделать в храме, убеждаю себя.
Но не успеваю я сделать и двух шагов, как Эрис поднимает руку.
Его взгляд строг, когда он приказывает:
— Останься на месте.
Я хмурюсь, но подчиняюсь.
Его глаза с жадностью скользят по моему телу сверху вниз.
— Раздевайся, — требует он.
Я делаю глубокий вдох и медлю пару секунд, прежде чем ответить. Разорванные фрагменты воспоминаний всплывают передо мной под гнетом властного голоса. В те моменты я была не готова. Я не знала того, что знаю сейчас. Поэтому я улыбаюсь и подхожу к нему, игнорируя его приказ.
Эрис хмурится, но я не останавливаюсь и оказываюсь перед ним, между его ногами, чуть склоняясь.
— А что, если я раздену тебя сама? — предлагаю я мягко.
Я едва успеваю расстегнуть пару пуговиц на его рубашке, как его рука грубо хватает меня за запястье, и резкость жеста пугает меня. Он не отпускает меня, поднимаясь на ноги, не ослабляя хватку. Выпрямившись, он возвышается надо мной, натягивая мою руку на себя.
— Я тебе что-то приказал.
Я сжимаю кулаки.
— Так все и будет? — спрашиваю, все еще мягко. — Ты будешь говорить, что хочешь, а я должна буду подчиняться?
Эрис приближает лицо к моему.
— Похоже, твой капитан слишком тебя балует.
Я собираюсь ответить, когда он внезапно отпускает меня и через мгновение резко хватается за шнуровку моего корсета, срывая ее с такой силой, что ткань трещит. Жест настолько резок, что я не могу сдержать вскрик, поднимая руки, чтобы поставить их, между нами. Это движение, однако, его раздражает, он тихо рычит, хватает меня за шею и с силой отбрасывает назад, пока моя голова не ударяется о столб кровати.
Глухая боль разливается по затылку, и напряжение пронизывает меня от макушки до пят. Его пальцы сжимают мне горло.
— Наверняка теперь ты жалеешь, что не приняла мое предложение рассказать, что тебе нравится.
— Эрис, ты причиняешь мне боль, — предупреждаю я, и, возможно, мой голос звучит слишком жестко для той роли, которую я должна исполнять, но страх мешает мне контролировать себя.
Эрис улыбается с наслаждением.
— Отлично, — отвечает он, и ледяной, вязкий страх разливается по моим венам, сковывая меня изнутри.
Он сжимает сильнее, так что воздух едва просачивается в мои легкие. Я открываю рот, пытаясь вдохнуть, и в панике хватаюсь за его руку, чтобы ослабить хватку.
— Пожалуйста, — выдыхаю я едва слышно.
Я буду защищаться. Убью его, если потребуется.
Я знаю, что это в конечном итоге приведет к моей собственной смерти, но я не позволю ему избивать меня.
Я вонзаю ногти в его руку и уже готовлюсь нанести удар коленом, когда внезапно Эрис ослабляет хватку, и воздух возвращается в мои легкие. Его пальцы скользят по моему болезненному горлу почти нежным жестом.
Он снова толкает меня к столбу кровати.
— Не смей играть со мной, — предупреждает он. — И не вздумай мне больше перечить.
Страх пульсирует в моих висках, в каждом вдохе, в каждом ударе сердца… Но вместе с ним я ощущаю яростный поток гнева.
Я поднимаю голову и смело встречаю его взгляд.
— Если еще раз тронешь меня, я уйду и больше никогда не вернусь в эти покои, — отвечаю я.
Эрис смотрит на меня секунду, две, три… Его взгляд темнеет, и темная жестокость окрашивает его лицо.
Я не успеваю даже заметить, как он двигается.
Он поднимает руку так быстро, что я не в силах остановить его. Даже если бы я использовала свои настоящие способности, а не Лиры, я не смогла бы его остановить. Таков он — быстр и беспощаден.
Это не пощечина. Я чувствую, как каждая его костяшка впивается в скулу. Боль острая, тянущая, пронизывающая — она только усиливается от внезапности и шока, когда я падаю на пол.
У меня нет времени встать. Резкий звон заполняет мои уши, и, вдруг, он снова хватает меня за шею, лишая возможности дышать. Он поднимает меня на ноги, разворачивает и с силой толкает к столбу.
Отвращение переплетается с болью и ужасом, когда я ощущаю, как его руки поднимают подол моего платья, касаясь, вторгаясь, исследуя без разрешения.
Я не думала об Амите в ту ночь у алтаря. Я не хотела осквернять ни одно из воспоминаний о ней в такие моменты, когда переживала что-то настолько ужасное.
