Из кабинета мы сразу идем на кассу.
— Дин, оформи как осмотр, а? Ничего у девочки нет, госпитализация не нужна.
— А анализы? Там кровь брали. Они, кстати, пришли уже.
— Ну и анализы посчитай.
Жду, постукивая пальцами по стойке. Катя стоит рядом, заинтересованно осматриваясь по сторонам.
— Тысячу восемьсот. Картой или наличкой? — смотрит на Катю, которая от шока едва не роняет челюсть на пол.
— Картой, Дин, — встреваю, доставая из кармана телефон и проводя оплату.
Дина никак мои действия не комментирует, поэтому я решаю объясниться сразу, чтобы завтра пол-отделения не обсуждало мою личную жизнь или еще чего похуже.
— Это родственница моя. Кошелек дома забыла.
— Вот как, — улыбается. — А я уж подумала… Оплата прошла успешно. Чек нужен?
— Нет. Спасибо, Дин.
Отталкиваюсь от стойки, подхватываю под локоть явно прибитую ценой Катю и веду ее к выходу.
— Я вам… верну все. Как за стажировку заплатят, так и верну. Там у меня хватит.
— Забудь, — отмахиваюсь. — Жди тут, — оставляю ее у выхода, сам иду к стойке регистрации. — Я ушел, Ир. Никого же ко мне нет?
— Нет, иди, — отвечает, не глядя. Она, видно, занята, у нее тут пациенты стоят в очереди, так что я просто разворачиваюсь и иду к выходу, где оставил Катю, но вот ее там, где она должна быть, нет.
В первое мгновение испытываю облегчение. Баба с возу, как говорится, но дернувшись к выходу, торможу.
Вот же…
Не могу так.
Иду по коридору сначала в одну сторону, затем в другую. По пути торможу санитарку, спрашиваю про девушку, но она никого не видела. Странно. Уйти она не могла — я вдруг вспоминаю, что рюкзак ее с вещами и документами у меня.
Стоит вернуться к выходу, как вижу Катю там, где и оставил. Стоит, смотрит в пол.
— Где была?
— Я… э-э-э… туалет искала.
— Нашла?
— Нет, — виновато.
— Ладно, пошли.
Веду ее к туалету, киваю на дверь, а сам вызываю такси, потому что чувствую, что по вечернему городу ехать в пробках на своей машине просто не смогу. Не в нынешнем состоянии. Катя выходит как раз тогда, когда приложение уведомляет о прибытии такси.
— Вы меня простите, Кирилл, что я так… влезла.
— Давай без этого пока, ладно? Я дико заеб… устал, в общем. Завтра все обсудим. Мы пока едем ко мне, а поговорим, если ты не против, утром.
— Конечно.
В машине я, видимо, отрубаюсь сразу, потому что веки разлепляю от настойчивого баса:
— Уважаемый, приехали!
— Смена тяжелая была, — зачем-то говорю вслух.
— Мне, так-то, похер, вылезайте из машины, у меня заказ следующий.
Я обычно никак не оправдываюсь, и, судя по ответу таксиста — не стоило и начинать.
— Хамло! — возмущается вышедшая за мной Катя.
Не приснилось, значит. Правда приехала дочка Янова жить у меня. И как угораздило так вляпаться? У меня отродясь никто не жил, даже на ночь не оставался, но везти ее сейчас куда-то, когда я с ног валюсь от усталости, не вариант.
— Я, кстати, разбудить вас не смогла, — виновато пищит. — Наверное, он поэтому разозлился.
— Меня трудно разбудить, на будущее запомни. А разозлился он, потому что мудак. На свой счет не принимай.
Она кивает, а я херею с того, что на самом деле рассматриваю возможность ее у себя оставить. Планировал с кем-то договориться из девчонок, но об этом и правда завтра подумаю, голова не варит.
— Здесь так красиво! — не сдерживается от восторженного замечания, когда заходим в лифт. — Ой… молчу, — вспоминает мою просьбу и действительно замолкает, продолжая осматриваться.
На кнопки смотрит, на подсветку, проводит рукой по поручням, едва не попискивая от восторга. Поразительно, как металлическая коробка может приводить в такой восторг, но не думаю, что она в своем небольшом городишке такие видела.
Катю в квартиру пропускаю первой, щелкаю выключателем. Разуваюсь, привалившись к стене и наблюдая за своей гостьей. Она снимает ботинки и аккуратно ставит их на тумбочку для обуви. И вот тут я замечаю, что она без верхней одежды. Я, впрочем, тоже, но я на машине в больницу приезжаю, так что куртку на смены надеваю редко, потому что незачем. Обед мне привозят, кофе в больнице отменный, да и выйти особо некогда.
— Одежда верхняя твоя где?
Глава 3
— У Лисы, она… не услышала, наверное, как я стучала, — выдает с тяжелым вздохом.
Понятно. Значит, придется завтра зайти к Лисе. Уж больно она хитрая.
— Вы не голодный? Я готовлю неплохо.
Вот твою же мать, а?! У меня в доме мышь повесилась, я на доставках живу, но сейчас ждать курьера не вариант.
— Я нет. Вот, — достаю из куртки, висящей на вешалке, карту. — Тут магазин внизу есть, совсем рядом, сходи за продуктами, купи все, что нужно.
— Хорошо, — тут же начинает обуваться обратно, и я вдруг понимаю, что куртки у нее нет, и вообще она тут заблудиться может, территория комплекса большая, все подъезды одинаковые, а магазин с другой стороны.
— Вот, — снимаю с вешалки свою куртку и даю ей, начиная тоже обуваться.
— А вы? Со мной пойдете?
— С тобой.
— Тогда куртка вам нужна.
— Надевай, Катя. Я к морозам стойкий.
Она хмурится, но куртку на хрупкие плечи натягивает.
— Смешно выгляжу? — видимо, замечает мою улыбку.
— Немного.
— Может, оставим? Чтобы потом не судачили.
— Тут, Катя, всем по х… по боку, в чем ты зайдешь в магазин. Даже не посмотрят.
— Вы можете материться, — неожиданно говорит она. — Я от папы наслушалась, сама иногда… но вы же слышали в кабинете. Я не часто, — поспешно оправдывается, — но проскальзывает, никак не могу отучиться.
— Я тоже отучаюсь.
— Да?
Нет, но ей знать необязательно. Хирургу мат из лексикона убрать никак не получится, потому что, когда у пациента внезапно хлещет кровь оттуда, откуда не должна была, “еб твою мать” не скажешь.
— Будем вместе тогда.
— Ага.
— Я много болтаю, да?
— Сейчас болтай, чтобы я в лифте не уснул.
Как только даю ей разрешение — замолкает. Едет тихо, снова все с восхищением рассматривая. Интересно, сколько ей понадобится времени, чтобы привыкнуть? Неделя-две, или она так и уедет из столицы, восхищаясь ее величием?
Так наблюдать за ней интересно. Мы тут всё воспринимаем как данность. Есть, и пофиг, но когда видишь, как у другого вызывают восторг обычные вещи, невольно задумываешься, как быстро течет твоя жизнь, а главное, куда именно.
Вообще, я о такой херне не задумываюсь, потому что некогда. На сменах у нас не то чтобы завал, но иногда так заебываешься, что, вот как сегодня, твою сонную тушу везет таксист, а дома отсыпаешься, жрешь, берешь полдня на нихеранеделание — и снова на работу.
— Вы сказали, магазин рядом, — замечает Катя, когда идем мы по улице уже прилично.
— А что, нет?
— Тут целый район нашего города, а людей… — она замолкает, вскидывая голову наверх, — даже больше, наверное, живет.
— Муравейник, — пожимаю плечами.
— Я… не это сказать хотела, — оправдывается. — Но ваше определение подходит.
Надо бы ее на “ты” перевести, все же она хоть и молоденькая, но не настолько, чтобы ко мне на “вы” обращаться. Хотя, скорее, это я не настолько старый, но почему-то не спешу. Есть в ее обращении ко мне что-то… особенное. Но это, вероятнее, из-за тяжелой смены. Я едва понимаю, как мы вообще до магазина доходим, ноги несут сами.
— Я бы не нашла сама магазин, — сетует. — Или нашла бы, но назад не вернулась, тут все такое… большое и одинаковое. А я даже номер квартиры не посмотрела.
Я вдруг вспоминаю работу в отделении у них в городишке. Небольшая клиника, пара крупных магазинов, в которых я был пару раз, потому что расположены они едва ли не за городом. Там было непривычно, но мне, тогда еще сопливому пацану, очень уж хотелось выслужиться перед начальством и показать отцу, что в медицинский я пошел не из прихоти, а по званию. Еще бы он в это верил!
