Что осталось у тебя, кроме извечного беспокойства в глазах друзей? Они боятся говорить тебе правду, такова политика Ордена, ведь Гарри Поттер — псих, это всем известно. Он заводится от правды, требует немедленных глупейших, идиотских мер, он готов кинуться выцарапывать глаза Волан-де-Морту — вместо того, чтобы учиться, продумывать стратегические планы и использовать все возможности. Какие, к Мерлину, могут быть возможности в битве с этим существом??? — хочется кричать тебе, прямо в их рассудительные и лживые лица. Вы никогда в жизни не видели Темного Лорда, вы судите по книжкам и чужим рассказам, вы, доморощенные заучки, которых приучили думать, что добро всегда побеждает зло, ну и где оно, это ваше добро, когда Римус Люпин мертв? Где оно было, когда оставшуюся прикрывать отход авроров Тонкс разрывала на части толпа Пожирателей? И куда смотрел Орден Феникса, когда убивали Моуди? Сейчас ты даже не жалел о том, что видел лицо Дамблдора, когда тот развернул присланный с совой сверток — подарок от Темного Лорда. Голова Шизоглаза на столе директора была более чем уместна. И ее взгляд отвечал на все вопросы.
Мерлин, мои друзья просто трусы, подумал ты, снова подставляя лицо под дождь. Они не понимают, не хотят понимать, что им некуда возвращаться. Игрушки кончились вместе с детством, а они читают книжки и слушаются старших, боясь пошевелить собственными мозгами и не понимая, что старшие, случись что, даже не удостоят взглядом их трупы, как это было с Крамом.
А может, и понимают, подумал ты тут же. Как раз поэтому и не дергаются. Или надежда отсидеться в замке пересиливает желание иметь собственное мнение? Нет, и Гермиона, и Рон способны рвануть в нужную минуту в пекло. Если действительно не будет выхода. Только ведь никогда не скажешь заранее, был ли он, этот выход. Так ли уж надо было рисковать. Вот и не рискуют. Наверное, так?
Им есть куда уходить, с горечью осознал ты. Им есть что терять. У них есть близкие, у них есть надежда. Учебный год закончится, они сдадут экзамены, схватят дипломы и уедут туда, где их ждут и любят. Да мысленно они уже там, пестуют свои судьбы. Кто с кем, свадьбы, карьеры, хобби. Будущее. Жизнь. А право разобраться с теми, кто тревожит их безоблачные планы, они предоставят тебе. Вот и берегут тебя, Гарри Поттер, как зеницу ока. Попробуй, дернись, Дамблдор таких речей напроизносит, опять будешь неделю в чулане от собственной совести прятаться. Умеет, старик, хотя лучше б молчать умел временами… И не только глядя в мертвое лицо Шизоглаза.
Ты глухо застонал и спрятал лицо в ладонях. Вот так и стоять бы вечность — под проливным весенним дождем, на пронизывающем ветру, стоять, опираясь локтями на камень парапета, не слыша собственных рыданий, но чувствуя, как исходит криком твоя наивная гриффиндорская вера в Орден Феникса, в силу Дамблдора, в помощь друзей. В собственный путь. Стоять — и никогда никуда не возвращаться.
Так легко, привычно, удобно было верить все эти семь лет, что одиночество закончилось навсегда! Что Хогвартс заменит тебе дом, твои друзья будут рядом, а добро победит любое зло — рано или поздно. Счастье казалось возможным, даже неизбежным. Оно просто было. Но однажды ты раскрыл глаза и обнаружил, что, пока ты наслаждался жизнью, Хогвартс методично выковывал из тебя оружие одноразового использования, заботливо ограждая от «неудобных» событий и подсовывая наиболее выгодные. А твои друзья ему в этом помогали. Они лгали тебе все эти годы. И лгут сейчас, и будут лгать. Вот и вся хваленая гриффиндорская дружба. А ты даже разругаться с ними не можешь — хотя бы для того, чтобы прекратить эту ложь, выпутаться из нее. Ты пробовал; на тебя смотрят с тоской и надеждой, как на больного ребенка, и на лицах написано — это же Гарри, он не понимает, но мы знаем, как лучше, мы поможем, мы оградим его. Они считают тебя слишком слабым — ты всегда впадаешь в истерику, и слишком глупым — это они называют горячностью и порывистостью, а еще — «непрактичным». Временами ты почти ненавидишь Гермиону, когда вспоминаешь, с каким непередаваемым выражением она произносила это слово. А все потому, что ты не соглашаешься изображать школьника, пока Темный Лорд уничтожает членов Ордена, одного за другим, и присылает их головы в кабинет Дамблдора перед завтраком.
Нет ничегошеньки странного в том, что сегодня ты один стоишь здесь, на каменных плитах Северной площадки. Порой тебе кажется, что ты единственный в Хогвартсе, кто помнит Римуса. Остальным просто не о чем плакать. А возможно, уже и нечем.
Тебе не нужна эта война и эта победа. Тебе — не нужна. Будь проклят мир, в котором предательство называют практичностью. Ты осознал это внезапно с такой ясностью, что захотелось закричать и впиться ногтями в собственные глаза, заглушить болью холодный голос разума. Ты не можешь молчать и ждать. Твоя душа уже сгорела в этом бесконечном ожидании, и каждая смерть — как удар, как плевок в лицо. Что преподнесет тебе будущее, в котором не будет Волан-де-Морта? Теперь ты знаешь ответ. Одиночество.
Открой глаза, Гарри Поттер. Ты выполнишь функцию и уйдешь в тень. Возможно, о тебе даже напишут пару напыщенных страниц в учебниках Истории Магии. Подарят тихую непыльную должность, а то и медаль, взяв которую, ты откланяешься, чтобы уже навсегда провалиться в бесконечно тоскливое и беспросветное ничто, которое и есть твоя жизнь. Уедешь куда-нибудь, где тоже люди и то же одиночество. Вереница будней, и ты, запутавшийся в ней, будешь прятаться сам от себя, погружаясь то в одно, то в другое, чтобы так и не признаться самому себе — тебе не нужен этот мир. То, что творит Темный Лорд, бесчеловечно; то, что творит Орден, вообще невыразимо. Зло хотя бы не нуждается в оправдании своих поступков.
Ну почему я, в который раз спросил ты сам себя. Почему Римус. Почему Тонкс и Сириус, почему Крам, почему мама с папой. Почему мы все.
Ты медленно выпрямился, запрокинул голову и закричал, глядя в раскалывающееся молниями небо. Ты был готов на все ради них, ради живых и мертвых. Ты бы отдал им свою жизнь и душу впридачу, ты бы дрался, как лев, не прося ничего взамен. Разве думал бы тогда ты, худой подросток, стоящий на одинокой башне под дождем, о том, что ты получишь, победив? Ты был согласен на любую жизнь и любую смерть ради друзей. Ради мести. Ради будущего. Вот только нет уже — ни друзей, ни будущего. В этой лотерее тебе досталась пустышка, Гарри Поттер. А вот жизнью и душой заплатить, пожалуй, все же придется. За что?
— Я устал… — шепчешь ты. И, вцепившись руками в волосы, выдыхаешь со стоном, кричишь прямо в небо: — Как же я устал…
Небо отвечает раскатами грома, и ты плачешь, захлебываясь слезами. Стихия зовет тебя, она никогда не лжет. Небо не может лгать, и это правильно. Должна же быть правда — хоть где-то…
