Но, так, оказалось, я только думала. Потому, когда спустя все вступительные экзамены я с ней нос к носу столкнулась перед собеседованием, то даже оторопела.
— Ты? Ты чего тут делаешь?
— А ты?
— Я уже на собеседование. А ты?
— И я, как видишь!
— А как же…
— Медкомиссия? Как видишь, прошла! А ты, что же думала, что в семнадцать лет все такие дурочки, как …. — Я, видимо, на нее посмотрела такими глазами, что она смягчилась в ответе.
— …. как не целованные девочки?
— Может, познакомимся уже? Я Зойка!
— Маринка. — Говорю и руку свою протянула.
А она оттолкнула ее, перехватила под локоть и к себе меня притянула. А потом взяла и поцеловала, в щеку. Дура!
И вот надо же, судьба, какая? Нас с ней вместе зачисляют и в один учебный взвод. К слову сказать, из всех десятков, а может быть сотен, нас только пятнадцать осталось. Вот ведь какой у нас был конкурс! Это, пожалуй, мой самый важный в жизни конкурс.
Ну, что скажите? Не так, что ли? Разве же не победительница я стала? Разве не мисс красоты? Ну, насчет красоты, можно оспорить, конечно же. А вот, насчет победы?
Так, что домой шла, нет, летела просто, словно победительница конкурса мисс–красоты. А что? Не красота, разве же?! Я ведь поступила! Я… я… Ура! Так, кажется надо кричать по–военному? И я с радостью. Взяла и как закричала.
— Ура!!! Я поступила!!!
— Так! Кругом, правую ногу, на носок, ставь!
— Богданова! Опять каблук стесан. Это тебе не лодочки модельные, поняла? Дал бы тебе наряд вне очереди, так ведь не оценят, не поймут.
— Кругом! Ну, что молчишь? Что мне с тобой делать?
А потом в сердцах, и так уже видим, что не раз он, рукой махнул и отвернулся
недовольный.
— Ну, что это за строй? Что это, я спрашиваю? А ну? Подровнять строй, носочки, носочки и грудь пятого человека…
— Ну, мать, вашу! Все! Уйду, к чертовой матери! Разве же это строй? Это, это….
Бардак, какой–то! Одни вулканы торчат. Вы хоть понимаете, какой красивый строй военный? Ну? Что вы молчите?
— А ну? Разговорчики в строю! На…а… пра. а…во! Ша…а…гом, марш!
И пока мы гуськом шагаем, но стараемся, я все равно слышу, как он рядом, наш мичман, идет и цедит сквозь зубы.
— Все! Не могу больше. Это же издевательство какое–то. Разве же так можно?
А что за издевательство? Почему это? Ведь мы же так стараемся! К тому же все время вижу, как на нас пялятся и усмехаются мальчишки, курсанты, что из окон повылазили, глядя на наши маневры и эволюции на плацу, перед казармой. Да еще кричат, подзуживают нас. А может и не нас, а нашего мичмана?
— Ой, не могу, пацаны! Сейчас ус….! Вы посмотрите на этих лошадок? Как они на плацу скачут.
— Да, где ты лошадок увидал? Лошадки все под седоками, они их оседлали и скачут, а эти свободные. И не лошадки, а коровы. Коровы пока что.
— Эй, коровки! Эй, там на плацу? Вы что там выделываете? Не так вам надо ножками, а скакать вместе с нами.
А мы и не скачем. Мы же стараемся. Нам надо курс молодого бойца и что бы все, на отлично. Ведь мы уже к смотру готовимся. Первому в своей жизни. Смотру не красоты, как раньше, а строевому! Значит военному! И потому мы, несмотря на обидные замечания и на эти ухмылки, реплики обидные, все равно тянем ногу, распрямляя носок с каждым шагом. Потому, что нам девушкам, надо так все, чтобы с одной стороны было по правде, как у военных, а с другой, что бы все при этом было элегантно и красиво! Вот и шагаем!
Раз–два! Раз–два! Левой, левой!!!
Уже неделю так.
Сначала форма. Мамочки родная!
Выдавали ее в баталерке, что в подвале корпуса. Там женщины работали на вещевых складах, и они с нами просто упарились. Хорошо, говорят, что лето. А то бы бушлаты и шинели, а это надолго. А так, рубашки офицерские кремовые, полуботинки казенные, черного цвета на толстой подошве, берет. И что смешно, пытались нам белье женское выдать. Но мы им в ответ.
— Спасибо! Сами такие чехлы носите. А может, еще и трусы мужские предложите?
Материал на юбку получали в мастерской, а потом уже кто, где мог. Я, например, там же, в училищной мастерской себе заказала две юбки черные. И все препирались с закройщицей по поводу ее длины. Она мне все о каких–то уставах твердила. А я ей сказала. Что если она пошьет такой длины, то я ее все равно задиру или обрежу, а такую, как макси, длиной в пол, носить никогда не буду. Я же ведь не в восемнадцатом веке, а живу уже в двадцать первом.
Пошили за три дня.
И вот я впервые надеваю на себя свой новый прикид. Смех и радость. Но поначалу совсем не привычно. И потом, эти нелепые полуботинки, которые любые и даже такие красивые ноги своим видом изгадят.
Пришел мичман. Замечаний выдал по полной программе. Наконец–то все на месте и как, по его мнению, надо.
Первый раз как вышла из кубрика, так мне сразу же захотелось назад и снять все это с себя. Еще подумала тогда, что зря я, наверное. И зачем это я согласилась? А когда девчонок увидела, Зойку, то просто смеялась так, как сама в своей жизни не смеялась ни разу.
На ней форма как на корове седло! Чем ее сильно, между прочим, обидела.
Ну, потом вроде бы ничего. По крайней мере, мальчишки, что к нам все время валили, толпой помогли, разобраться, как надо все форменное по–человечески отладить.
Сначала все никак не получалось до начальства достучатся, по поводу одежды и быта. Ведь не предусмотрено же было что–то для девочек в армии, а это ведь не только понимать надо, но и на своей шкуре испытать. И как не старались, нас вроде бы как не слышали. Потому мы с Зойкой решили, что если с хохмой, то все получится.
Нам же весело надо жить, с шуткой переносить все невзгоды армейские. Вот и прикололись. А мы же ведь женщины, нам же своего все равно надо добиться!
Я пустила слух, что на завтра объявлен смотр одежды и начнется он с внешнего осмотра.
— Маринка, а ты не знаешь, какая форма одежды будет? — Спрашивали девчонки. А я с задумчивым и рассеянным видом таким им отвечала лениво, как барыня.
Что, мол, все то, что положено к выдачи, все это надо получить и подогнать по себе обмундирование. К тому же я сказала, что на смотр придет начальство и проверит, как мы выполняем требования уставов.
На субботу, а это была именно суббота, все забегали и засуетились.
И уже тогда можно было за животы хвататься от смеха, глядя, как наши подруги в эти чехлы облачались. Причем Зойка ходила, и все время делала фотки. Для отчета, как она говорила. Но давайте все по порядку.
Так, говорю, через пятнадцать минут построение в коридоре и говорю, какую одежду будут смотреть. А потом, говорю, все повторят и пока не проверят, как на нас выглядит весь вещевой аттестат, то так мы и будем переодеваться с каждым разом. Нет, вы представляете, что мы с Зойкой удумали?
