И, слава богу, так сказал Богдан Иванович. Ему–то все было надо узнать, где это я и когда? А я врала, что в подъезде, когда домой шла, в квартиру.
На ВКК меня долго крутили. Я уже с ужасом думала, что меня забракуют, но, то они от того, что решали, и, в конце–то концов, до экзаменов не допустили. Я всю сессию, так и не показалась в училище и потом, когда ко мне девки приходили, я им завидовала и все их расспрашивала, как там с экзаменами. Но меня все равно перевели на второй курс и отпуск мне продлили, да самого начала второго курса. Поначалу я переживала, что дома, а потом ничего, привыкла. К тому же уже у меня была еще одна причина для этого.
Я влюбилась!
Судьба через мусорное ведро
Мне врачи сказали, что бы я обязательно выходила на улицу. И я, каждый раз, когда ковыляла по лестнице, то к той двери, что напротив нашей. Подойду и тихонечко слушаю. Все мне не терпелось услышать их, ангелочков моих голоса. Скучала я. И однажды я слышу, как в то время пока я перед дверью у них там за дверью, шум, голоса. Ну, а я, как партизанка, в руках ведро с мусором, решила так, себя прикрыть, на всякий случай.
Его, их отца, я не знала, потому, что толком не могла видеть из окна, как он, каждый день, в машину сам и детей, кого в садик, кого в школу. А сам на службу к нам, в училище, на кафедру. Я уже сон потеряла, мне так хотелось хоть раз его рассмотреть. А сон мой и так нарушился, после травмы.
Потому я ночью долго лежала и все о нем размышляла и о моих ангелочках. Ну, думаю, какой он? Все время так представляла, что, во–первых, добрый. А то, как же, если у него такие ангелы? Во–вторых, красивый, по той же причине. Так как по их мордашкам судила.
И потому, когда вдруг они так внезапно все выглядывают из–за двери, я растерялась. Только успела отойти на два шага к перилам, как дверь открылась.
— Малинка! — Кричит Сашка, обрадовано.
Следом, из–за двери Дашка.
— Малинка, иди с нами играть.
Потом его голос.
— А ну черти, домой, назад! Кто разрешил?
— Там Малинка, Малинка!
— Здравствуй, Малинка! — Я, опешила даже.
— Здравствуй…те. — Да, он же красавец!
Передо мной из–за двери голливудский актер! Нет, я не шучу! Ой, мама! А его серые глаза? Он как глянул, так у меня все внутри словно рухнуло куда–то вниз. Нет, те же глаза, что у его ангелов, но его…? А потом у него такое лицо? А голос?
Внутри все куда–то вниз, раз и покатилось. А я как дура? Он меня о чем–то спросил, а я не могу никак сообразить, что? И только внутри у меня орет, вопит внутренний голос.
Он! Он! Смотри, смотри!
— Я…, я… мусор. — Мямлю.
Что это я? Я же ведь столько раз мечтала, как я ему и что скажу, и как на него посмотрю! А тут? Не только к нему, а от него задом, пячусь, потом нелепо сбиваю, своей костяной ногой мусорное ведро и оно.
Бам, бам, покатилось.
Я наклонилась и на тебе! Голова закружилась! И я бы упала, наверное, а это он. Он!
— Малинка!
И вот я, как в хорошем кино, в его объятиях!
— Вам плохо? — А следом! — Богдан Иванович! Богдан…
— Нет никого! Одна я…. — Шепчу, стараюсь, а сама смотрю прямо в его глаза! А они надо мной, близко, бездонные! Они безграничные, они милые, но тревожные.
Потом я, раз и у него уже на руках! При этом так просто и легко, словно сама взмываю.
И на меня такая волна нежности, радости и притяжения к нему, его рукам, теплу, запаху мужского тела и я… Потом все никак не могла понять, как я так осмелела?
Я его рукой обняла, за шею, а сама вдруг, как та обезьянка в зоосаде под посторонними взглядами, прижалась, вся зарылась, словно хотела сквозь кожу проникнуть в его суть и тело.
Вздохнула и словно забылась! Я, это запах его, до самой своей смерти, наверное, не забуду!
— Ничего, ничего, Малинка! Все будет хорошо! — И тело его покачнулось и меня несет, словно пушинку, как огромный, большой великан.
— Дашка, подушку! Сашка, не мешай!
И меня нежно, его сильные руки, отпускают куда–то. Я сразу же открываю глаза. Надо мной, склонилось его лицо, но я, только в его глаза и больше ничего!
Только в глаза!
— Все будет хорошо, Малинка. Все хорошо.
Закрыла глаза от того, что мне дико хорошо я вдруг, ощущаю что плачу, из глаз вытекает слеза и медленно течет по моей щеке.
— Ну, что ты? Что? Все будет у нас хорошо!
И от того, что он такое сказал, что я слышу, что это будет и это будет у нас! У него и у меня и у всех нас, с его ангелами, у меня сразу же стукнуло сердце и еще и еще, и пошло и затюкало, затрепетало, как у воробья.
— Да? У кого? — Почему–то так переспрашиваю. У меня при этом сердце замерло, так как мне надо еще раз это слышать, убедиться, что не ослышалась.
— Да! У нас. Все у нас будет хорошо.
— Ты уверен? — Почему–то с ним на, ты?
— Да!
И я опять закрываю глаза. И все!
А в голове только мелькнуло. — А как же, мусорное ведро?
Снова я верчусь в своей постели. Со мной уже не раз и не два так, а вот со сном все никак не восстанавливается, как раньше. Потому снова открыла глаза и лежу, смотрю в полутьму над собой.
Что это? Почему это я напрягаюсь снова и снова? Почему не всплывает его лицо? Я что? Забываю или мне не суждено его запомнить?
Заволновалась. И может от того оно и всплыло перед глазами, что я из последних сил напрягаюсь, боясь потерять его образ. Но оно не ясно, а контурно и все как бы в тумане. Но оно, это мое, родное, это его лицо. Ну, слава Богу. Значит все–таки это судьба! С облегчением отмечаю.
— Ты не должна о нем все время, так нельзя. — Снова проснулся и лениво шепчет во мне этот противный и навязчивый мой внутренний, что во мне.
— Нет! Надо! Обязательно надо и все время. Я же боюсь, ослабить память и потом его не могу, не должна потерять. Он ведь моя судьба!
— Ну, конечно? Ну, да, куда уж там! А ты, между прочим, о чем это мечтаешь? Ты хоть понимаешь, как это с ним и его детьми? Их же ведь двое и не твои они.
— Ну и что из того, но я их уже обожаю и люблю!
— Как это? Как вообще можно такое говорить? Ты не должна, не имеешь право! Ты вот, что? Своих заводи и вот их и люби! Ты же ведь женщина, рожай и можешь иметь своих! Зачем тебе их, чужих? Это, между прочим, моя дорогая не куклы, а дети и это ты знаешь такая ответственность? А ты? Разве же ты готова? Ты на себя посмотри? Ну, и какая ты?
— Что во мне не понравилось тебе? Обычная я, как все.
— Ага! Особенно с вывихнутыми ногами и шишкой на голове. И откуда же они у тебя?
— Ну и что, я смогу, и я так желаю и буду! Я для них стану как мама!
