— Очень вкусно, — говорит Уорд, накладывая себе еще один кусочек жареной курицы. — Не помню, когда в последний раз кто-то готовил еду для меня.
— Ты сам готовишь для себя, — говорит Тилли. — Какая разница?
— О, прошу, — говорю я. — Как щедро со стороны женщины, которая заставила весь город готовить еду для своей бедной племянницы. — Раздается фырканье, и уголок рта Уорда растягивается в улыбке.
Я начинаю думать, что ошибалась на его счет.
Может быть, дело в том поцелуе, или боли, которую я увидела на его лице, когда он встретил свою бывшую, или в том, что мне просто нравится с ним разговаривать. По крайней мере, когда он выспавшийся.
А может быть, это потому, что я уже очень давно ни с кем не встречалась, а Уорд горяч, доступен и — в некоторых случаях — очарователен.
Он не может вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил для него, а я не могу вспомнить, когда в последний раз занималась сексом.
Мои щеки горят, и я глотаю слишком быстро, подавившись зеленой фасолью.
Тилли шлепает меня по спине, и я кашляю, выплевывая еду.
Это еще раз доказывает, что думать о сексе и Уорде Карлайле в одном предложении — плохая идея.
Но… пока я ем, мой взгляд все время останавливается на нем.
— Это было так вкусно, милая, — говорит тетя Тилли, протягивая руку к бутылке белого вина, охлаждающейся в серебряном ведерке. — Вино?
— Да, пожалуйста, — говорю ей. — Я рада, что тебе понравилось.
Она наливает мне бокал, затем поднимает брови на Уорда.
— Конечно, я выпью немного. Это Амонтильядо?
Я чуть не выплюнула вино на стол, а он ухмыляется, как будто получил какую-то награду.
— Это шардоне, — говорит ему тетя Тилли.
Надо будет подарить ей антологию По перед Хэллоуином. Я кусаю себя за щеку, но Уорд продолжает ухмыляться, похоже, довольный тем, что рассмешил меня.
Это чертовски очаровательно, черт возьми.
— Тилли права, это было восхитительно. Спасибо, что приготовила для нас.
— Мне понравилось. Это весело — готовить не только для себя. Хорошо, что у меня есть время на это, и большая, хорошо укомплектованная кухня, которой можно воспользоваться. — Я подталкиваю Тилли локтем.
— Ну, ты можешь пользоваться моей кухней, когда захочешь.
— Я никогда не находила времени, чтобы просто… наслаждаться готовкой. — Я нахмурилась, помешивая вино соломенного цвета в своем бокале. — Нет, это неправда. Я имею в виду, что не делала этого для себя с тех пор, как открыла магазин таро и чая. Это так странно — просыпаешься и не надо готовить калачи или варить кофе. Странно ложиться спать, когда в холодильнике не стоит тесто для выпечки на завтра.
— Ты сама готовила все калачи? — голос Уорда звучит озадаченно, свет свечи пляшет на его крепкой челюсти. — Почему было не отдать это на аутсорсинг?
— Я всегда так говорила, — говорит Тилли. — Но моя Тара невероятно упряма.
Я пожимаю плечами.
— Я знала, что могу сделать это за меньшие деньги. Пусть накладные расходы будут ниже.
Уорд поднимает на меня бровь.
Я вздыхаю.
— Да, да, за счет моего личного времени, я знаю.
— Я не собирался этого говорить. — Он наклоняется вперед, опираясь локтями на стол. Его рубашка натянулась, подчеркивая бицепсы. Неужели все эти мышцы от работы в саду? Думаю, это возможно.
— А? — Я моргаю.
— Я хотел сказать, что ты, должно быть, очень талантлива, раз не только занимаешься розничной торговлей, но и делаешь калачи…
— И листовой чай, — перебивает его тетя. — И не забывай о ее таланте гадать.
Чувство вины захлестывает меня.
— Скорее, я читаю людей, — бормочу.
— Нет, — резко отвечает Тилли. — Это неправда.
— Похоже, она действительно хорошо умеет читать людей, — говорит Уорд, потягивая вино.
— Спасибо. — Я шлепаю рукой по столу. — Видишь? Хорошо разбираюсь в людях.
— Нет. — Тилли качает головой и допивает свое вино, которое почему-то уже закончилось. — Она умеет читать людей. Конечно, умеет. Она моя племянница и дочь моего сердца.
— Тилли. — Я потянулась к ее руке, но она отпрянула.
— Нет, если ты начнешь мне сочувствовать, мы обе начнем плакать, а мы не можем показывать свою слабость перед врагом. — Она улыбается мне, и у меня в груди все сжимается от любви к ней.
Уорд смеется, качая головой в недоумении.
— Плакать — это не слабость, и я никогда не был врагом. Злился ли я на тебя? Да. Но ты сама это начала, Тилли.
Она всхлипывает, и свечи на столе разом меркнут, когда включается кондиционер.
По крайней мере, мне показалось, что кондиционер включился… но прибор находится прямо за пределами комнаты, и он по-прежнему молчит.
— Здесь что, стало холоднее? — тихо спрашиваю я.
— Это очень старый дом, Тара, — говорит Тилли, ее голос такой же тихий, как и мой. — Холодные места — это… нормально.
Свечи мерцают, и одна гаснет.
Я тяжело сглатываю, и, на смену теплу и уюту приходит внезапный приступ страха.
— Это не я начала. — Случайное высказывание Тилли заставляет нас с Уордом обменяться взглядами.
— Кондиционер? — спрашиваю я в замешательстве. — Я могу пойти и выключить его…
— Нет, не надо. Послушайте меня, вы двое. — Тилли допивает свой второй бокал вина, затем наливает себе третий, добавляет немного в мой бокал, затем в бокал Уорда. — Не я начала вражду между нашими семьями. И я никогда не хотела вывести тебя из равновесия, Уорд. Хотя мне было забавно наблюдать, как это происходит. Я признаю это. Давненько взрослый мужчина не говорил мне, чтобы я отвалила.
Уорд ухмыляется, но это тихий звук.
— Не я начала вражду, — повторяет Тилли, — Но я хотела положить ей конец. Я хотела покончить со злыми духами.
В комнате становится холоднее, еще одна свеча мерцает и гаснет.
Я тяжело сглатываю, сжимаю бокал с вином и осушаю его.
— Должна ли я снова зажечь…
— Не беспокойся. — Голос Тилли трещит в тусклой комнате. — Они просто продолжат гаснуть.
— Ты имеешь в виду злых духов между нашими участками, верно? — спрашиваю. Я почти уверена, что она имеет в виду совсем не это, но девушка может помечтать.
— Буквально и метафизически, — говорит Тилли, делая еще один большой глоток.
— Объясни, — говорит Уорд, скрещивая руки на груди. — И помни, что я уже подготовил документы, уточняющие право собственности на спорную землю, так что ты ничего не добьешься, если будешь плести какие-то небылицы…
— Я ничего не выдумываю, Карлайл. — Тилли укоризненно посмотрела на него. — Между нами дурная кровь, и все это связано с той полосой леса. Она проклята.
Я хочу рассмеяться, но не могу. Звук не выходит.
Это должно быть смешно. Абсурдно.
Но мы с Уордом молчим, ожидая продолжения, пока в комнате становится все холоднее. Мурашки бегут по коже, и я плотно прижимаю руки к телу.
— Я знаю, что видела той ночью. — Мое собственное признание удивляет меня. — То есть, нет, я не знаю, что на самом деле видела. Но я… мы… видели кое-что. В лесу между нашими домами.
— И ты не рассказала мне об этом? — голос Тилли звучит обиженно.
Аргх.
— Я не знала, что тебе сказать.
— В лесу была женщина, — вмешался Уорд. — Мы оба… были в лесу…
Тилли поднимает руку.
— Я не против, но не хочу слушать о ваших сексуальных контактах на природе.
Я ошарашенно смотрю на нее.
— Что?
— Вы, молодежь, думаете, что вы такие хитрые, что вы первые, кто когда-либо лизал огурец в саду, но позвольте мне сказать вам следующее: это не так. Все, что вы делали, я делала за десятилетия до вашего рождения. И нет, я не хочу об этом слышать.
— Тилли!
— Если он сажал семена в твой садовый ящик, это твое дело. Я не хочу слышать о том, как он трахнул тебя за обеденным столом.
— Тилли! Мы не занимаемся сексом.
— О, пожалуйста. Может, у меня и плохое зрение, но я все равно вижу. Напряжение между вами выходит из-под контроля. — Тилли поднимает свой бокал на Уорда, и немного вина выплескивается через край, превращаясь в жидкий восклицательный знак.
