Когда прошла эйфория, когда закончилось действие наркотиков, я очнулась и осознала, где я и почему. Но что делать дальше, я не представляла.
Джек… Как он там? Боже мой, сколько дней я не вспоминала о нем! А ведь я была к нему искренне привязана. Любила ли? Думаю, что да. До того момента, пока не узнала в Палаче своего потерянного возлюбленного. Теперь же я была уверена, что просто увлеклась. Влюбилась. Но не любила.
Сканеры у моей кровати мигали разноцветными огоньками, показывая параметры моего дыхания, сердцебиения и черт знает чего еще. Интересно, как скоро медсестра заметит, что у меня поднялось давление. И сердце колотится как сумасшедшее.
Ну как же мне помочь мужу? Я не знала.
Сестра наконец обратила внимание на меня. Подскочила.
— Мисс? У вас резко подскочило давление. Его необходимо снизить. Сейчас я сделаю укол.
Она метнулась обратно к столу, загремела ящиками.
Как же мне надоели лекарства! Я не помнила, когда меня вообще столько пичкали этой гадостью.
Сестра снова материализовалась у моей постели. Со шприцом в руках. Иголку она воткнула довольно резко. Я поморщилась. Грубая. Или напуганная моим состоянием? Нет, скорее первое. Я просто видела ее глаза. Легкий налет презрения. Так. Кто я здесь? Ценная подследственная? Свидетель? Неожиданно помилованная подозреваемая? Или…
Тут мне в голову закралась очень неприятная мысль. А вдруг это любовница Люциана? Монахом тот никогда не был. Скорее наоборот. Не хранил же он верность женщине, которую похоронил столетия назад? Какая же я глупая! Может, он вообще женат. Я же вышла замуж…
Бред. Но мысль, что Люциан мог быть женат, меня добила. Я начала задыхаться. В буквальном смысле слова.
Медсестра схватила телефон. А я куда-то уплывала…
— Мы ее едва не потеряли, сэр.
— Почему ты мне не позвонила сразу же, Каролина? И это не впервые.
— Но, сэр, мы справились. Я и доктор Дженкинс.
— Что вы ей ввели?
Голос Люциана был словно зимняя стужа. Мне даже показалось, что в комнате сразу стало холоднее. Словно раскрыли все окна и впустили северный ветер.
Сестра по имени Каролина сыпала медицинскими терминами, будто горохом по деревянной столешнице. И голос у нее был противный.
Я дрожала.
Ледяная рука легла на мой лоб. Я открыла глаза.
— Мне холодно, — прошептала я Люциану.
— Знаю. У тебя жар. Реакция на лекарство.
— Аллергия?
— Да.
— У меня никогда не было аллергии.
— У женщин-Проводников наблюдается невосприимчивость к некоторым препаратам. Тебе ввели одно из них.
— Она не знала, кто я.
— Никто не знает, кто ты. И не узнает. Каролина должна была мне сообщать о любых, я подчеркиваю, о любых изменениях в твоем состоянии. Она этого не сделала. Она знает, что бывает с теми, кто не выполняет мои приказы.
Последние слова Люциан произнес достаточно громко, чтобы ее услышала медсестра и еще один мужчина. Видимо, тот самый доктор Дженкинс. Каролина побледнела.
На долю секунды я почувствовала мстительную радость. Но тут же отмела недостойные мысли. Пусть медсестра и виновата, но Люциан имел привычку жестоко расправляться с непокорными. Чересчур жестоко — в назидание остальным. И мало кто делал подобные ошибки. Расправа была скорой и впечатляющей.
Люциан взял протянутый доктором шприц.
— Опять? Нет! Хватит с меня уколов, — я не выдержала и дернулась.
Боль в ребрах заставила меня застонать. Я до крови закусила губу.
— Убери от меня свой гребаный шприц! — прошипела я сквозь зубы.
Люциан не обратил внимания на мой протест. Он взял мою руку. Его пальцы легли на локтевой сгиб. Несколько секунд он разглядывал сильную припухлость и синяк.
— Твоя работа, Каролина?
— Сэр… Она сопротивлялась. Пришлось ее немного придержать. Она вырывалась.
Я посмотрела Люциану в глаза. Его лицо абсолютно ничего не выражало. Ладно.
— Я буду сопротивляться, — честно предупредила я его. — Меня достали ваши лекарства. Я быстрей приду в норму сама! Понимаешь, ты, бесстрастная сволочь!
Последнюю фразу я прокричала. Никакой реакции. Последняя капля. Как же меня все это достало! Я вырвала руку и прижала ее к груди.
— Вы сами все видите, сэр! — голос Каролины полнился торжеством. — Я могу ее придержать, если позволите. Или доктор Дженкинс. Вы же знаете, его профиль — психические.
— Сама ты психичка, — не замедлила огрызнуться я.
— Дай сюда руку, Мири. Другую руку.
Взгляд Люциана предупреждал. Но меня уже понесло.
— Да пошел ты!
— Сэр, — Каролина шагнула к постели. — Давайте я ее подержу.
— Да, сэр, давайте, — передразнила я сестру. — Зови свою свору, красавчик.
— Сэр, позвольте, я вколю ей успокоительное, — это подал голос молчавший до сей поры доктор.
— Только попробуйте, — прошипела я.
Люциан усмехнулся, закатил глаза и покачал головой. Потом нагнулся и быстро нажал на какие-то точки на моей шее и плече. Мое тело сразу стало чужим. Рука разжалась. Люциан мазнул по ней тампоном.
— Пожалуйста, — прошептала я. — Хватит уколов. Наркотиков. Дай мне самой справиться.
Против моей воли на глаза навернулись слезы.
— Ты должна понимать, что это необходимо.
— У меня вены, как у наркоманки.
— Я могу вколоть тебе другое лекарство. Внутримышечное. Но это болезненный укол. В вену не так больно. Выбирай.
Он слегка приподнял правую боль.
— Пусть твоя свора уйдет. Я тебе и слова поперек не скажу.
— А ты и так не скажешь.
— Ненавижу тебя!
— Конечно, — в глазах мелькнула насмешка. — Еще как ненавидишь.
— Особенно за это.
— Ну?
— Не трогай мои руки.
— Как скажешь.
Люциан оторвал от меня взгляд и посмотрел на доктора. Тот тут же подхватил под руку Каролину и потянул ее к двери.
— Сэр? — она бросила на Люциана полный мольбы взгляд.
— Жди за дверью, Каролина.
Сестра сникла. Из глаз ее испарилась надежда, и они стали пустыми.
— Ты — страшный человек, Люциан, — устало протянула я. — Человек — это эвфемизм, конечно же.
— Ты желаешь услышать мои оправдания? — взгляд его стал надменным, глаза похолодели.
— Смысл? — я попыталась пожать плечами, и у меня почти получилось. К мышцам медленно, но верно возвращалась подвижность. — Сколько я буду здесь лежать? Точнее, когда я смогу встать? И когда я смогу отсюда уйти?
Мне показалось, он удивился.
— Уйти? Никогда. Встать — когда я тебе разрешу.
— Дьявол тебя побери! — в сердцах воскликнула я и тут же расхохоталась над своим проклятьем.
