— Насколько помню, ты обещала больше не преследовать меня.
Глава 11
Лера
— Садитесь, — кивает мне рядом с собой бабушка, — подвинься Ивановна, не видишь, что ли, будущей мамочке присесть нужно.
Осторожно протискиваюсь между двумя бабулями, что-то бурно обсуждающими, и усаживаюсь на лавку. Зарекалась больше не ходить на почту, но любопытство одолело, и вот я снова здесь. Уже третий раз. Распечатываю конверт, про себя негодуя и догадываясь, что является содержимым письма. Но хочу быть уверенной наверняка. Бегло пробегаюсь глазами по тексту и злюсь, что мои мрачные опасения подтвердились. Разочарованно вздыхаю и разрываю письмо, встаю и по дороге к выходу с почты выбрасываю его.
Это очередное письмо от клиники с приглашением на бесплатное обследование. Конечно же Демид заметил, что с моей рукой не все в порядке. Какой проницательный зараза. Не думаю, что он утаил эту информацию от брата. Хотя, в отеле, где Марк «застал» меня и Демида, последнему тоже пришлось не сладко. Теперь неизвестно в каких отношениях братья находятся друг с другом, и есть ли им дело обсуждать мою персону. Но в любом случае, это семейство так и норовит мне помочь, теперь уже и в лечении.
Крупные, известные в России клиники не только шлют мне приглашения посетить их, участвуя в акциях по бесплатному обследованию, так еще и звонят. Если и беру от них трубку, говорю, что ошиблись номером. Досадно что, в очередной раз, Власовы игнорируют мою просьбу не вмешиваться в мою жизнь. Чувствую себя мухой, которой оторвали лапки, крылья, вдоволь поиздевавшись, и которая теперь пытается барахтаться под надзором того, кто все это учинил. А надзиратель пристально следит за несчастной букашкой в лупу. Страшно подумать, но я все чаще ощущаю, будто за мной кто-то следит. Это чувство схоже с приступом паники, сопровождаемое желанием оглядеться по сторонам, расслышать подозрительные звуки и не важно, будь я одна в помещении, или в окружении толпы незнакомых людей.
Поджав губы, качаю головой, на мгновение допуская мысль, которая сама по себе кажется дикой и глупой — о том, чтобы принять помощь от Власовых. Они не учли одного, вернее не знают того, что я беременна. А это значит, что любого рода оперативные вмешательства, в ближайшее время, исключены. Быть может им станет легче, оттого что шлют эти проклятые письма, тем самым покрывая содеянное? Каждый заглаживает вину по-своему. Только не верю, что Марк действительно корит себя за содеянное. У такого монстра нет ничего человеческого, а совесть и понятие морали напрочь отсутствуют. А что касается Демида, то до сих пор в толк не возьму, что ему от меня нужно? Сегодня был последний раз, когда пришла на почту. Отныне все извещения останутся без моего внимания. Поэтому пусть шлют и дальше заказные письма на мое имя. Игнорировать письма сложно, они как живое подтверждение того, что каждую минуту я должна быть начеку. Что не могу позволить себе быть свободной и жить спокойно.
— Так зачем, говоришь, тебе нужно было на почту забежать? — С набитым ртом интересуется Данька, вырывая меня из размышлений.
Пару часов назад он забрал меня после работы и отвез на почту. Теперь мы сидим на его удобном диване, лопаем китайскую еду и смотрим сериал.
— А я и не говорила, — качаю головой, уставившись в телевизор и игнорируя его заинтересованный взгляд.
Всем своим видом показываю, что эта серия настолько увлекательна, что не могу оторваться. Аппетит ко мне вернулся, раннее, его отсутствие, а также тошноту, скинула на токсикоз. Мне кажется, или я действительно, с каждым днем все больше напоминаю бочонок. Да здравствует лишний вес, которым никогда не страдала.
— Так скажи, — уже серьезнее добавляет друг.
Задумавшись, взвешиваю все «за» и «против» — нужно ли ему говорить о письмах. Весь если расскажу, придется поведать и о том, при каких обстоятельствах я травмировала руку. Уверена, что друг сообразительный, и уже догадывается, что забеременела, я не по своей воле. А еще он лично столкнулся со вспыльчивостью и неадекватностью Марка. Так что сложить дважды два и сообразить, кто был вероятной причины травмы — не сложно. Данька не только внимательный, но также и терпеливый друг. Мое же молчание, по поводу произошедшего с Марком, превысило все мыслимые и немыслимые границы. Вот только стоит ли говорить об этом, или же оставить все, как есть? Дать себе еще немного времени, собраться с мыслями, разложить все по «полкам» в голове, что нужно рассказать, чтобы менее ранить друга, а что оставить без его внимания. Минуя лишние вопросы, которые станут причиной болезненных воспоминаний. Это эгоистично по отношению к Даньке. С тяжелым камнем на сердце, я бы и дальше скрывала от него правду, только замечаю, что с каждой нашей встречей, Данька все больше таит на меня обиду. В его взгляде постоянно читается надежда на то, что именно сейчас он узнает правду. Но очередной серьезный разговор, мною же переводится в шутку, или вовсе игнорируется. Складывается ощущение, что друг в любую минуту взорвется обвинениями в мой адрес, потому как чувствует себя недостаточно хорошим другом.
Он дал мне достаточно времени чтобы прийти в себя. Это ведь Данька. Мой Данька, самый родной и лучший. Как минимум, я задолжала ему правду. Не говоря уже обо всем остальном. Он моя опора и поддержка, понимание. Пора уже стереть эту неловкость и недоговоренность между нами. От которых обоим стало тяжело дышать и находиться рядом друг с другом.
Поэтом сдаюсь.
— У тебя есть пиво? — Поставив сериал на паузу, закусив губу, поворачиваюсь к нему, полна решимости все рассказать.
- Детка? Тебе нельзя пить, — пристально глядит на меня, и кажется понял, к чему я клоню, — в тебе пузожитель, забыла? — Кивает на мой растущий, такое ощущение, что не по дням, а по часам, живот.
— Это для тебя, — неуверенно улыбаюсь и глажу живот, — есть разговор.
— Это именно тот разговор, о котором я думаю?
— Верно.
— Мне хватит двух бутылок?
— Возможно.
Следующе несколько часов, за которые друг выпил четыре бутылки пива (он и за пятой полез, но я остановила), я поведала ему все, что так долго таила в себе. Рассказывала все, не страшась деталей, в которых передавала все переживания и боль, и закончила недавней встречей с Демидом, а также письмами. Чем больше открывала правды, тем легче, на удивление, мне становилось. И тем больше были глаза Даньки. Все это держать в себе, оказалось непосильной ношей, которая давила изнутри, выматывала эмоционально, а также причиняла страдание и фантомную боль. Не только во всем теле, но и самое главное, в сердце. Оно не было готово снова прочувствовать ужасы прошлого. Теперь же, поделившись наболевшим с близким человеком, я чувствую спокойствие.
— Я сожалею, что не был с тобой в этот сложный период, — понурившись от тяжести выложенного дерьма, наконец сказал Данька.
— Ничего страшного. Что было, то прошло. Я ни в коем разе не хочу давить на жалость. Просто, эта недоговоренность между нами убивала. Теперь ты все знаешь, и мы можем двигаться дальше. — Спешу успокоить его.
— Ты тоже заметила это? — невесело заметил друг, подняв на меня огорченное лицо.
— Конечно, поэтому и рассказала. Меня снедала чувство вины, что не могу набраться храбрости, открыть рот и просто рассказать. Поверь, я много раз собиралась! И это отвратительное чувство, когда из-за твоего молчания, родной человек отдаляется. Теперь его нет.
— Иди ко мне, — распахнул он свои объятия и вымученно улыбнулся, что я и сделала. — Вот так-то лучше.
В его родных руках — как у себя дома.
— Слушай, он настоящий ублюдок! — Все же не сдержался Данька, отчего я закатила глаза и отстранилась, — Ты забеременела от него, потому что этот козел изнасиловал тебя и руку еще поднял! На него нужно было написать заявление! Почему он остался безнаказанным?!
