Гарри нередко наблюдал за ними, оставаясь незамеченным. В его воспоминаниях Вальбурга Блек была крикливым полусумасшедшим портретом, нелюбимой женой, одинокой женщиной, разочаровавшейся и разочаровавшей матерью. В этот образ никак не вписывалась визжащая девчонка в сиреневой мантии с цветочками, плескавшаяся в фонтане или летавшая наперегонки на метле. Впрочем, мальчик, который смеялся рядом с ней, тоже не мог быть Волдемортом.
Это просто убивало Поттера. Итак расшатанная психика стонала под грузом противоречий. Люди, которых он видел глубокими стариками, многие из которых сыграли отнюдь не лучшую роль в его жизни, представали перед ним несмышлеными детишками, нуждались в чужой заботе и присмотре. Только сейчас Поттер начал понимать, какую ответственность возложил на него Волдеморт, вернув в прошлое. Гарри предстояло изменить не только жизнь мальчика Тома, но и жизни нескольких поколений чистокровных волшебников, пошедших за ним. Изменить целый век истории. Целый мир.
Думая об этом, Гарри впадал в депрессию и часами рыдал в подушку, в кровь кусая губы и руки. Иногда у него начинались истерики, и он бил вазы и рвал мантии и одеяла. Один раз молодой человек чуть не перерезал себе вены. Тщательно подобранная Гарри прислуга, в преданности которой он совершенно оправданно не сомневался, боялась заходить в комнаты лорда Певерелла в такие дни. Экономка и дворецкий были давно предупреждены о том, что такие приступы сумасшествия возможны и выполняли главный приказ: Марволо об этих безумных выходках не должен узнать ни в коем случае. Преданные люди, тем не менее, не собирались оставлять Найджелуса одного в таком положении, поэтому и пригласили Регулуса.
Блек, как ни странно, такому поведению любовника не удивился и вовсе не испугался. Из старинных книг он, конечно, знал о проклятии рода Певереллов и сейчас стоически воспринял увиденное. Впрочем, Регулус боялся, но не того, что сумасшедший может ему что-то сделать, а того, что такой замечательный талантливый парень, как Найджелус, у которого к тому же ребенок на попечении, сойдет с ума. Регулус не хотел потерять его. Наверное, в те дни Блек впервые осознал, что Певерелл не просто очередное временное увлечение, он действительно любил Найджелуса. Молодой человек не прислушивался к сбивчивым рассказам и тихим бормотаниям, не пытался узнать, что именно гложет его возлюбленного. Хотя и тяжело было не обращать внимания, когда Найджелус звал его Блейзом. Он лишь перебинтовывал его раненые руки, целовал опухшие от слез глаза и шептал на уши ласковую утешительную чушь. Как ни странно, это помогало. Найджелус чаще всего брал себя в руки и спускался к обеду в столовую. Том даже не замечал, что с его опекуном что-то происходит.
В середине декабря, за несколько дней до Рождества, когда домовые эльфы уже носились по всему поместью, чистя и украшая, Вальбурга явилась в гости не одна. Ругаясь словами, которые маленьким девочкам знать совсем не полагалось, она вытолкнула из камина уже знакомую Тому Лукрецию Блек и симпатичного мальчика их возраста. Был выходной, Реддл только что пришел с завтрака и собирался в библиотеку. Все вместе они тайком убежали в сад и затаились там в одной из любимейших беседок Вальбурги.
Мальчика звали Игнатиус Преветт. Он принадлежал к древнему чистокровному роду и являлся единственным наследником. Его волосы отливали рыжим, на носу-кнопке резвились многочисленные веснушки. Он был немного полненьким, во рту не хватало одного зуба, но Тому мальчик сразу понравился. Реддл ощутил в нем что-то близкое и родное. Лукреция мгновенно стала лишь помехой в их трио.
Ребят нашли только ближе к вечеру. Впрочем, не очень-то их и искали. В преддверии рождественских празднеств семьи Вальбурги и Игнатиуса жили в родовом особняке Блеков в Лондоне. Поллукс, разумеется, сразу же догадался, куда убежала его дочь, так что родители особо и не беспокоились, отчасти еще и потому, что последние три недели в поместье «Старые дубы» почти безвылазно находился Регулус, хотя дети об этом, конечно, не знали.
***
Идея Рождественского Бала у Виолетты Блек – бабушки Вальбурги, пугала Тома до дрожи в коленках. Бал, на котором ему предстояло почти три часа провести под оценивающими взглядами чистокровных, должен был состояться уже завтра. Терпеть их едкие высказывания и издевательства, следить за каждым своим жестом, чтобы не опозорить семью. Мнение этих людей было очень важно для мальчика, потому что оно было важным для Найджелуса. Все заверения Вальбурги, что Марволо самый красивый, умный и родовитый ребенок в Англии ничуть не обнадеживали. Реддл уже начал подозревать, что его подружка влюблена в него.
Ирвин о таких мероприятиях ничего не знал, поэтому его утешения и попытки развеселить пропадали даром. Тому хотелось поговорить с опекуном, но лорд Певерелл, как назло, уже два дня не появлялся на обедах, а в последний раз, когда ребенок его видел, выглядел таким усталым и больным, что Том не решился подойти. Но сегодня страх перед неизвестным все-таки пересилил. Расположение комнат в противоположном крыле было мальчику прекрасно известно, поэтому, когда часы пробили одиннадцать вечера, он накинул халатик, всунул ножки в тапочки и осторожно двинулся к спальне опекуна.
Ему просто необходимо было поговорить с лордом Найджелусом!
Часть дома, в которой находились покои хозяина, показалась мальчику какой-то темной, опасной и… больной. Здесь царила тяжелая атмосфера отчаяния и болезни, заставившая коленки наследника подогнуться. Но Том все же продвигался вперед, испуганно замирая от каждого шороха и прячась в нишах и за гардинами.
– Нет, Блейз, пожалуйста, уходи, я хочу остаться один, – простонал знакомый голос. Том вздрогнул и невольно прислонился к стене. Он никогда не слышал в голосе опекуна таких интонаций. Болезненных и умоляющих. «Кто такой Блейз?» – сердито нахмурился мальчик: «И почему он мучает милорда? Надо позвать слуг, пускай, они выкинут этого типа из дома!»
– Най, солнышко, успокойся. Это я, Регулус. Давай я тебя обниму, мой хороший. Вот так, – ласково ответил Блек. Реддл нахмурился еще больше. «Если с ним мистер Блек, то почему лорд Найджелус зовет его другим именем?»
– Я так виноват перед тобой, Блейз, – всхлипнул Певерелл. – Посмотри, везде кровь! Магглы… мертвые, все мертвые… А они убили тебя, точно. Я видел, как у Драко дрожали руки, когда они вошли. А я все равно говорил с ними, даже чай пил. Прости, прости…
– Все хорошо, я прощаю, – утешающее ответил Регулус.
– Это его вина, его! Почему он велел мне приехать сюда?! Я не хочу! Я хочу домой! Сириус, забери меня! – закричал вдруг Найджелус и стал вырываться из рук мужчины. В процессе борьбы они задели тумбочку, и с нее упала лампа. Молодой лорд замер, и Блек, взглянув на него, понял, что наступил один из моментов просветления. Они случались все реже в последнее время. Даже к ужину Найджелус теперь не каждый день мог спуститься, а о завтрашнем Бале Блек даже думать отказывался. Регулус опасался, что его любимому недолго осталось. И от этого молодого чистокровного начинало трясти. Сделать ничего для остановки безумия не представлялось возможным, а в моменты озарения Найджелус просто улыбался ему и непонятно говорил, будто знал, на что шел, когда приехал сюда, и что ему не стоило доверять врагам. Говорил непонятно и не желал объяснять. Регулус устал и чувствовал, что еще немного, и сам начнет сходить с ума.
