– О да, Тор-воин, вы видели в жизни немало. Но чудо, что сейчас явится вашему взору, боюсь, потрясет вас куда сильнее, чем все ужасы сражений.
Макама тринадцатая
(Да прославится в веках имя того, кто найдет в себе силы сопротивляться проискам Иблиса Проклятого)
Прорицатель шагнул в глубину покоев по левую руку. Он провел ладонью по стене, часть ее со скрипом отделилась, и в покои скользнуло темно-золотое тело гигантской змеи. Это было настоящее чудовище – самое малое трех локтей толщиной и во множество локтей длиной.
Плоская голова на сильной шее поднялась высоко над полом, и остановилась на одном уровне с головой прорицателя. ШаррКан поклонился чудовищу и проговорил нежно и почтительно:
– Согласишься ли ты помочь этим людям, брат мой?
Голос, что раздался в ответ, поразил бы даже закаленного воина. Это был глас самого спокойствия. А появление этого удивительного мага-змея навсегда вселило в сердце Рахмана преклонение перед величием Природы и многообразием ее тайн.
– О да, мой добрый брат. Я соглашусь помочь этим людям. Ибо ими движет долг, а их властелин и в самом деле нездоров. Об этом сейчас не знают во владениях магараджи лишь люди, ибо всем остальным – от пичужки до муравья – сие прекрасно известно. Рассказывайте же, достойные посланники, свою историю.
И вновь начал повествование Рахман, потом продолжал Сейид, а закончил Сверре-лазутчик. Лишь Тор-воин молчал, окаменев от удивления.
– О да, брат мой, и вы, посланники магараджи. Теперь я знаю много больше, чем знал ранее, и готов частью этих знаний поделиться с вами.
– Прости, что перебиваю, о удивительный маг! – От волнения голос Сейида дрожал, но он мужественно поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Нагом. – Но прав ли я оказался в своем диагнозе? Магараджу убивает магия?
– О да, мудрый лекарь. Магараджу убивает магия, причем магия мертвая. Вернее, магия мертвеца. Ибо случилось так, что колдун, наславший болезнь на вашего повелителя, был удивительно неумен и самонадеян. Должно быть, то был даже не колдун, а так, ничтожный ученик, возомнивший себя великим магом.
– О Аллах милосердный, – почти простонал Рахман. Услышав эти слова, он понял, как невелик шанс излечить человека, которого он искренне уважал и который был любим всеми своими подданными.
– Не время сейчас призывать богов, многомудрый Рахман, и совсем не место. Ибо покои моего брата ШаррКана закрыты от глаз повелителя правоверных, да и от взглядов всех остальных богов.
Сейид весь обратился в слух.
– Случилось так, что этот наивный колдун попытался наслать на магараджу смерть и, увы, преуспел в этом. Но разума, чтобы защититься, колдуну не достало, и он сам погиб от своего же заклятия. Увы, магарадже это не поможет, ибо зло было причинено. Но кара настигла неразумного, и, хотя бы ненадолго, справедливость восторжествовала.
Рассказывая, Наг-повелитель медленно полз вдоль стены – так может в задумчивости ходить человек, вслух размышляя над некоей трудной задачей.
– Но что же делать теперь? Ведь магараджа умирает!..
– Магараджа слабеет, но не умрет. Он приоткрыл вам покров очень старой тайны – в давние времена стены дворца были заколдованы так, чтобы властелин, что скрывается за ними, не смог умереть, пусть даже будет он древним старцем или смертельно раненным воином. А раз так, то у вас появляется для его излечения ровно столько времени, сколько будет необходимо.
– Позволь мне, брат.
– Говори, ШаррКан.
– Часто то, что не может исцелить магия, лечит сама природа. Так и сейчас. Заклятия, наложенные этим горе-колдуном, развеять нельзя. Но вот преодолеть их можно. Ибо как только магараджа начнет принимать внутрь снадобье, что станет поддерживать его силы, власть убийственной магии пойдет на убыль.
– Снадобье, великий прорицатель? – В голосе Сейида звучало недоверие. – Простое снадобье?
– О нет, юный лекарь, не простое. Но и не более сложное, чем все те, что уже третий десяток лет составляет знаменитый Чжан Кань, чье имя воистину означает «дважды здоровье».
– Так, значит, нам надо просто пасть ниц перед этим лекарем, и магараджа будет спасен?
– Надо просто пасть перед ним ниц. И сделать это можешь только ты, Сейид-лекарь. Ибо тебе ведомы все тайны здоровья магараджи.
Рахман почувствовал разочарование. Забраться так далеко только для того, чтобы узнать, что владыку может вылечить знахарь…
И в этот миг Наг-повелитель обратился именно к юноше.
– Ты и прав, и не прав в своем разочаровании. Никто, кроме ШаррКана и меня, не видит всех нитей, из которых соткано мироздание. А то, что ответ оказался так прост, не должно, царевич Рахман, расхолаживать тебя. Ибо к Чжан Каню тебе придется отправиться вместе с Сейидом-лекарем. Ведь никто, кроме тебя, не владеет разными языками и наречиями.
– И я буду простым толмачом…
Наг улыбнулся столь откровенному разочарованию юноши. Кровь застыла в жилах у Рахмана, когда он увидел улыбку, что на миг украсила лик Нага-повелителя. Холодок ужаса побежал по спине царевича. Должно быть, почувствовав это, Наг опустился на подушки у стены и проговорил:
– О нет, юный царевич Рахман. Ты не будешь простым толмачом, ты будешь тем, кто принесет излечение магарадже.
Повисшую благоговейную тишину прервал прорицатель:
– Запомните же – знаток трав, деревьев, минералов и потоков Чжан Кань обитает у подножия иных гор, в Поднебесной Империи. Он не живет отшельником. Но добраться до него непросто. Хотя для этого вам, посланники магараджи, понадобятся лишь терпение и время. Пусть и доберетесь к этому уважаемому человеку вы не все. Большего я вам открыть не вправе, могу лишь сказать, что смерть еще не встала на ваш след. А потому будьте отважны и решительны.
– Ты сказал достаточно, брат мой. А теперь отпускай наших гостей. Ибо некоторые из них, боюсь, уже никогда не поверят в то, что мир перед их взором им не мерещится. И не забудь о проводнике. Он заслужил награды.
Наг-повелитель еще не закончил свою речь, но перед глазами Рахмана все потемнело. Руки налились свинцом, и голова упала на грудь.
Он очнулся всего через миг – так показалось юноше. Но вокруг уже не было стен пристанища ШаррКана. В рассветной тишине тихо фыркали верблюды, но караван-сарай еще крепко спал. Сам же Рахман удобно лежал на свернутой кошме под навесом, рядом хмурился во сне Сейид, а из-за скалистых вершин показались первые лучи восходящего солнца.
«Неужели это был только сон? – Разочарование Рахмана было так велико, что мимо воли на его глаза навернулись слезы. – Аллах милосердный, неужели это все просто мне привиделось…»
