— Суп с морепродуктами. И вот этот салат, как он называется?
— Луарей.
— Он, значит. Да и еще, чтобы не терять время на меню, посоветуйте вкусный десерт.
— Мильфей. Миндальная основа, воздушный фруктово-ягодный мусс, верх — тонкое слоеное тесто.
— Звучит волшебно. Добавим.
— Мне морс, пожалуйста.
— Дважды морс! — присоединяется к Янке Марина. — И суп, салат — тоже по две порции. Составь мне компанию, — вздыхает, когда официант отходит. — Я такая голодная, что если ты не осилишь, все доем!
Представляя это, Янка снова смеется.
— Ты еще с собой попроси завернуть.
— А что! К чему нам эти пижонские замашки? — скашивает взгляд в сторону пожилой пары за соседним столом. Мужчина и женщина сидят с идеально прямыми спинами, словно им вместо позвоночников по отрезку арматуры вставили. Набирая за раз по полграмма гарнира, изящно облизывают кончик «пустой» вилки и с выражением ведут беседу. — Эх… Голод не тетка!
— Да уж! — с задорным смешком соглашается Шахина, прикрывая губы лацканом кардигана. А потом спохватывается: — Кстати, у меня есть батончик. Хочешь?
— Нет, лучше не надо. Подожду. Ты давай, рассказывай, чем еще занималась эти две недели? В спортзал записалась?
— Нет. Думаю, все-таки уже после нового года.
— О, по поводу нового года! Мы же с ребятами решили насчет Карибских. Поставили бронь на коттедж с тридцатого декабря по восьмое января. Все наши летят. Один Рагнар так и не дал ответ. Но с ним, вероятно, все-таки облом. Он вечно со своей «ювелиркой» носится.
Яна сдавленно сглатывает и, отводя взгляд, неловко прочищает горло. Натыкаясь на пожилую соседку со стыдом за их с Мариной недавние насмешки, отражает ее вежливую улыбку.
— Я точно не смогу. Полечу домой, в Турцию. Ты же понимаешь.
— Ну, да. Я подозревала. Жаль. У тебя там, конечно, свой рай. Но компания… Дядя Мехмед, Йигит с этими своими набожными родителями… — угрюмо вздыхает Савелян. — С нами было бы в разы веселее.
Прикрывая грусть беззаботным смехом, Яна пытается успокоить сестру, и себя заодно:
— Честно говоря, за эти месяцы я по всем соскучилась. Так что совсем не расстроена. Даже наоборот. А с вами в какую-то из суббот еще встретимся.
— Супер! Приезжай.
— На этой неделе точно не получится. Говорю же, напряг со временем. Но вот на следующей, может быть, — ловит кисть сестры, отбивающую на голубой скатерти какой-то неопределенный ритм. Накрывая своей, мягко сжимает теплые пальцы. — Думаешь, я по тебе не скучаю?
— Не думаю, конечно.
— А как у тебя в целом дела? Все же нормально? Ну, кроме генерального…
— В целом, отлично! На работе, в том числе. Я новый проект веду. Вот как раз по нему после новогоднего отгула отправляют в Осло.
— Ого! Круто. Расскажешь, что за проект?
* * *
Даже если учесть свойственный послеобеденной Москве дорожный трафик, Рагнарин опаздывает более чем на час. Связываясь по селектору с секретарем, просит в телефонном режиме урегулировать вопрос с последней встречей.
— Лена, свяжись с приемной Демченко. Узнай, смогут ли они принять меня в районе шести. Я предупреждал Кирилла Андреевича, что из-за форс-мажора на производстве мой личный график сдвинулся. Он заверил, что задерживается и готов встретиться в любое время, но ты все же уточни у секретаря актуальность этого предложения. Не хочу звонить Демченко лично и давить на наши приятельские отношения.
— Конечно, Денис Витальевич. Это все?
— Да, все. Я жду.
Через несколько минут Лена заходит в кабинет с чашкой кофе.
— Предложение в силе. Кирилл Андреевич будет ждать вас «в шесть и даже в половине седьмого». Это точная цитата, если что.
— Отлично. Спасибо, Лена. И за кофе тоже. Сейчас закинусь и поеду. Документы готовы?
— Ну конечно. Вот, черная папка.
— Тогда можешь уйти пораньше сегодня.
— Прямо сейчас?
— Да. Ты свободна.
— Спасибо, Денис Витальевич!
Видимо, в ту же минуту сбежать у Лены не получается. Она снова вызывает его по селектору.
— Да?
— Денис Витальевич, к вам Наталья Ильинична.
— Впусти.
— Хорошо. До завтра, Денис Витальевич. Прекрасного вечера.
— До завтра, Лена.
Заканчивая разговор, машинально поднимается, чтобы встретить мать. Она пересекает обширную площадь кабинета с выдержанным темпом и природным изяществом.
— Здравствуй, дорогой.
Принимая ласку, наклоняется, чтобы в ответ обнять мать и подставить щеку для поцелуя.
— Здравствуй, мама.
Выпрямляясь, прощает и привычный визуальный осмотр на предмет физического и психологического состояния.
— Лена сказала, ты через десять минут уходишь.
— Да. Встреча с Демченко.
— А я хотела тебя в «Бодуран» пригласить. Давно мы не сидели, — последнее без какого-либо упрека.
У Натальи Ильиничны для этого слишком идеальные манеры.
— Извини, мам, сегодня точно не смогу. В офис уже не вернусь. А на вечер тоже есть планы.
Взгляд женщины набирает интенсивной пытливости. В какой-то момент и вовсе становится озадаченным.
— Планы — это хорошо, — крайне медленно протягивает она. А затем, напротив, начинает говорить быстро и несколько эмоционально: — Прости за прямоту, сын, но раз уж ты спешишь, не буду ходить кругами.
— Ого, как заходишь, мам, — беспечно усмехается Денис. — Кажется, так ты со мной класса с девятого не разговаривала.
— Возможно, — отводит взгляд в сторону, уже не скрывая обиду неясной для него природы.
Чем он обидел ее?
К счастью, Наталья Ильинична и в правду не любитель морочить голову ни себе, ни собеседнику. Подходит к сути:
— Позволь все же поинтересоваться, дорогой мой, почему свою девушку ты первым делом представил консьержу, а не нам с отцом?
Этот вопрос Рагнарина настораживает. Он не пытался делать из своих отношений тайну, но такой подход со стороны матери ему почему-то не нравится.
— Что это, мам? С каких пор ты наводишь справки о моей личной жизни?
— Господи, да какие справки, — не повышая голос, делает слабую отмашку рукой. — Сегодня находилась поблизости Серебрянической. Заехала к тебе буквально на час перед встречей с Галей, чтобы не шататься впустую по городу. Вежливо перекинулась парой фраз с консьержем. Он и похвалил «мою невестку», — сообщает с нажимом на последнее словосочетание. — Мол, какая милая, воспитанная, приятная, улыбчивая, красивая… — пытается звучать равнодушно, но голос на эмоциях становится слишком слабым. — Я просто обалдела, — это уже с апломбом, в сердцах прижимая к груди ладонь. — Как идиотка, стояла и хлопала глазами.
«Черт возьми…»
Денис планомерно переводит дыхание. Направляет на пышущую изумлением мать твердый взгляд.
— Прости. Я собирался в ближайшее время вас познакомить. Если, конечно, вы с отцом пообещаете не вести себя как снобы.
Глаза Натальи Ильиничны округляются.
— Это еще что за заявления? Я лишена всякого снобизма, в принципе, — искренне возмущается она. А встречая тот самый взгляд сына, заметно сникает. — Ну может, самую малость… Сейчас просто люди такие.
— Мам, послушай. У меня правда мало времени. Но, чтобы не оставлять разговор незаконченным… Яна не из наших кругов. Она вообще не из Москвы. Не из России.
— Не из России? — в какой-то момент неосознанно хватается за сердце, но голос не повышает. — Откуда же, позволь поинтересоваться?
— Из Турции.
С лица матери враз все краски сходят. В глазах мелькает замешательство, полное трагизма, но она совершает медленный вдох и стоически овладевает эмоциями.
— Вот так новость, — произносит практически ровным тоном.
— Яна — очень важный человек для меня, мама.
— Я представляю, — с тем же трагичным беспристрастием.
Опуская взгляд, бездумно крутит на пальцах одно за другим кольца.
— Я очень надеюсь, что ты не выкажешь какого-либо предвзятого отношения к ней, ее стране, ее вере и ее финансовому положению.
