— Учитывая вашу настороженность к мужчинам, не очень. Но рождается новый вопрос.
— И какой же?
— Почему же у вас нет отношений?
— Потому что отношения ради галочки меня не интересуют. А другие как-то пока не получилось создать.
— И как вы думаете: почему?
— Лев, — щурю глаза я. — К чему вы ведёте?
— Мне просто интересно, что именно вы об этом думаете.
— Думаю, что отношения — это очень ответственная тема. В них надо вкладываться.
— Тут я с вами соглашусь, — кивает он. — Но, соответственно, возникает новый вопрос.
— Слушаю вас.
— В работу-то вы вкладываетесь. Задерживаетесь в офисе, лидируете в списке лучших продажников месяца — я видел это на стенде в вашем офисе, в общем — стараетесь быть классным специалистом.
— И в чём вопрос?
— Я не понимаю, почему такая девушка, как вы, ну явно привлекательная, можете мне верить — одна. Реально не понимаю. Вы всех от себя отгоняете?
Смеюсь.
— Лев, вас послушать, меня толпы поклонников окружают.
— Окружали бы, если бы вы не были столь закрытой для отношений.
— То есть, вы хотите сказать, что я — одна, из-за своего дрянного характера, так? — насмешливо спрашиваю я.
— Ну, почему сразу "дрянного"? Не дрянного. Но, скажем так, будь я чуть более робким, я бы хер к вам вообще подкатил. Потому что впечатление такое, что если даже просто попытаться с вами познакомиться, вы довольно болезненно отошьёте. Болезненно для мужского самолюбия, конечно.
— И почему же складывается такое впечатление? — хмурясь, интересуюсь я.
Молчит. Просто, без тени улыбки, смотрит в глаза.
— Нет, мне действительно интересно, — говорю я. — Можете не бояться сказать так, как думаете.
— Уверены, Олесь? — усмехается он.
— Если вы не настроены говорить гадости, то да.
— Гадости говорить не настроен. Нахрена мне это упало? Я наоборот стараюсь найти с вами общий язык. Никакой цели вас обижать у меня нет.
— Тогда скажите.
Он подаётся вперёд. Внимательно, пристально смотрит в глаза.
— Я считаю, — его низкий голос приобретает бархатные оттенки, — что вы — очень боитесь секса. Не отношений. А секса. При этом у вас по нему такой уже голод, что вы из-за этого находитесь в постоянном чувстве дискомфорта. И пытаетесь спрятаться в своей работе, чтобы от этого дискомфорта избаться. Более того. Скажу ещё кое-что. В вас чувствуется такой потенциал… хоть вы и стараетесь его спрятать подальше и поглубже, что даже просто глядя на вас, думать о чём-либо кроме секса здоровому мужчине очень трудно. Впечатление, что вы когда-то решили, что вы — не женщина. А тупо сотрудник. Среднего пола. Что так — правильно. При этом сексуальность ваша настолько сильна, что сколько вы ни стараетесь её замочить, задавить, уничтожить, у вас нихрена не получается. Это вот как раз то, что я думаю. Абсолютно честно. Надеюсь, не обидел.
Глава девятнадцатая
Не могу сказать, что это было приятно слышать. Но… прислушиваюсь к себе… и не задело. То есть задело, но… не обидно… Просто как-то странно себя чувствую, когда он так на меня смотрит и это всё говорит.
У него странный сейчас взгляд. Я привыкла, что он обычно смотрит пристально, как-то изучающе. Будто психотерапевт какой. Но сейчас взгляд его… взгляд его…
Вздохнув, смотрю в сторону. Поправляю волосы. Зачем, сама не знаю. Хочется как-то… что-то я совсем растерялась…
— Нет, — посмотрев ему в глаза, тихо говорю я. — Не обидели. Но не обижайтесь вы тоже, мне кажется, что вы выдаёте желаемое за действительное.
— О, — он выпрямляется, и взгляд его меняется на немного насмешливый. — Это очень легко проверить.
— Проверить? — недоуменно переспрашиваю я.
— Угу, — чуть кивает он.
Очень самоуверенный мужчина…
— И как вы… предлагаете это проверить? Вы смысле… я имею в виду, что…
— Релакс. Я же сказал, я вас не покусаю.
— И всё-таки мне не очень уютно.
— Это немудрено. Вам сейчас и не должно быть уютно, Олеся.
— Не должно быть? — ещё больше недоумеваю я.
Он снова подаётся вперёд.
— Знаете, что сейчас происходит? Вот прямо сейчас.
Чуть отдаляюсь. Настороженно смотрю на него. Почему-то взгляд мой то и дело задерживается на его губах. Ловлю себя на этом и буквально заставляю себя смотреть ему в глаза. Пускай не думает, что я струсила или робею. Он и так слишком самодоволен. Ведёт себя так, будто владеет ситуацией.
— И что же сейчас происходит?
— Вы боретесь сама с собой. Ваша природа, ваша женственность, ваша вопиющая просто сексуальность — в каждом вашем движении, в каждом взгляде, в мимике, в тембре голоса, в интонациях. И при этом вы прямо насилуете себя. Пытаетесь это всё подавить. У вас это очень плохо получается, но я уверен, что воля — чуть ли не вся сейчас уходит на это.
— Чего вы добиваетесь?
— Искренности. Откровенности. Хочу видеть вас настоящую.
— Я настоящая.
— О нет, — усмехается он и качает головой. — Это не так.
Блин, я хочу выпить. Где уже это вино? Почему не несут?
Будто услышав мой внутренний голос, из-за угла выходит официантка с подносом. Она подходит к нам и ставит передо мной бокал вина, а перед Львом — бокал сока. Затем, улыбнувшись, уходит.
Лев берёт свой бокал в руку и протянув его вперёд, ждут. Беру свой, приближаю его к его бокалу, и мы тихо чокаемся. Тихий, краткий, мелодичный звон.
Делаю несколько глотков. Нервничаю. Похоже, Лев действительно увправляет ситуацией. Точно не я. У меня коленки легонько дрожат. Хорошо, что под столом этого не видно. Я вообще чувствую себя не в своей тарелке.
А он всё смотрит и смотрит мне в глаза.
— Что? — поставив на стол бокал, спрашиваю я.
— Вкусно?
— Да…
— Я рад.
— Почему вы считаете, что я — ненастоящая? — спрашиваю я.
Он снова подаётся вперёд. Между нами меньше полуметра. А впечатление, будто он едва ли не поцеловать меня собирается. Так он смотрит.
— Нет-нет, — негромко произносит он. — Вы не поняли. Не вы — ненастоящая. А то, что вы стараетесь на себя нацепить. Всю эту холодность, серьёзность, независимость, невозмутимость.
— Я такая и есть.
— Нет, — на его губах играет лёгкая, едва заметная улыбка. А в глазах — будто искорки. — У вас соски торчат так, что через бюстгальтер видно.
Нервно бросаю быстрый взгляд на свою грудь, и едва не вспыхиваю.
Как-то автоматически прикрываю её рукой, и тут же ловлю себя на том, что это, должно быть, выглядит ужасно глупо. Нелепо. Жалко. Буквально заставляю себя убрать от груди руку, но поворачиваюсь ко Льву полубоком.
— Это не поможет, — произносит он. — Вы возбуждены. И это видно. По зрачкам, по позе, по тому, как вы ноги переплели.
Как он это увидел?! Ноги — под столом!
— Послушайте, — он вдруг протягивает руку и мягко накрывает мою ладонь своей. Смотрит в глаза.
Замерев, едва дышу. Ладонь у него большая и тёплая.
А у меня в груди сердце учащённо колотится.
— Почему вы не убираете руку? — тихо и как-то вкрадчиво спрашивает он, продолжая сверлить меня взглядом.
— Что? — выдавливаю из себя я.
— Я спросил: почему вы не убираете руку.
Медленно и тактично выскальзываю ладонью из-под его ладони. Получается какое-то интимное поглаживание, которого я не хотела. Щёки пылают…
Он тихо усмехается и затем, выпрямившись, расслабленно откидывается на спинку стула.
— Олеся, — чуть прищурив глаза, произносит он едва слышно. — Скажите матерное слово. Любое.
— Зачем?
— Просто скажите. Любое.
— Я не хочу, — покачав головой, отвечаю я.
— Скажите, — настаивает он. — Можно негромко.
— Зачем? — не понимаю я. — Что это даст?
— Просто скажите. Любое.
Нервно облизываю губы. Торопливо, но стараясь сделать так, чтобы это не было заметно, оглядываюсь.
Смотрю ему в глаза.
— Зачем?
Вздыхаю.
Молчит. Чуть улыбается. Его забавляет моя растерянность?
